Второй шанс

- Они как грибы после дождя… размножаются. Гром закатил глаза, но спорить с Димой не стал. После ареста Разумовского прошло несколько месяцев, и что бы там ни вещали с экранов о том, что дело Чумного Доктора поругано и забыто – на улицах разворачивалась другая картина. Последователи и мерзавцы, которые хотели прикрыть целями Чумного Доктора свои делишки, не давали Грому ни дня передышки. Хулиганство и грабеж, вандализм и кражи, поджоги… и не скинешь ничего из этого каким-нибудь стажерам, Прокопенко ему ясно дал понять: «Ты это дело раскрыл – ты и с последствиями разберись». Вот и приходилось Игорю выезжать с дежуркой на любое дело, которое могло быть связано с Чумным Доктором, его последователями и сопутствующими передрягами. Руководство вбило себе в голову, что за россыпью дел по хулиганке, вандализму и нарушением общественного порядка обязательно стоит зловещий кукловод. Начинался мелкий дождь. - Должна же быть какая-то закономерность, - Диму молчание напарника не смущало, - это все не случайно. По большей части последователи Чумного Доктора действительно ограничивались борьбой с режимом на уровне мелких штрейкбрехеров, были еще поджоги – там связь толком не установили. Но с неделю назад произошло убийство, и, если бы Игорь не знал, что Разумовский в тюрьме, точно бы поверил, что это его рук дело. Никифоров Семен Петрович, в прошлом авторитет, а в нынешнем – солидный бизнесмен, который контролировал морской порт Питера. Прибыл с инспекцией перед поставкой груза из Швеции, с журналистами и делегацией шведов показывал новый терминал. После официальной части должна была идти неофициальная, но до назначенного места Никифоров так и не добрался. Преступник привязал Семена Петровича к крану и устроил огненное шоу в духе Чумного Доктора. Правда, действовал не столь утонченно – направленную огневую мощь пришлось заменить на жадность для розжига. Гром был на месте преступления, и вполне готов был поверить, что это Разумовский сбежал из тюрьмы… В порт прибыли около шести утра – водитель все кружил по территории, не мог найти нужный поворот. Дежурная группа работала во всю. - Только вас ждали. Он уже успокоился, но поначалу такое было… ну, мы нормальную съемку организовать не смогли, на мобилу сняли, уж как смогли, устроил он тут нам цирк с конями. - Перешлите, это нужно будет приобщить к делу, - скомандовал Дима, слишком бодрый для того, кого выдернули из постели не свет не заря. Гром огляделся. Тело – то, что от него осталось, с помощью мчсников уже спустили с крана, и теперь над ним колдовала судебный эксперт. - Заживо сожгли, или уже тело? - Молодой человек, он обуглен до состояния, простите мою речь, головешки. Только после вскрытия. Но вообще, - женщина поправила берет на внушительной прическе, и добавила чуть дружелюбнее, - видеозапись посмотрите, время происходящего там указано. Все-таки заживо… - На вертикальную камеру, - хмыкнул Дима, который посмотрел ролик уже раз пять, и перестал вздрагивать от воплей горящего Никифорова, - не слишком профессионально. - А наш преступник, как бы сказать… немного не в себе. Пытался открыть трансляцию, но не смог, сделал несколько фотографий и короткую видеозапись на телефон, и разослал по всем новостным группам. - Если это в сети, где журналисты? - Наши на всех проходных дежурят, велено стоять насмерть, за комментариями в главк послали, - отрапортовал Дима, - а с нашим задержанным ты это, поосторожнее. - Почему это? Поджигаешь людей – будь готов к последствиям. - У него, похоже, с головой не все в порядке. - Еще один. С чего ты это взял? - Тут такое дело… я успел с дежурным переговорить, который вызов принял. - И? - Вот, ты до конца не досмотрел, - Дима перетащил бегунок на таймлайне ближе к концу – туда, где Никифоров уже спекся, но запись еще велась. Было