Красно-зелёное

      Мы возвращались из ресторана глубокой ночью. Настроение у всех было великолепное. Музаффар выглядел счастливым как никогда. Умм Хурейр Фатах радостно улыбалась. Иногда молодые люди поглядывали украдкой друг на друга, после чего сразу же отводили глаза и от этого я чувствовал себя явно лишним. Поэтому, едва мы вышли на улицу как я, сославшись на усталость и лёгкое недомогание, оставил влюблённых наедине. Уходя, я слышал, как Музаффар пообещал, что проводит девушку до дома. Вдвоём им явно будет лучше, подумал я. Если бы я только знал, какую ужасную ошибку совершаю! 29.07.12       В полицейском отделении царила какая-то нереальная тишина. Вокруг — ни души. Казалось, что все куда-то испарились. Шаги гулким эхом разносились по коридору. Я вспомнил, как в день моего приезда в Ливию я, Мартин и Тиёко тщетно пытались отыскать Юсуфа аль-Мирджаби и вообще хоть какую-то живую душу. То же самое я делал и сейчас.       Следователя не было ни в новом, ни в старом кабинете. Странно. Вроде рабочий день, а никого нет. Может, наведаться в лабораторию к Сахиму? Может, они там? Но никуда наведываться мне не довелось: за спиной послышался шорох. Я обернулся и увидел перед собой своего временного начальника собственной персоной. — Доброе утро, аль-Афинов, — сухо поздоровался он и сразу же огорошил меня новостью: — Музаффар аль-Сирти сегодня ночью был арестован. Он совершил двойное убийство. — Что? — опешил я. — Но ведь вчера вечером я, Умм Хурейр Фатах и Музаффар возвращались домой и… — Умм Хурейр Фатах убита, — прервал меня господин аль-Мирджаби. — Ка-как? — с трудом выдохнул я: подобное просто не укладывалось в голове. — Её и Карима ибн Вагиза вчера зарезал Музаффар аль-Сирти, — пояснил следователь. — Я… я могу его видеть? — встрепенулся я. — Конечно. Но учтите: его вина бесспорна и первого августа он будет расстрелян, — предупредил Юсуф аль-Мирджаби. Я содрогнулся. Перед глазами всё поплыло и я вынужден был ухватиться за стенку, чтобы не упасть.       Расстрел. Какое с страшное слово. Но ещё страшнее убийство. Музаффар зарезал Умм Хурейр? Но почему? Ведь они любили друг друга и были так счастливы! Что же такое должно было случиться, чтобы молодой каддафа, безумно влюблённый в юную правозащитницу, цинично оборвал её жизнь? Чтобы получить ответы на все эти вопросы, я немедленно поехал на встречу с арестованным.       Музаффар встретил меня молчанием и никак не отреагировал на приветствие. Он сидел на стуле, безжизненно опустив голову на грудь. Ткань куфии скрывала его лицо. Казалось, что он мёртв. Как духовно, так и физически…       Я осторожно тронул его за плечо. Музаффар лишь помотал головой. — Уходите, — сквозь зубы процедил он. — Нет, — отрезал я. — Я никуда не уйду, пока не узнаю, что произошло вчера ночью. Почему ты убил Умм Хурейр? Ливиец подскочил. — Убил? — такого безумного взгляда я ещё ни разу не видел и невольно попятился назад. — Убил? Клянусь всем святым, что не убивал её! — Не убивал? — я испытал небывалое облегчение. — Тогда кто? Кто убил её? — Он убил её… Отнял последнее, что мне было дорого, — едва слышно прошептал Музаффар, обмякнув на стуле…       Они остановились посреди двора у самого подъезда Умм Хурейр Фатах. В небе ярко светил золотой месяц и сверкали далёкие звёзды. — Дальше я сама, — девушка взглянула прямо в глаза своему спутнику. — Вечер был великолепен. Спасибо. — Не ты должна благодарить меня, — Музаффар взял её за руку. Адвокат вздрогнула. По коже пробежали мурашки, а на щеках проступил едва