Баланс судьбы

За окном лил дождь. Его капли струились по стеклу, оставляя мокрые дорожки. Глядя на них, семнадцатилетняя девушка вспоминала то, что произошло больше года назад. Дождь тогда был только на ее щеках. А потом его бережно вытерла ладонь шатена с зелеными глазами, оказавшегося мексиканцем по имени Леон. Он так до конца и не объяснил, как очутился в столь ранний час на улицах Мадрида. Лишь ограничился простым ответом: «Это судьба!» Виолетта не приставала с расспросами. Она была благодарна этой самой судьбе и за встречу с Леоном, и за последовавшее за ней знакомство с Анхелес Сарамего, приютившей у себя маленькую испуганную девочку и ставшей для нее второй матерью. За этот год дочь Германа Кастильо изменилась, как внешне, так и внутренне. К переменам вынудили обстоятельства. В Мадриде было небезопасно. Люди, убившие ее отца и устроившие крупнейший пожар в его особняке, знали, что дочь миллионера, единственная наследница, осталась живой, а значит, при желании могли найти ее. Расследование велось, но в огне не уцелело практически ничего. В том числе и тела жертв. Газеты уже писали о страшном преступлении, строя предположения о том, кто же продолжит дело погибшего сеньора Кастильо и возглавит представительство его фирмы в Мадриде. Виолетта официально считалась погибшей, ибо со слов свидетелей, живших по соседству, доподлинно было известно, что на момент преступления она вместе с отцом находилась в месте его совершения. Следствие отчего-то даже не рассматривало иную версию, чему девушка, оставшаяся в живых, все же радовалась. Но долго прятаться было невозможно. Особенно от тех, кто знал правду и мог в любой момент заявиться на порог квартиры, где жили Анхелес и Виолетта. Это понимали и Леон, и Анжи — так Леон называл фею Сарамего, приютившую его Золушку, — и сама девушка, для которой единственной счастливой потерей была именно туфелька. Как в сказке, первым шагом стала перемена внешности. Жаль, причиной тому оказался вовсе не бал… Сначала были обрезаны длинные волосы. Потом осветлены кончики локонов, начавших виться после процедуры стрижки. На всякий случай Анжи приобрела для кареглазой Виолетты голубые линзы. Имидж был изменен. Приходилось признать, что в первое время Виолетта с трудом узнавала себя в зеркале. Но именно это и требовалось. Сложнее дело обстояло с документами. Этим занялся Леон, отыскавший какого-то давнего знакомого и с его помощью решивший серьезную проблему. Виолетта не только получила новые бумаги, удостоверяющие личность, но и официально обрела близкого человека. В документах, принесенных Леоном, Анхелес Сарамего указывалась ее матерью. На немой вопрос в глазах новообретенной дочери Анжи лишь несмело улыбнулась и сказала, что начала мечтать об этом еще с того дня, когда Леон привел в ее квартиру хрупкую шатенку, имени которой она тогда еще не знала. Злости не было. Ведь, забирая дорогое, жизнь учит нас ценить то, что остается или дается взамен. Пришел черед Виолетте, отныне — Сарамего, осваивать этот непростой урок. С первым этапом она справилась. Сдерживая слезы, Виолетта крепко обняла молодую женщину, ставшую для нее второй мамой. Но времени для эмоций почти не было. Напротив, теперь требовались здравомыслие и рассудительность, чтобы придумать, что делать дальше. Вариант переезда, предложенный Леоном, был одобрен обеими Сарамего. После принятия решения оставалось определить маршрут. Пунктом назначения в итоге стал Буэнос-Айрес, где у Леона жили родственники и множество знакомых, а у Анхелес — лучший друг, пообещавший помочь с работой и на первое время — с жильем. План удался. Несколько часов перелета… И двух очаровательных особ приветливо встретила столица Аргентины в лице невысокого брюнета по имени Пабло. Он оказался тем самым лучшим другом и свои обещания выполнил. Анжи, имевшая классическое музыкальное образование, была устроена им на должность преподавателя в одну из творческих студий, где обучалось много талантливых ребят. Виолетта, в прошлом, при жизни отца, успешно занимавшаяся с первоклассными педагогами на частных уроках фортепиано и вокала, проявила интерес к поступлению. Она всегда любила музыку. Анжи, узнав о желании дочери, обрадовалась. Оценив способности Виолетты, она уже не сомневалась в успехе. И не зря. Виолетта блестяще выдержала вступительные испытания и по праву оказалась в списке зачисленных в ту же музыкальную студию, где и преподавала Анхелес. Казалось, жизнь начала налаживаться. Но старые раны, оставленные