Запретное влечение

      POV Миа       Флешбэк       – Амелия, немедленно в дом! – гремит снизу предупреждающий голос матери. – Где ты прячешься, маленький чертёнок? Вот доберусь до тебя, и пеняй на себя!       Солнечный свет просачивается сквозь раскинутые ветви массивного дерева. Девчушка щурится от режущего глаза солнца и прячется на одной из дубовых прочных веток, уползая в тень. Она неровно дышит от той скорости, с какой взбиралась наверх. Подползая к стволу дерева, она прижимается к нему спиной и успокаивает своё сбившееся дыхание. Сердце гулко громыхает в груди. Её крохотная фигурка полностью скрыта от посторонних глаз, если смотреть со входа в дом, поэтому, затаившись, она ждёт, когда преследователи в виде родителей скроются из виду.       Её руки всё ещё дрожат от выброса адреналина, который она получила всего час назад. Находясь в здравом уме, девочка понимала, что не должна чувствовать радость и удовлетворение от драки, но тем не менее была очень довольна случившимся. Ей уже четырнадцать, но её собственному телу, кажется, на это наплевать. Девчонки в классе хвастаются новыми бюстгальтерами и треплются о косметике и парнях. А всё, что остаётся ей, – это носить свои спортивные топы и просить отца купить ей новую экипировку для футбола. Она любила и ненавидела в себе все эти противоречия. Ей так не хотелось чувствовать себя белой вороной, но иначе никак не получалось. Она была чем-то средним между девчонкой и мальчишкой. И осознание этого добивало её.       Так и сегодня, на репетиции школьной театральной постановки, она чувствовала, как медленно умирает со стыда, когда Брэндон, местный заводила её класса, в обнимку со своей подружкой высмеивал её перед всеми и предлагал на роль охотника в лесу. Смех всех её одноклассников до сих пор стоит гулом в ушах, вновь уязвляя. Глаза начинает щипать от заволакивающей пелены слёз, но пальцы по-прежнему сцеплены в кулаки. И она держится.       Небольшая гордость всё ещё трепыхается в ней, как звонкая проворная птичка. Она постояла за себя. Просто вырвала у кого-то из рук баллон с краской и вылила на эту псевдо-парочку. Смех в ушах прекращается, когда она вспоминает их жёлтые ошарашенные лица и писк Лолы, новый топ которой был испорчен. Пусть у Мии не было груди, ей не шли красивые платья, зато она никогда не была трусихой.       Солнце печёт ей голову, но лёгкий ветерок дарит свою прохладу. Совсем скоро этот ад закончится, и она проведёт потрясающее лето со своим старшим братом. И сейчас, пока она размышляет об этом, ей становится искренне жаль тех, кто смеялся над ней. Ведь у них нет Его. А у неё есть. И это – всё, что ей нужно.       Девочка прикрывает глаза и подставляет лицо ласкающим весенним лучикам, что пробираются через листву, чувствуя при этом истинное наслаждение и предвкушение чего-то особенного. Как вдруг чья-то массивная ладонь зажимает ей рот. Она резко распахивает глаза и тут же смеётся в руку брата, кусая его за пальцы, что прислоняются к её губам. Он тихонько шипит, но пальцы убирает, взбираясь на ветку рядом.       – Уилл, ты засранец! А если бы я свалилась?       – Да брось, Мими. Одним синяком больше, – улыбается парень, и вся её злость сходит на нет. На него вообще весьма сложно злиться.       Девочка хмурится, но в её душе теплеет. Брат так вырос за последнее время. Он словно каждый день вытягивается на добрых пять сантиметров. И его руки… Они формируются и уже сейчас, в пятнадцать, выглядят мужественными. А ещё Уилл совсем не такой, как её одноклассники. Пусть он старше их всего лишь на год, но он абсолютно другой. Добрый, понимающий и светлый. Да, светлый. Этим словом можно охарактеризовать всего его. Как внешне, так и внутренне.       