темно, фонари горели далеко, но можно было разглядеть фигуру в плаще, беспокойно вышагивающую по пирсу. Бормотание – так, будто говорят двое. - Может, он говорил по телефону? Или что-то в этом роде… - Игорь, ну тут ежу понятно, что сам с собой он говорит. Любая экспертиза голоса подтвердит. Гром прислушался – в динамике шуршало, но кое-что он мог разобрать: - Я не хотел, не… я не мог этого сделать! - Хотел… и теперь мир стал чище – наш город стал чище. А теперь сделай это! Я хочу, чтобы все узнали о том, что мы сделали. - Это ошибка, - совсем уж жалобно, - мне нужно сдаться, нужно исправить это… - Сначала сделаешь дело. От второго голоса, глухого, властного, Игорю становилось немного не по себе. Действительно, будто два человека. - Нужно проверить, стоял ли он на учебе в психдиспансере, - подытожил Гром и остановил запись, - кстати, как его задержали? - Да здесь он был, все это время. Разослал материалы как смог в новостные порталы, а потом в полицию позвонил. Ну там и до него неравнодушные нашлись. Задержанный сидел с полицейском бобике, руки скованы наручниками, и пара дебелых сержантов для надежной охраны. - Ребята, вы нас на пару минут оставьте, - те посмотрели на Грома с сомнением, но подчинились, покосившись на корочки. Дядечка лет сорока, с залысинами самого интеллигентного вида, в очках – правда, одна линза треснула, а вторая была заляпана чем-то черным. От него отвратительно пахло потом и горелым мясом, но сам он, запаха даже не замечал, гляля в пустоту, и когда Гром тряхнул его за плечо, вздрогнул всем телом. - Майор Гром, Игорь Константинович. А вы… - Леонид, - мужчина, по старой привычке, протянул Грому руку. Вторая, прикованная, потянулась следом, - Леонид Петрович Сова. Один с маской вороны, теперь этот вот Сова – что за птичий рынок, проворчал у себя в голове Гром, но на рукопожатие ответил. - Рассказывайте. - Что? Твою ж мать… Таких допрашивать Гром не любил. Вот если злодей от него важную информацию утаивает, хитрит – или, еще хуже, дурит – это он всегда пожалуйста. Добьется правды, победит. А с этим только время терять – но протокол обязывал. Зазвонил мобильный – Гром с досадой пошарил в кармане куртки. Юля. Ну конечно, узнала, что произошло, хочет информации из первых рук. Гром нажал на сброс звонка. - Вы убили человека. Расскажите, как это произошло? - Я… что? - Леонид Петрович, что вы помните из последних событий? - Я… шел на работу. А потом, - он растеряно пожал плечами, - не помню. Очнулся уже здесь. - Это вы снимали? – Гром протянул Сове Димин телефон, на котором был открыт новостной сайт. Кадры, которые Сова сам выложил в сеть несколько часов назад, не нуждались в комментариях. - Я не делал этого, это не я! - лицо исказилось, губы задрожали, будто он едва сдерживал слезы; хотел что-то сказать, но смог только глотать воздух. - Вы были один, или вам кто-то помогал? - Кто? - Чумной доктор, может быть? – слова вырвались у Грома быстрее, чем он успел сообразить, что сболтнул лишнего. Глаза Совы за порчеными стеклышками очков странно блеснули. Неужели торжество? Не смог скрыть удовольствия от совершенного? - Мне нехорошо… воды, пожалуйста, дайте попить… - испарина на лбу и общая бледность говорили лучше любых увещеваний. Гром выскочил из машины – клиент выглядел плохо, того и гляди, грохнется в обморок. На месте преступления он пробыл не больше четверти часа, но запах горелого мяса уже въелся так, что не помогал даже легкий бриз с залива. - Дим, есть вода? – крикнул Гром, отвлекая того от разговора с экспертом. - В машине, пойдем. Что думаешь? - Нам тут делать больше нечего, даст признательные показания – хорошо, нет, вина и так доказана. - Считаешь, он действительно виновен? В салоне бутылка не обнаружилась – Дима полез в багажник. - Ты и сам все видел. - Может, он действовал не один… Начальство