потерями, еще болели. Внутри порой возникало знакомое чувства страха. Ведь Виолетта по-прежнему не знала, кто и за что приказал убить ее отца, близких. В том, что преступление было заказным, она не сомневалась. Иногда по ночам Виолетта все еще просыпалась от одного и того же кошмара, в котором видела себя, слетающую с лестницы после выстрелов на первом этаже, мчавшуюся на кухню и застающую там страшную картину, себя, убегающую по черному ходу от человека в темной одежде, с маской на лице и пистолетом в руке. В минуты таких пробуждений ее успокаивала Анжи, ставшая не только приемной матерью, но и единственной подругой, которой Виолетта доверяла. А еще сердце иногда сжималось от грусти по Леону, который за короткое время сделался дорогим и близким. Он звонил редко. Порой выходил в скайп, но общение получалось недолгим. В соцсетях Виолетта, маскируясь, пыталась наладить с ним общение, но ответные сообщения приходили не часто и были полны извинений за долгое молчание. Потом все повторялось. Внутри обжигала обида, но помимо красивых карих глаз в наследство от матери Виолетте достались гордый нрав и неумение навязываться. Она пыталась не думать о переменах, происходящих в Леоне, но в голову все равно назойливо лезли мысли о том, что уже надоела ему. А время, как бы банально это ни звучало, двигалось вперед. И вот наступил день ее рождения. День, в который Виолетте исполнилось семнадцать. Анжи предложила позвать друзей из студии и устроить праздник, но именинница наотрез отказалась. Настроение было иным. Это первый день рождения, который девушка встречала без отца. От Леона с самого утра не было ни звонка, ни сообщения, ни одной поздравительной весточки. И вот теперь Виолетта стояла у окна своей комнаты в красивом бирюзовом платье, которое ей подарила Анжи. Именинница надела его, чтобы не огорчить мать. Наблюдая за картинами дождя, семнадцатилетняя девушка думала, как они похожи на то, что сейчас происходит у нее внутри. В дверь постучали. — Входи, Анжи! — не оборачиваясь, громко произнесла хозяйка комнаты. — Это не она, — ответил такой знакомый и долгожданный голос. — С днем рождения, Вилу. Не веря самой себе, Виолетта резко повернулась и поняла, что ей не померещилось. На пороге, улыбаясь, стоял тот, чьи зеленые глаза в последнее время уже начали сниться. — Леон… Ты приехал? Но… — Именинница не рада? — нарочито обиженно произнес он. — Я-то надеялся, что ты меня хотя бы обнимешь! — Прости, — Виолетта улыбнулась. Секунда… И, сорвавшись с места, она подбежала к нему. Крепко прижалась к груди своего… Друга? Именно в этот момент девушка ощутила: Леон для нее больше, чем друг. Но кто для него Виолетта? Спросить об этом она не решилась. Бережно гладя по спине обнявшую его именинницу, желанный гость прошептал: — А теперь подарок. Отстранившись, Леон достал из внутреннего кармана куртки маленький бархатный футляр бордового цвета и протянул его Виолетте. — Открывай, принцесса. Это была золотая подвеска с именем «Vilu». — Какая красота! — прошептала Виолетта, сдерживая подступившие слезы. Вилу. Раньше только отец называл ее так, а вот теперь это сделал еще один близкий. — Спасибо, Леон! Улыбнувшись, он попросил: — Надень сейчас. Несколько нехитрых манипуляций, и именинница смотрела на себя в зеркало. На шее поблескивало новое украшение, подаренное человеком, одно присутствие которого уже вселяло защиту, уверенность. — Ты такая красивая, принцесса, — тихо произнес Леон, стоя за ее спиной. — Очень красивая. Виолетта, не оборачиваясь, перевела взгляд на его отражение в зеркале. Никогда прежде она не видела в этих зеленых глазах такую странную грусть. Никогда раньше в его голосе не слышались ноты тоски. Появление Анжи не позволило задать возникший вопрос: «Что с тобой, Леон?» Еще очень молодая и красивая, Анхелес улыбнулась, глядя на дочь и приехавшего гостя. Она дорожила обоими и в эту секунду ощутила себя в полноценной семье, которой у нее не было со дня смерти матери и до появления Виолетты. Машинально поправив рукой русые волосы, Анжи произнесла: — Пора ужинать. Все уже готово. Леон, ты ведь останешься? — С удовольствием, — улыбнулся он. — Я на самом деле очень голоден. Подмигнув Виолетте, долгожданный гость галантным жестом пригласил ее пройти вперед. В этот момент он выглядел очень забавным, и она не могла не рассмеяться. Сомнения, терзавшие минуту назад, отступили. Вместо них на сердце впервые за долгое время появилась какая-то легкость. С Леоном Варгасом было очень тепло.