Непокорность

Острые края стены впивались в спину, кою не спасал уже и лендер, из горла вырывались лишь тихие вздохи. Маркус вновь вжал Виктора в каменную твердь, впиваясь острыми когтями в бёдра, сызнова раздирая только затянувшиеся раны. Жаркое тело под ним, еле слышное мычание вместо стонов, вцепившиеся в простыни пальцы, чуть не рвущие дорогую ткань при каждом движении. Запрокинутая голова, помутневший взгляд, оскаленные клыки меж приоткрытых губ. Холодный камень, о который уже в кровь содраны колени, руки, обвивающие взмокшую спину, оставляя глубокие царапины. Старший раскрыл глаза, но чудилось, будто всё как тогда, хоть и прошло столько веков. Новообращённый изогнулся под Старшим, застонав в голос. Маркус лишь с рыком навалился на него, толкаясь в податливое тело. Запах крови опьянял лучше терпкого вина, и клыки вновь вонзились в шею, под жалобный вздох Виктора. Ещё несколько движений – и Старший, содрогнувшись, тяжко опустился подле новообращённого. Глаза Виктора были подёрнуты пеленой – разум затуманился; Маркус лишь прикрыл голубые глаза нового вампира – эти воспоминания навечно канут в небытие. Старший ухватил Виктора за волосы, запрокинув голову, приникая к его губам. Каждое движение отдавалось сладкой судорогой, пронизывающим всё тело удовольствием; грубые ласки заставляли выгибаться в руках Маркуса, чьё пылающее тело двигалось всё резче. Хриплый вскрик – и Виктор обмяк, лишь только тяжело дыша. - Моё, - выдохнул Старший, в последний раз вжав его в стену. Ни изодранная спина, ни холод пронизывающего до костей ветра сейчас не тревожили. Виктор почувствовал, как руки Маркуса – на этот раз бережно, – укладывают его на пол, неспешно одевая. Висок опалило жаркое дыхание: - Покорился.