все ждет, что мы обнаружим ужасную группировку, и всех арестуем. Гром закатил глаза – начальству только одно и надо, громкое задержание, да дело поскорее закрыть. - Нашел, но она теплая, и… Гром не дослушал напарника. Он шел к машине с тяжелым сердцем – не нравилось ему это дело, и малохольный Сова не нравился. Открыл дверцу, и пластик бутылки натужно хрустнул под пальцами. К запаху гари теперь примешался еще один, едкий, аммиачный. На обитом дермантином сиденье под телом растекалась лужа. Он пощупал пульс – пальцы Совы конвульсивно сжались в кулаки. Ожидаемая тишина. Сова был мертв, удавился на собственном галстуке. Несмотря на наручники изловчился снять с себя галстук, свернуть петлю, продеть второй через прутья решетчатого окошка… Он сидел, склонившись вперед под тяжестью своего веса, с тем же отсутствующим взглядом. Водитель вышел покурить, он остался один на каких-то пару минут… и ведь не пытался сбежать… такого Гром и представить не мог. Захлопнул дверь, и бросил Диме: - Эксперта зови. У нас еще один труп. Всю дорогу до отдела Дима подавлено молчал. Обычно Гром удивлялся, почему тот так близко к сердцу принимает все, что случается на службе. - Полковник все мозги теперь проест… - Тебе что, совсем его не жалко? Гром пожал плечами. - Не знаю. Смерть по сравнению с годами в тюрьме для него не худший вариант, - он недоговаривал – пусть самую малость – но разговоры по душам сейчас в планы Грома не входили. - Скажи еще, высшая справедливость? - Дима, обычно не склонный к выяснениям отношений, недобро сощурился. Только разговоров про этику и мораль Грому сейчас не хватало. Опять зазвонил телефон - Гром сбросил еще один вызов от Юли, и выжал кнопку «отключить» так, что заболел большой палец. - Лучше бы ты ответил, - заметил Дима, - девушки такого не любят. - Ты-то откуда знаешь? – в тон ему поддел Гром, и Дима невольно улыбнулся. *** Это произошло неделю назад, и вот еще одно убийство – Гром пока даже не знал, что здесь отсылало к Чумному Доктору. Дежурный сообщил о трупе девушке на крыше – это тебе не порча имущества, даже не грабеж загородной виллы какого-нибудь замминистра. Пока они лезли по чердаку, Гром дважды чуть не упал, и вляпался в голубиный помет. Горы старого хлама – газеты и гнилой картофель, какой-то строительный мусор. И повсюду пыль. Дверь на крышу оказалась узкой, немногим шире слухового окошка, и Грому пришлось протискиваться в нее едва ли не боком. - Красиво, - улыбнулся Дима, оглядывая открывшийся вид. Малоэтажная застройка позволяла смотреть в даль – мрачные, но не лишенные изящества дома старой застройки, затхлый канал, в который явно сливали нечистоты уже не первый век. - Она сама пришла сюда с убийцей. - Почему? - Нет следов волочения, соседи не слышали никакого шума. - Подходящее место для свидания, - кивнул Дима. Гром хмыкнул. Девушка лежало у края крыши – высокий парапет не позволял упасть вниз, и, вероятно, защищал от ветра костерок, в который преступник и бросил ее после убийства. - Что с телом? Эксперт была та же, что и в деле с Никифоровым – Гром отстраненно подумал о том, что было бы неплохо запомнить ее по имени и отчеству. - Ее пытались сжечь? – нетерпеливо подхватил Дима. - Если и так, то не особо умело. Она к тому времени была уже мертва. Удар тупым предметом в затылочную область. А потом он ее еще и придушил, но она не сопротивлялась, потеряла сознание раньше. - Чтобы наверняка, - кивнул Гром, - а следы изнасилования? - Не обнаружено. - Спасибо, Варвара Михайловна, - улыбнулся эксперту Дима – вот уж он, в отличии от Грома, старался налаживать связи с коллегами. Та благодушно кивнула в ответ и сообщила, что через день можно будет зайти за заключением. Гром прошел дальше – в детстве ему нравилась зависать с пацанами на крышах – там можно было прятаться от взрослых и