Брат ловит её блуждающий и задумчивый взгляд, и его полные губы снова озаряет улыбка. Девочка отводит глаза, кусая себя за внутреннюю часть щеки, немного смущаясь. В последнее время с ними случается такое часто. И это… это заставляет её испытывать неведомое чувство – такое, словно внутри распускаются бутоны из цветов, которые щекочут нутро. Это чувство так схоже с тем, когда ты на бешеной скорости спускаешься с американских горок и у тебя дух захватывает...       – Я ждала тебя сегодня после уроков, куда ты провалился? – нарушает она повисшее молчание.       – Улаживал пару дел, – усмехается он, взлохмачивая свою русую шевелюру.       Взгляд девочки снова цепляется за его руки, только уже обращая внимание на сбитые костяшки. Она придвигается ближе и касается его пальцев, замечая кровь и… желтую краску. Может, ей мерещится?       – Уилл… какого черта? – кивает она на руки брата.       – А, это, – улыбается он, стирая краску о свои брюки. – В спортзале её полно. Удивительно, не знаешь, откуда?       Они переплетаются взглядами и оба ищут правду в глазах друг друга. Но серьёзность не к лицу подросткам, верно? И спустя секунду их обоих переполняет смех. Девочка придвигается к нему ближе, когда брат предлагает ей свои объятия, раскрывая крепкие руки. Они всегда укрывают её ото всех проблем. Защищают и оберегают. Руки, в которых не страшно потерять целый мир. За это она любила его больше всего.       – Зачем ты это сделал?       – Он это заслужил, Миа. Ты и сама знаешь, – передёргивает он плечами.       – Знаю, но я подумала, что краски бы с него хватило. Ведь твои руки… – она замолкает и осторожно касается сбитых костяшек. Парень переводит взгляд на её пальцы, что осторожно касаются его ссадин подушечками мягких пальцев. Ком встаёт в его горле, и он тихо, судорожно выдыхает, устремляя свой взгляд вдаль.       Парень сплетает их руки и, крепко сжимая, подносит к своим губам.       – Это пустяки. Краска послужила ему ответным унижением. А сломанный нос – уроком. Я никому не позволю обижать тебя, понимаешь? – шёпот касается её пальцев, и девочка едва заметно вздрагивает. Дрожь проносится по всей её коже, и теперь, вероятно, лёгкий ветерок не кажется ей таким уж заманчивым. – Только мне это дозволено, – добавляет он и, притянув к себе ещё ближе, смеётся в её волосы.       – И всё же, тебе не стоило ввязываться из-за меня в драку. Ты ведь понимаешь, что статус хорошего мальчика уже пошатнулся? – хитро улыбается она и закатывает свои глаза.       Парень тянется к её шее и захватывает шелковистый участок её кожи, вонзая свои зубы. Она заливается смехом, отталкивая от себя довольную физиономию брата. Легонько щипает его за бок, и они резвятся до тех пор, пока чуть ли не падают с дерева вниз.       Выравнивая разгорячённое дыхание, облокачиваются о спины друг друга и обсуждают предстоящее лето. Это предвкушение ни с чем не сравнится. Эйфория в полной мере, счастье и абсолютный выброс эндорфина в кровь. Её голова покоится на плече брата, а ноги раскинуты на пролегающей рядом ветке. Когда же глаза девушки медленно начинают слипаться, он тихо шепчет ей в висок:       – Если ты хочешь, то мы можем съездить завтра по магазинам после занятий. Выберешь вместе со мной все эти ваши женские штучки и всё такое.       Она замирает. Счастливо улыбается, но глаз так и не открывает.       – Ты уверен? Ведь я захочу протестировать каждый тональник на твоём лице, не говоря уже о помадах, – сонно бормочет девочка.       – Ладно. Только потом я надеру твой маленький зад на завтрашней игре, – так же тихо и сонно отвечает он.       Они улыбаются ещё некоторое время, просто касаясь друг друга и слушая пение птиц где-то над головой. А потом его пальцы замирают на её коленке, в том месте, где на джинсах красуются дырки с торчащими нитками.       – Но ты ведь останешься такой же в душе, ты же знаешь это? С косметикой или без неё, – тихо шепчет парень. Она открывает глаза и поднимает свой взгляд на его лицо, всматриваясь в эти голубые озёра. – И да, мне нравится это… – он ещё раз касается кожи сквозь дырки и беззаботно улыбается. – Твои потёртые джинсы и бейсболки смотрятся гораздо красивее, чем их яркие платья и неестественные лица, перемазанные краской.       Девочка хочет что-то сказать, но тишину прерывает строгий голос отца снизу:       – Даю вам пять минут, чтобы вы спустили свои проказливые задницы вниз, иначе завтра же спилю это дерево и не пожалею об этом ни минуты!       И они, сдерживая смех, проворно слезают вниз, помогая друг другу и поддерживая, словно это их главный козырь. Всегда. Уберегать свою родственную душу.       Конец флешбэка       Моё дыхание заканчивается, и я выныриваю на поверхность, жадно втягивая ртом воздух. Вода в ванной уже остыла, но мне так желанно сейчас уединение. Я просто набираю в лёгкие как можно больше кислорода и растворяюсь между реальностью и больными воспоминаниями. Чувствую себя настоящей мазохистской, но это так нужно. Просто вспомнить всё хорошее, что с нами приключилось. С чего всё начиналось.       Когда же пальцы начинают неметь и некрасиво морщиться, вылезаю из ванны и заматываюсь в свой банный халат. Это так странно. Продолжать своё существование, зная, что Уилл не ворвётся ко мне в комнату. Не поможет стереть мне косметику с лица, не почитает перед сном, не коснётся меня… совсем не коснётся – ни пальцами, ни взглядом. Просто отныне в этом доме его нет. И рядом со мной тоже.       Мне не хочется так думать. И я, я так ругаю себя за само допущение этой мысли. Однако все эти эмоции так просто не вырвать из меня. Не избавиться мне от пульсирующей боли где-то внутри. Там, где сосредотачивается центр моих ощущений и неистово бьётся в противоречии это моё глупое и ничего не знающее сердце. В нём заложено лишь две функции: качать кровь и требовать Его!       Протираю рукавом запотевшее стекло и всматриваюсь в своё застывшее отражение: мокрые волосы, безжизненные глаза. И почему нам не дано видеть нечто большее, чем одну лишь нашу оболочку? Хотя, наверное, то, что я увидела бы, вряд ли мне бы понравилось. Ведь кроме избитой, тоскующей души, там ничего более и не разглядишь. Я без него как пустой сосуд, заготовка для человека, пластмассовый манекен.       По спине тоненькими струйками стекают мокрые капли с волос. Чёрт возьми, как же это больно – знать, что ни в эту минуту, ни через час он не придёт и не высушит мне волосы, как любил это делать. Я всё причитала из-за этих вьющихся прядок, а когда он, наблюдая, смеялся, мотала головой, забрызгивая его. Я всё это помню так отчётливо… И как после мы, абсолютно мокрые, целовались в запертой ванне, снова воруя у судьбы эти сладкие, запретные минуты.       Мне хочется выть от этой чёрной меланхолии, которая заполнила всю меня. Достаю из кармана смятую пачку сигарет и стараюсь зажечь огонь, чиркая зажигалку влажными пальцами. Затянувшись горьким дымом, медленно выдыхаю тонкую струйку никотина в своё отражение. Оно ненавистно мне, как и все мои поступки за последние недели.       