заметный румянец. Пальцы того, кто не так давно ещё был её подзащитным, скользнули по её лицу. Умм Хурейр попыталась отстраниться, но Музаффар одним резким движением прижал её к себе. — Моя, — прошептал он на самое ухо, опаляя нежную кожу горячим дыханием. — Только моя. Девушка предприняла робкую попытку высвободиться и каддафа отпустил её. — Я чужой тебе? — это был не то вопрос, не то утверждение. — Что ты. Нет, конечно, — совсем сконфузилась Умм Хурейр. — Ты… ты самый благородный из всех тех людей, которых я когда-либо встречала… Ты самый прекрасный человек на Земле! И я… — Не говори ничего, не надо, — Музаффар положил палец на пухлые губки адвоката. Уже в следующее мгновение он жадно и страстно целовал девушку. Оторваться от неё казалось немыслимым и поцелуям не было конца. Умм Хурейр отвечала любимому и от каждого поцелуя, от каждого прикосновения к лицу, по её телу словно пробегал электрический ток. Девушка обвила руками шею Музаффара, не желая отпускать, тогда как его руки легли ей на плечи.       Когда влюблённые наконец оторвались друг от друга, им показалось, что прошла целая вечность, тогда как на самом деле поцелуи длились не больше нескольких минут. Пора было расставаться. И хоть расставание и обещало было быть недолгим, обое как будто знали наверняка, что видятся последний раз в жизни.       - Ты не представляешь, как я рада, что встретила тебя, — выдохнула Умм Хурейр. — Ты стала моим спасением, — чуть слышно пробормотал Музаффар. — Если бы не ты, я бы давно уже умер. Только вот с самым благородным человеком ты явно переборщила. — Ничего подобного! — вспыхнула девушка. — Не умаляй своих достоинств — ты самый благородный и самый лучший на свете — я так решила! Он улыбнулся и крепко сжал её руку. Умм Хурейр не смогла не улыбнуться в ответ. — До завтра, — она нежно поцеловала его в щёку и, высвободив ладонь, шагнула в тёмный подъезд. Музаффар почувствовал как защемило сердце. — Постой, Умм, я проведу, — крикнул он вслед —, но уже было поздно: девушка сделала шаг в никуда. Шаг навстречу собственной гибели…       Тихий вскрик отбился от стен и затих. Она медленно осела на пол, зажимая рану на груди. На лестнице послышался поспешный топот ног. Музаффар вбежал в подъезд только для того, чтобы увидеть её на полу в луже собственной крови. Умм Хурейр протянула ему руку.       - Не умирай, Умм! Слышишь! Пожалуйста, не умирай! Неужели и ты? И ты тоже уйдёшь? Как Джафар, как Фатима, как все? Не смей, Умм! Не смей! — речь Музаффара превратилась в поток сбивчивых фраз. Не вполне отдавая отчёт своим действиям, он выдернул нож из раны возлюбленной, чем лишь усилил кровотечение. — Я не умру, я не умру, — словно в бреду повторяла Умм Хурейр. — Кто это был? Кто? — отчаяние сменилось яростью. — Не знаю, не знаю… Он побежал наверх… — Наверх… Наверх, — бывший снайпер прыжком вскочил на ноги. Он мчался наверх перепрыгивая через несколько ступенек и желая лишь одного — настичь мерзавца. Пальцы судорожно набирали номер Скорой. Музаффар остановился на мгновение на этаже шестом или пятом и, сообщив адрес врачам, помчался дальше.       Уже у самого выхода на чердак настиг он негодяя. Нож молнией сверкнул в полумраке, отражаясь в полных ужаса глазах убийцы…       - А дальше — провал, пустота. Помню только, что когда пришёл в себя, он был мёртв, — сказал Музаффар. — И эти убитым оказался Карим ибн Вагиз? — спросил я. Арестованный молча кивнул. — Я пытался остановить кровь, — глухо произнёс он, —, но врачей не было слишком долго… Но нет… Она из-за меня умерла! Из-за меня она погибла! Из-за меня понимаешь! — лоялист вдруг вцепился в воротник моей рубашки и хорошенько встряхнул. — Из-за меня этого светлого ангела больше нет с нами. Из-за меня её нет! Он тряс меня, а я стоял потрясённый до глубины души. Столько боли, столько отчаяния вкладывал в свои слова каддафа.       