хулиганов, находить в грудах мусора настоящие сокровища, кормить голубей. Вот тебе и сокровища… В паре метров от тела обнаружилась женская сумка, в ней – документы на Степнову Жанну Григорьевну девятнадцати лет, студенческий билет техникума пищевой промышленности, кошелек с деньгами. - Бред какой-то. Если он хотел сжечь тело, чтобы жертву нельзя было опознать, почему оставил документы? - Может, состояние аффекта? Гром пожал плечами. - Смотри, - Дима указал куда-то в сторону печной трубы – ее явно не использовали по назначению уже лет пятьдесят. Они подошли ближе. «Гори-гори ясно» было написано на стене красным маркером. - Занеси в протокол, - напомнил Диме Гром, - и краску на анализ пусть возьмут… - Зачем? - Ты знаешь, сколько таких надписей по городу? - фыркнул Гром; ассоциативные связи некоторых сотрудников порой просто поражали, - если она не свежая, это может быть всего лишь совпадением, а даже если и свежая… И нас вызвали из-за этого? - Лучше пусть криминалист пару кирпичей выпилит, - подхватил Дима, - еще нужно сообщить семье. И если это не последователь Чумного Доктора, передадим дело… - Нет. Мы это дело приняли, сами разберемся. Тем более, это будет поважнее порчи имущества наших уважаемых и высокопоставленных. *** Разложив по столу материалы, Дима шагал по кабинету и рассуждал вслух: - Она не вписывается в профиль жертвы. Но на лицо были атрибуты последователя Чумного Доктора – огонь, надпись. Видео в социальных сетях аналитики сейчас ищут, но прямой трансляции пока обнаружено не было… Нам нужно рассмотреть все версии. Может расширить виктимологию? Чумной Доктор хотел очистить город… все его предыдущие жертвы были – как он там их называл, крысы, чума… но ведь коррупция не единственная проблема города. А что если его последователи, ну, один из них, решил… - Что? – переспросил Гром, который наконец добрался до заслуженной шавермы и увлеченно жевал. - Маньяки-миссионеры убивают тех, кто, по их мнению, не достоин жить – проституток, наркоманов, бездомных. - С чего ты взял, что она относится к этим группам? - Не знаю, просто, огонь, очищение… Но если она не продажный чиновник, не бизнесмен-беспредельщик, даже не проститутка… - Намекаешь, не наш профиль? - Похоже на то. Если только не… - Ты о чем? - До ареста у Разумовского было не так много эпизодов. Он хотел очистить город… но если мы не видим полной картины? Может, если мы расспросим настоящего Чумного Доктора… - Станет он нам помогать, как же, - хмыкнул Гром, - в последний раз, кажется, он пытался спалить нас живьем, едва ли что-то изменилось. - Игорь, ну ты же умеешь подход к людям искать, - улыбнулся Дима, - если тебе это нужно. Гром немного покривил душой – идея обратиться к Разумовскому казалась хоть и сомнительной, но очень любопытной. Как в американских фильмах – только вот он не Кларисса Старлинг, а Разумовский – не доктор Лектор… Юля пыталась приучить его к правильному кинематографу – и к непростым советским классикам, вроде Тарковского и Эйзенштейна, и к современным дарованиям (фамилий которых Гром не запоминал, и даже не пытался) – но ему западали вот такие вот триллеры и детективы. Местами пошло и жестко, но вполне жизненно. *** В кабинет в Прокопенко Игорь отправился, скрепя сердце. - Федор Иванович, мне нужно допросить Разумовского. - А я тебе что, мешаю? – полковник был занят, - ты, кажись, его до самого изолятора провожал, ничего не изменилось. Новость о том, что Разумовский дожидается суда в СИЗО, дошла до Грома с опозданием, и неприятно удивила. Он давно работал в полиции, знал, что такое дело добром не кончится. И пусть не его это собачье дело, меру пресечения для обвиняемого выбирать, в стороне он оставаться не мог. Совесть не позволяла. - Его же… он же больной, его сначала вылечить… Игорю и самому такая песня не нравилась, но так некстати