До какой точки я смогу дойти, чтобы привлечь его внимание к себе? Распитие спиртного с незнакомыми людьми? Флирт в местном баре? Сигареты? Травка? Что ещё?       Эта имитация плохой девчонки сводит меня с ума. Да, я всегда была эмоциональной или какой там ещё, но я никогда не являлась оторвой! И каждый раз, возвратившись домой, я просто сжимала телефон в руках в надежде, что терпение Уилла наконец иссякнет. Хотя бы один звонок или сообщение, хоть что-нибудь…       Но все кругом молчали. А я всё требовала и требовала. Только на этот раз мне не давали того, в чём я всегда нуждалась и что всегда так или иначе получала. Его внимание.       Тушу сигарету о раковину и уже собираюсь провести остаток дня в его постели, как слышу режущую уши трель своего мобильника. Проверив дисплей, тяжело вздыхаю, снова откидывая телефон в подушки.       Это снова они.       Лисси, Кэми, Челси и Кевин. Эти номера стали самыми популярными за последнее время. Я могла только по первым цифрам догадаться, что это они. Я не выходила с ними на связь, с тех пор как уехал Уилл. Просто не могла. Мы случайно пересекались с Кевом в баре и сталкивались с Кэмерон в кофейне, но я, быстро сориентировавшись, всё время ускользала от них.       У меня не было слов, чтобы объяснять им мотивы, которые я преследовала. Не было чёткого представления о том, как вообще общаться с ними сейчас, и, что самое главное, я избегала вопроса, который непременно услышала бы от них: «Что у вас произошло?»       А ещё я чувствовала, что Уилл поддерживал с ними связь. Быть может, просил Кевина присматривать за мной или же Лисси. И поэтому, как бы глупо всё это ни звучало, я считала их предателями. Заочно.       Меня будто бы кинули в воду, а я совсем не умею плавать. Да мне никогда и не было нужды плавать в одиночку. Ведь моим спасательным кругом всегда был Уилл.       А теперь я тону.       Медленно спускаюсь на кухню и начинаю варить себе кофе. В доме тихо, и кажется, родители в отъезде. С ними всё по-прежнему плохо. Между собой мама с отцом практически не общаются, а если такое и происходит, то снизу слышны их ссоры, звуки разбитой посуды и тихий плач матери. Это не менее странно, ведь скандалы всегда случались в нашем доме только с моим непосредственным участием. Теперь я испытываю горький осадок вины, за то что в крепости нашей семьи случилась трещина. Быть может, этой трещиной являлась я, но, так или иначе, всё сводилось к Уиллу.       Меня же родители и вовсе перестали замечать. Я стала этакой безликой сожительницей, у которой изредка интересовались, где она пропадала и почему от неё пахнет сигаретами. Также мне доставались мамины завтраки и хмурый, задумчивый взгляд отца. На этом всё.       Но мне не было больно. Нет. Если вам постоянно твердят о том, что любят детей одинаково, ни за что не верьте. Такого просто не бывает. Как кажется мне, каждый человек уникален. Нам с самого нашего рождения даётся некий лимит любви. И мы распределяем его по своим ощущениям, симпатиям, глубоким чувствам. Как бы вам ни хотелось любить кого-то так же, этого не случится. Обязательно найдётся маленькая деталь, которая перевесит на чаше весов не в пользу ваших ожиданий. Мы не роботы. Не запрограммированные личности. Мы – обычные люди, которые не властны над предпочтениями своего сердца.       И мои родители – такие же простые люди. Здесь нет ничего горького и болезненного. Просто Уилл был особенным. Да и как я могу держать на родных обиду, когда люблю брата больше, чем саму себя? Я вся словно соткана из него. И теперь от меня словно оторвали больший кусок.       