Наконец ливиец успокоился. — На ноже были мои отпечатки, — равнодушно сообщил он. — Меня обвиняют в двойном убийстве… Я уже приговорён к смертной казни. И приведут этот приговор в исполнение на рассвете первого августа. И правильно сделают — она спасла меня, а я её спасти не сумел… 30.07.12       К Музаффару теперь не пускали никого. Теперь он был переведён в одиночную камеру для смертников и ожидал своей участи. А я не находил себе места, изнывая от собственной беспомощности: я не мог сделать ровным счётом ничего. Только ждать. Ждать неизбежного. Ждать, понимая, что его уже не спасти.       Сахим и Али уехали очень быстро, и я не успел с ними попрощаться. Я так и не узнал, разрешилась ли ситуация с невестой мисуратского эксперта. Юсуф аль-Мирджаби стал ещё мрачнее, чем обычно. Но он дал мне выходной. — Дело о Малак аль-Маут закрыто, Казимир, — сказал он. — Вы можете сегодня делать всё, что захотите, но мой вам совет — возвращайтесь домой, в Украину. В Ливии вновь неспокойно, а то, что произойдёт завтра, вам видеть не надо — ни к чему оно вам. Но я его совета не послушался… 01.08.12       Солнце ещё не взошло, а я уже сидел в управлении. Машину с заключённым пригнали через минут десять. Всё происходило быстро и даже слишком. Мы выехали за город. Линия горизонта начинала алеть.       Триполи остался далеко позади. Машина остановилась посреди совершенно безлюдной и пустынной местности. Ближайшая автострада пролегала отсюда в нескольких километрах. Солнце медленно вставало, заливая кроваво-алым небо и облака.       Музаффар вышел из автомобиля и втянул носом воздух. Его пинком подтолкнули к обломку какой-то стены, предназначение которой мне было не вполне ясно. Семеро молодых людей с винтовками наперевес, выстроились напротив него в ряд. Чуть поодаль стал прокурор, брезгливо отряхивающий свой парадный мундир. Юсуф аль-Мирджаби молча преподнёс приговорённому чёрную повязку на глаза. Но тот лишь усмехнулся и отрицательно покачал головой. — Вы забыли моё последнее желание? — почти что насмешливо спросил каддафа. — Я боюсь темноты. И не боюсь смерти. — Пусть будет по вашему, — следователь убрал повязку в карман. — Каково ваше последнее слово? — Я счастлив, — Музаффар улыбнулся. Я внутренне напрягся, с трудом сдерживая набегающие на глаза слёзы. Палачи приготовили оружие. — Я сделал всё, что мог, — продолжал молодой бедуин.- Мой путь окончен. И я верю, что когда-нибудь Ливия будет снова зелёной. И станет свободной. Allah, Moammar, Libya wa bass! * — Пли! — последовала отрывистая команда. Последние слова Музаффара заглушили звуки выстрелов…       Солнце ещё не встало окончательно. Из-за сотен тысяч алых лучей, отражавшихся в окнах домов, Триполи казался охваченным пламенем. Самолёт ждал меня. Посадка уже начиналась и я, заняв место в очереди, в последний раз обернулся. На какое-то мгновение мне показалось, что я вижу в толпе двоих — Умм Хурейр Фатах и Музаффара аль-Каддафи аль-Сирти. Они улыбались и махали мне руками. Но я моргнул и видение растаяло.       Город оставался далеко позади. Над городом вставал рассвет. *Allah, Moammar, Libya wa bass! (араб. Бог, Муаммар, Ливия и всё) - один из известнейших лозунгов лоялистов.