Призрак

Элисон Уэлл родилась в 14:36, двадцать третьего декабря, в небольшом городе Каледон в Канаде. Когда часы пробили 14:32, на улице начался снегопад. Резко похолодало, и в окне были видны лишь беспорядочно двигающиеся снежинки. Её мать — Трейси Уэлл — подобно любой матери, была взволнована, но причина этого — не только в самих родах. Элисон была больна. Никто не мог быть уверен точно, но клеймо сумасшедшей закрепилось за ней ещё до рождения. Известно об этом троим: Трейси, отцу — Тому Уэллу, одному из главных предпринимателей города, — и семейному врачу — Деборе Линн. «У Вашей матери было биполярное расстройство, — говорила Дебора Трейси. — Вы болезни избежали, а значит, есть довольно большая вероятность того, что больна будет Ваша дочь». Трейси знала это. Также Трейси знала, что Том уже ненавидит Элисон. Он был слишком важным человеком, чтобы позволить «какому-то ребёнку» запятнать его, как он думал, безупречную репутацию. Том был уверен, что душевнобольная дочь — лишь помеха для его преуспевающей карьеры. Конечно, какой партнёр тогда захочет заключить сделку с ним? Такими мыслями он руководился, когда избрал судьбу для своей ещё не родившейся дочери. — Я хочу, чтобы ты послушала, — говорил Том Трейси, шагая из стороны в сторону по кабинету; он заранее знал, что жена не сможет возразить ему. Та, в свою очередь, привыкла слушать и молчать, считая это своим долгом. — Я знаю, что, быть может, ты её успела уже полюбить, но… Вот что я тебе скажу. Ты всё прекрасно знаешь о болезни. И я… — Том покрутил в руке полупустую рюмку. — Я думаю, для того… для того, чтобы ты и я… И Элисон, конечно, — поспешно добавил он. — Чтобы ты, и я, и ребёнок были в порядке, чтобы мы не смогли ей навредить или, не дай Бог, она навредить кому-то, нам лучше оставить её под присмотром опытного специалиста… — Том глотнул виски. — То есть Деборы, конечно. Он бросил короткий взгляд на Линн, сидевшую на кресле в другом конце комнаты. На ней был неизменный белый халат, а волосы, как обычно, собраны в аккуратный пучок. Дебора кивнула. — Я хочу для Элисон только лучшего… Поверь мне. Она будет жить в доме в пригороде Каледона… — Мистер Уэлл упустил факт того, что этот дом находится не совсем в пригороде, а скорее в лесу. — Там с ней всегда будет доктор Линн. «И никто, никто никогда не узнает, что у меня была дочь», — закончил про себя Том. Он знал, что все его слова сейчас — чистая ложь. Он не верил ни во что из того, что говорил. Конечно, он не заботился о благополучии дочери — заботился он только о своём. И Трейси тоже знала это — думала, что знала, — ибо сейчас, двадцать третьего ноября в 17:40, сидя в кабинете мужа и держа ладонь на выпуклом животе, она поверила ему на все сто процентов. Её почему-то не интересовало то, что дочь можно было отправить в больницу, нежели запереть в деревянном домике непонятно где, что группа специалистов помогли бы Элисон гораздо лучше, чем одна Дебора, хоть та и была профессионалом своего дела. Трейси верила Тому. Дебора ему не верила.

***

Прошло несколько лет, прежде чем подозрения доктора Линн оправдались. Элисон было пять, и никто ещё точно не мог сказать, передалось ей заболевание или нет. Но Элисон всегда была грустной и молчаливой, со своими огромными глазами и тонкими ручками она с взрослением всё больше и больше походила на душевнобольную. Так считал Том. Он узнал от доктора, что сейчас Элисон возможно находится в депрессивной фазе биполярного расстройства. От неё же мистер Уэлл узнал, что в такой ситуации можно давать антидепрессанты. То, что это нежелательно, Том пропустил мимо ушей. Так что с безмолвного согласия Трейси и высказанного, но не услышанного протеста Деборы Элисон стали лечить таким способом. Прошло одиннадцать лет. Всё это время Линн была единственной, с кем Элисон общалась, не считая редких приездов родителей. И всё бы шло нормально, если бы у Уэлл не начали проявляться признаки болезни. — Вот что вы сделали, — кричала Дебора на Тома и Трейси, всё же больше смотря в сторону отца Элисон. — Когда я говорила о вреде неумеренного приёма антидепрессантов, меня никто не слушал. Мол, лишь бы такая вялая не ходила. Ну конечно! Вы же лучше знаете, что с ребёнком нужно делать. Возможно, то, что я сейчас скажу, ничего вам не даст, но всё же. У Элисон наблюдаются смешанные состояния. — Трейси нахмурила брови. Доктор Линн вздохнула и продолжила: — Это такие эпизоды, когда маниакальные и депрессивные элементы смешиваются. Это раз. Два — быстрые циклы. Это, в свою очередь, быстрая смена фаз. Надеюсь, понятно. А теперь… — Погодите, — перебил Том. — Вы для чего нам всё это говорите? Она жива? — Доктор кивнула. — Жива. Нас должно ещё что-то волновать? Думаю, не особенно. А сейчас, извините меня, но мне пора на совещание. Трейси, — обратился он к жене, — пошли. Дебора осталась стоять, не двигаясь, даже когда дверь за Уэллами захлопнулась. Она знала, что в своей комнате сидит Элисон, что сейчас её мать, наверно, зайдёт к ней на пару минут — больше Том не разрешает — а потом уедет. С большой вероятностью того, что никогда не вернётся назад. Дебора всё понимала, но никак не могла помочь. Ей было под силу лишь быть для Элисон тем другом, в котором она нуждалась, но это никак не могло заменить девочке родителей. Дебора всё чувствовала, но это не давало ей ровным счётом ничего, кроме тупой, тянущей боли в груди. Линн безумно хотела помочь; Элисон думала, что та ей уже помогла.