Все тоскуют по нему. Ведь он всегда был связующей ниточкой в наших тёплых отношениях. Он умел сглаживать углы и приводить меня в чувства. Умел слушать, смешить и быть всем для своей младшей сестры.       Мой кофе в доброй традиции сбегает, расползаясь по плите грязной кляксой. И из меня тут же вырывается тихий, но истеричный смех, который приходит вместе с осознанием. Как я докатилась до такого? Размышлять о нём так, будто Уилла… будто его совсем нет в нашей жизни. Маленьким и злобным зверьком во мне бьётся подступающая агрессия. Как же так? Я позволила себе сдаться. Погаснуть. Допустила, чтобы мои слабости взяли надо мной вверх. Ведь он жив! Он всё ещё со мной. Связан неразрывными узами. И, чёрт возьми, я не позволю родителям, обстоятельствам и всему миру отобрать его у меня.       Глубоко выдохнув, я заметаю следы своего кухонного преступления и направляюсь к двери с кружкой свежесваренного кофе, желая прочистить мозги на свежем воздухе. Мне нужно набраться сил и терпения, чтобы достигнуть своей цели. И чем изощрённее будут мои методы, тем скорее я окажусь в любимых руках. Но как только я, достигнув порога, отворяю дверь, мой взгляд упирается в знакомое дерзкое личико.       Да нет же, проклятье! Мне ведь не может «везти» настолько?       – Здравствуй, Мел! – расплывается в улыбке Розали и машет мне изящными пальцами.       Приторно улыбаюсь ей в ответ и с размаху захлопываю дверь перед её носом.       – Эй, открой дверь, – шипит девушка снаружи и начинает назойливо стучать по входной двери.       Мне хочется заорать от несправедливости. Но вместо этого я отпиваю свой кофе и начинаю подниматься к себе. Стук начинает разноситься по всему дому, отчего из гостиной неожиданно вылетает мама.       – Амелия, что происходит?! – испуганно бормочет она снизу.       – Это не ко мне, мам. Разберись с ней, пожалуйста, со всей своей вежливой учтивостью, – пожимая плечами, я достигаю самой верхней ступеньки и скрываюсь из виду.       Мне не хочется никого видеть. А особенно сейчас и особенно её – бывшую игрушку Уилла. Вернувшись в комнату, я закрываю за собой дверь и залезаю с ногами в своё мягкое кресло. Отпивая маленькими глотками из своей кружки, я стараюсь взять себя в руки и придумать новый план. Но стук каблуков по коридору уже давит мне на виски.       Я люблю тебя, мама.       Прикрываю веки и тяжело выдыхаю, когда дверь распахивается и звон каблучков достигает середины моей комнаты.       – Хватит прятаться, чёртова трусиха!       – С такой стервой, как ты, это удаётся с трудом, – фыркаю в ответ и устремляю свой взгляд в окно.       – Вот и славно, потому что я пришла к тебе с добрыми намерениями.       – Меня сейчас стошнит.       – Послушай, я от тебя тоже не в восторге, даже несмотря на твой сучий потенциал, – мягко отзывается Розали и грациозно запрыгивает на подоконник рядом со мной.       Я не сразу замечаю, что улыбаюсь. Искренне и без притворства. Вовремя одумавшись, поджимаю губы и бегло окидываю её тощую фигурку взглядом, оценивая внешний вид. Рыжие локоны сегодня выпрямлены и собраны в высокий хвост. Одета в белое короткое платье, отчего стройные бёдра слегка оголяются, когда она закидывает ногу на ногу и сбрасывает свои босоножки на пол.       Вообще-то, она хороша собой. Здесь ничего не скажешь. Но даже несмотря на это, я всё ещё хочу остаться наедине со своим остывшим кофе и блуждающими мыслями. Но… увы.       – Кажется, ты совсем распустилась, девочка, – тянет рыжая и морщит свой маленький нос, отодвигая от себя пачку моих сигарет. – И чего ты добиваешься своей неумелой забастовкой?       – А чего добиваешься ты? Тебе что, больше всех надо?       – Считай это благотворительным актом.       Одна моя бровь насмешливо изгибается, когда я замечаю её серьёзный настрой. Это что, розыгрыш такой?       – Иди-ка ты отсюда, Рози, пока мой кофе не достиг твоего белоснежного платья.       – Да брось, Мел, я вполне могу обойтись без него, – расплывается она в игривой улыбке. – Господи, Колин был прав. Ты – тяжёлый случай. Упрямая, словно ослица. И почему ты не можешь быть такой же душкой, как Уилл? Впрочем, генетические осечки случаются.       Я закатываю глаза и поднимаюсь с кресла, скидывая с себя халат. Когда же я натягиваю на себя широкую футболку брата, ко мне медленно приходит понимание услышанного.       – Колин? При чём здесь он?       Рози мечтательно улыбается и пялится на свои ногти, безупречно покрытые красным цветом. Я тихо ругаюсь себе под нос и снова возвращаюсь в кресло, тяжело выдыхая.       – Отношения с ним – это животный секс и ошеломляющая романтика, – сладко шепчет Рози, чуть ближе нагнувшись ко мне. – Знаешь ли ты, на что способны его руки? Мне кажется, что большее девушкам и не нужно. Только эти руки в положенном месте и понимание тебя. Я не знаю, где были твои глаза, чтобы отказаться от такого, маленькая тупица.       – Ты настоящая испорченная девка, Рози, знаешь это?       Девушка качает головой, отчего её конский хвост гуляет из стороны в сторону. А затем её полные губы трогает задорная широкая улыбка. Я не знаю, как это объяснить, но почему-то тоже улыбаюсь в ответ, снова ощущая в себе странную радость. Мне так не хочется верить в это, но эта беззаботность и вправду исходит от неё. Это странно, но теперь я замечаю всю её красоту. Она не старается быть «миленькой и хорошенькой», как в тот вечер, и не выпячивает свою сексуальность. Она раскрепощённая, да, но сейчас, когда мы наедине, Рози предстаёт передо мной без всех своих показных масок.       Это… сбивает меня с толку.       – Прости, цветочек, я тебя, наверное, смутила. Забудь, впрочем, это женские штучки, – протягивает она ехидным тоном.       Я вновь подавляю улыбку. Почему я не злюсь? Не бросаюсь на неё? На это сложно дать ясный ответ, потому как мои инстинкты молчат. Быть может, я просто знаю, что она не права. Ведь было время, когда моя голова полностью отключалась от той почти животной похоти, которая овладевала мной и Уиллом. Я знаю, о чём она толкует, знаю, каково это. Поэтому просто продолжаю тихо улыбаться одними уголками губ и слушать все её ухищрения.       – И всё же, ты меня бесишь, Мел. Знаешь почему? Потому что мне противно то, что ты сдалась. Бьёшься в каких-то жалких попытках, хотя всё, что от тебя требуется – предстать перед ним в таком виде, чтобы у него коленки задрожали от твоей красоты.       – О чём ты тут вообще толкуешь? Уилл – мой брат, – нахмурившись, говорю я.       – И? Дальше что? Я аморальная, так что мне плевать, – отмахивается рыжая.       – Рози, ты, конечно, скрашиваешь мои будни, пытаясь быть милой, но мне кажется, ты обратилась не по адресу, – ответ мой выходит хриплым, оттого как на меня внезапно обрушиваются все мои страхи.       – Послушай меня, ладно? Эй, взгляни на меня, – вкрадчиво шепчет девушка, и я подвергаюсь ещё большему шоку, когда замечаю её серьёзный и вдумчивый взгляд. Когда замечаю её… искренность. – Ты не догадываешься, зачем я здесь? Это может показаться тебе странным, даже слишком, но… друзья не смогут раскрыть тебе глаза. Ты их боишься. А враги – враги могут. Дать тебе грубый пинок под зад и заставить задуматься, – она усмехается, и уголки её губ трогает озорная улыбка. – Каждый человек походит на кусочек паззла. Мы с Колином сошлись, и знаешь, получилась весьма занимательная картинка. А у вас не вышло потому, что вы из разных панно. Чтобы сотворить достойную картину твоей жизни, тебе нужен твой личный, подходящий по всем уголкам кусочек. И Уилл – это он и есть.       