вспомнился тот дядечка, превративший в шашлык Никифорова. - Ну не могли мы его в лечебницу поместить, он по всем тестам вменяемым вышел! – оправдывался Прокопенко, - Ты заключения посмотри – сохранный он, сам Рубинштейн заключился. Нет оснований – а представь, что про нас напишут – маньяк-миллионер отделался лечением в психиатрической больнице, куда смотрит правосудие? - При мне он глюки ловил, я сам видел, как он с мертвым другом трепался. - Значит прикидывался! Не знаю, временное помешательство помрачнение на фоне стресса, ну не редкость же, Игорь! У нас половина бытовухи или по пьянке или по, прости господи, этому самому аффекту. - Федор Иванович… В который раз за этот короткий разговор Игорь почувствовал себя полным идиотом. - Дался тебе этот Разумовский, сидит – и хорошо. Если тебе работы мало, так я найду, мы за этим психом дерьмо еще разбирать будем ох как долго. План раскрываемости теперь к чертям летит. Гром пожал плечами – вот уж на что, а на планы ему всегда было посрать. Как в майоры выбился, и сам не понимал, видать, на чистом боевом энтузиазме и морально-волевых. *** Тянуть с посещением Разумовского Гром не стал. Патрульные подбросили его до метро – от Димы он загасился самым неблагородным образом. Нужно было подумать. В то, что Чумной Доктор сообщит ему хоть что-нибудь, Гром сомневался, но проверить условия содержания Разумовского считал своей обязанностью. Тогда, в дикой адреналиновой гонке, Гром хотел только одного: чтобы вакханалия псевдосправедливости в городе, с погромами и грязной вседозволенностью беспорядков, прекратилась. А теперь... Вот как бывает, подумал Гром. Вспоминая Разумовского – не Чумного Доктора, а именно Сергея Разумовского, ему на ум приходил тот огромный автомат с напитками. Вот тебе и тяжелое детство, деревянные игрушки. Столько работать, чтобы вырваться из бедности, чтобы оказаться в тюрьме. Нет, таких случаев Гром знал больше, чем мог припомнить, но случай с Разумовским был каким-то из ряда вон. Неправильным. Тот – нормальный – Разумовский показался ему забавным парнем. И смелым – когда так глупо полез на бандитов в «Золотом драконе». Чумной Доктор не был забавным или милым – он был отбитым на голову маньяком-пироманом, и Гром не знал, как ему относиться к этому человеку. Осуждать, казнить? Это было бы верным решением, но что-то в глубине сознания противилось этому. Как с тем же Совой – такое острое противоречие характера и поступка. Когда Гром приехал, Разумовского уже привели в комнату для свиданий. Он будто не заметил Игоря – пялился в одну точку, да моргал как заведенный. - Разумовский. Никакой реакции. - Сергей, вы меня слышите? Игорь начал злиться… с глухим лязгом отворилась дверь, и влетел запыхавшийся Дима. - Мне Прокопенко сказал, что ты поехал сюда, ох, еле успел. Здравствуйте. Разумовский ожидаемо не ответил. Помотал головой, зажмурился, потом еще раз… - Странный он какой-то, - тихо заметил Дима. - Приди в себя, мать твою, - прорычал Гром, перегнулся через стол и встряхнул Разумовского. Ему нужно было посмотреть в лицо этому ублюдку, будто это могло помочь. Мутные голубые глаза не отражали ничего, и Гром с силой сжал его плечи. - Игорь, не надо… - Дима тронул его за руку, но напарник его уже не слышал. - Отвечай, черт тебя подери! Это твои последователи сейчас там… они мужика сожгли, заживо, и девчонку, молодую совсем. Разумовский с явным усилием прижал ладони к лицу, будто это могло бы уберечь его от гнева майора. - Мы не знаем этого точно… - тихо поправил его Дима, будто извиняясь за Грома, - нам нужно, чтобы вы больше рассказали о своих жертв… пострадавших. У Грома уже чесались кулаки. Да, Разумовского не стоит держать в тюрьме – но он мог бы тогда хоть постараться, попробовать им помочь. Он не знал, как еще достучаться до этого съежившегося на стуле