Я с трудом сглатываю, ощущая, как вся моя грудная клетка воспламеняется. Каждый вдох мне даётся с трудом, но, пересиливая себя, я втягиваю воздух маленькими урывками, хватая его губами. Внутри меня тоскливо воет дикий зверек, который требует того, кто однажды его приручил.       Враги. Да разве враги говорят такое? Разве они спасают твою больную голову? Я не знаю, кто для меня Розали. Но вес её слов так значителен, что я испытываю дикое желание её обнять и разрыдаться на её тощем плече.       Она вытягивает из моей пачки сигарету и закуривает, плавно выдыхая серые струйки в распахнутое окно.       – Ты, Мел – настоящая заноза в заднице, но я разглядела в вас то, во что давно перестала верить. Это так нужно в жизни – во что-то верить.       Я вижу, что она не играет. Розали, как мне стало понятно, является стоящей актрисой, как и Колин, впрочем, но сейчас… сейчас она была собой. Всё произошло так спонтанно. Ещё несколько секунд назад её голос сочился сарказмом и свойственным ей превосходством, а теперь она потрясла меня своими словами и растворилась в своей думе, докуривая маленькую дозу моего никотина. Я растеряна и так благодарна ей, но вежливые слова застревают в глотке, оседают на языке. Поэтому я просто молчу и наблюдаю, как Рози приводит себя в чувства и возвращается в своё амплуа, дабы не раскрыться передо мной окончательно.       – Так что ты скажешь на то, чтобы преобразиться из чудовища в красавицу? – вопросительно вскинув свои тонкие брови, язвит она.       – Изумительно, – смеюсь я, закусывая губу. – Только никак не пойму, почему тогда Уилл не купился на твою сексуально закинутую удочку.       – Потому что я – не ты, Мел. И слава богу, – тут же добавляет она, спрыгивая с подоконника и поправляя платье. – Потому что твои прикиды могут любого нормального мужика превратить в гея.       – Повёрнутая сучка, – веселюсь я, швыряя в нее подушку. – Тебе не зачем становиться проклятой крёстной феей, потому что он пропал. Меня все держат в неведении, а сам Уилл не выходит на связь, – говорю я, и улыбка моя медленно блекнет.       Откровенно говоря, моё мнение о Розали кардинально поменялось. Но это совсем не означало, что я стала бы открывать ей семейные тайны. Поэтому я благоразумно смолчала, не став делиться с ней причинами его исчезновения.       Однако я чувствую себя комфортно. Я по-прежнему испытываю эту дикую необходимость в нём, но мне… спокойно? Словно эта девушка неожиданным образом усыпила всех моих демонов.       – Ты чертовски права, фея! Поэтому, – она открывает свою сумочку и, многозначительно улыбаясь, машет перед моим носом билетами.       – Что это? – растерянно бормочу я, в ту же секунду испытывая приятную тянущую боль внизу живота. Кажется, это называется предвкушение.       – Это твоя персональная путёвка в рай, лапа, – подмигивает Рози и поясняет, что это билеты на выставку.       Тот проект, над которым трудился все эти месяцы Уилл, наконец состоится. Молодые таланты нашего университета предстанут перед широкой публикой. Я помнила это. А также помнила и то, как он вкладывался в свой проект, отдавая себя целиком. Уилл говорил, что фотография для него – это чуть меньше, чем я. И одна мысль об этом делала меня счастливой. Ведь я точно знала, какая любовная зависимость у него была от съёмки.       – Но… ты не знаешь главной новости, – медленно шепчет она и наклоняется к моему лицу, упираясь по бокам от меня в ручки кресла. – Твой дорогой братец сам передал их мне. Приезжал в университет по делам проекта, и мы пересеклись.       Я ощущаю лёгкий озноб, который усиливается от её тихого шепота мне на ухо. Мелкая стерва специально доводит меня, чтобы разогреть интерес.       – Ты знаешь, где он? – хрипло спрашиваю её с твердой решимостью.       – Знаю. Но тебе не скажу, – довольно отвечает рыжая. – Прояви своё терпение, ну же. Кем бы он тебе ни приходился, Уилл – прежде всего мужчина, Мел. Так что не стоит бежать к нему по первому зову. Выставка только через две недели.       – Я сойду с ума, зная, где он!       – Кто тебе сказал, что я его сдам? Мы с ним поддерживаем солидарность, ясно? Не желаю её рушить, – фыркает Рози. – И… если тебя это успокоит, то ему тоже хреново. Уж поверь мне.       – Я думала, ты желаешь помочь, – нервно бросаю я.       – Эй, остынь. Я сама изъявила желание передать эти билеты тебе. Просто доверься своему обаятельному врагу, ладно? Вам нужно время. Ещё совсем немного. Всё должно быть по плану, дурёха. Так или иначе.       Тяжело сглотнув, я приказываю своему сердцу перестать так отчаянно биться. Может, она права? Может, мне стоит взять себя в руки? Пусть я постепенно схожу с ума от этой дикой тяги к нему, но Уилл не оставил меня. Он хочет меня видеть.       – Так, хорошо, все формальности улажены, поэтому поднимайся, нам уже пора, – закатывает глаза Розали и тянет меня с кресла за руку. Я кидаю в неё злобный взгляд. – Сколько вы там не виделись? Я не знаю, сколько нужно времени, чтобы переквалифицироваться в гея, но мы должны срочно сделать что-то с твоим серым обликом.       – Я не думаю, что это хорошая идея. Мы с Уиллом ещё давно пробовали, и, знаешь, ничего не вышло. И Ди, кстати, тоже бралась за меня, – ворчу я, не желая подниматься.       – Домохозяйка и парень-подросток? Что же, отличная команда, Мел. А теперь живо поднимай свой зад.       – Разве ты не можешь провести время с Колином, раз уж вы так сошлись характерами? – бормочу я, сдавшись, и поднимаюсь с кресла. – Почему именно я становлюсь жертвой твоих заботливых нападений?       – Ты мне на самом деле нравишься, – отвечает она, отворяя мой захламлённый мужской одеждой шкаф.       – Я думала, мы – враги.       – Так и есть, – доносится до меня. Когда Рози оборачивается, вытащив одно-единственное платье, что ей удалось найти, она широко улыбается, добавляя: – Мы с тобой враги с привилегиями, так пойдёт?       Смотрю на неё и не понимаю, возможно ли, чтобы за какие-то полчаса жизнь приняла такой крутой поворот? Но это случилось. Узел внутри меня ослаб. Боль притупилась, сменив сосущее чувство пустоты на неистовое ожидание, от которого меня до сих пор бьёт сладкая дрожь. Я с трудом представляю, как вынесу эти долгие две недели, но есть то, ради чего стоит мучиться.       Поэтому я лишь киваю Розали и, внезапно для себя самой, окликаю её. Девушка разворачивается и выжидающе постукивает ноготками по своему блестящему клатчу, пока я тяну с ответом.       – Спасибо тебе.       Всего два слова, но в них вложено столько смысла и благодарности, что глаза начинает немного пощипывать. Стыдно, но помощь пришла оттуда, откуда её совсем не ждали. И это… лучшие полчаса за все последние дни.       Мы обмениваемся с ней тёплыми взглядами и слегка улыбаемся друг другу, забавляясь ситуацией.       Ты никогда не узнаешь, какой оборот может принять твой хмурый день и кто поспособствует этому, заранее. Но сегодня я вновь превратилась в маленькую девчушку и поверила в чудо.