парня, кроме как… Мужчина в белом халате влетел в допросную в тот момент, когда Гром стукнул кулаком по столу. В и без того тесной, освещенной единственной лампой под потолком комнатке стало нечем дышать. - Вы с ума сошли! Гром мрачно фыркнул такому каламбуру – кто тут еще сошел… - Вы мешаете допросу, подождите снаружи. - Мой пациент не может сейчас давать никаких показаний, вы что же, сами не видите? Со слов врача все обстояло так, что Разумовский на нейролептиках был после очередного припадка, и двух слов связать не смог бы, даже если бы захотел. - Припадки? – насторожился Гром. - Сергей производит впечатление абсолютно адекватного человека… - Но? - Чумной доктор. Не могу разглашать подробностей, пока что консилиум во главе с судебным психиатром признал его вменяемым, мне поручено наблюдать за ним… неопределенное время. *** - Не думаю, что он может из тюрьмы руководить супер-подпольной сетью последователей, - заметил Дима, когда они направились прочь от гнетущих казенных стен, к метро. Гром не спешил с выводами. Разумовский представлял собой жалкое зрелище – даже не так. Грому стало жалко своего недавнего врага – может, совсем чуть-чуть. Дома его встретила Юля – недавно Гром дал ей ключи от своей квартиры, но уже успел пожалеть об этом решении. На столе стояла бутылка вина, но съестным не пахло. А на голодный желудок к романтике у Грома интереса обычно не возникало. - Ты был у Разумовского. Почему не рассказал? - Не положено, Юль. Пошарив по кухонным полкам, Гром обнаружил там две пачки Доширака. - Будешь? - Иди ты, Гром! Лучше расскажи, что ты узнал? - О чем? - После ареста Разумовский не давал интервью, его адвокаты тоже молчат. Не известно даже, предъявят ли ему обвинения. - Почему нет? Его вина доказана, суд – дело времени. - Ходили слухи, что он не в себе. Ты и сам помнишь, там, в башне… Бутылка была уже распита, и гром плеснул себе немного вина в чашку. - И что же тебе еще известно? - Что ты сегодня был на месте интересного убийства… в духе Чумного Доктора, и отказался от комментариев прессе. Ну конечно она звонила – Юля всегда ему звонит, так ведь поступают люди, когда находятся в отношениях. А он опять не взял трубку – сначала был занят, пока звонил матери убитой Жанны, потом отключил и сдал телефон на проходной СИЗО, да так и не включил, когда забрал. - Будешь дуться? Юля старалась не отставать от коллег – как профессионал Гром ее понимал. - А Разумовский… забудь о нем, не думаю, что он будет общаться с журналистами, даже если будет такая возможность. - Так ты все-таки его видел! Что, он связан с тем трупом в порту? Ее глаза загорелись таким интересом, что Гром невольно приревновал ее к тому самому трупу. Зачем он вообще заварил эту кашу с отношениями? Он не мог толком расслабиться, просто поговорить с прошедшем дне с любимой девушкой – без опасения о том, что завтра его слова окажутся в новостном блоге – с прямым цитированием, разумеется. - Без комментариев. - Ну Игорь… - она игриво чмокнула его в губы, притянула ближе, и выжидающе посмотрела в глаза. - Вряд ли. Давай потом об этом. Тащить Разумовского сюда, говорить о нем – обсуждать – с Юлей не хотелось. Он отпил еще вина. Вода вскипела, но о лапше Гром напрочь забыл – посадил Юлю на стол, и уже целовал ее шею. - Подожди… она отпихнула Грома, - скажи хотя бы, что случилось с тем убийцей, которого вы задержали? Никто из ваших не комментирует, но у меня источник в морге сообщил, что тогда из порта два трупа привезли… Сова, Леонид Петрович. Его опухшее лицо с закушенным кончиком языка, отвратительный запах гари и мочи мгновенно вспыхнули в сознании Грома. И серый галстук, затянутый на цыплячьей шее. - Удавился он, - глухо буркнул Игорь, - от большого чувства вины и осознания содеянного, - и отстранился, весь настрой на романтику пустился по ветру.