Часть 1
6 июля 2014 г. в 19:44
Стив никогда не кричит на него. Он кричит на других солдат, когда во время миссий его распоряжения выполняются не точно; повышает голос на Старка, когда тот чересчур начинает докучать всем подряд своими уместными и не особо замечаниями; не сдерживается и переходит на повышенные тона, когда кто-нибудь пытается покрикивать на его команду. Но он никогда не кричит на него, Баки, и не потому, что тот этого не заслуживает.
Барнс постоянно делает что-то не так. Многолетняя промывка мозгов всё же сказывается на его ежедневном функционировании: он часто теряется в бесконечных коридорах собственных воспоминаний и вечно роняет посуду, когда неожиданно приходит в себя и осознает, что он всего лишь стоит посреди кухни Стива в одних пижамных штанах и с кружкой кофе в руке, а не лежит на жутком операционном столе, привязанный к нему стальными приспособлениями. Когда его выпускают на задания – исключительно под присмотром Роджерса и под его полную ответственность – Баки зачастую захлебывается всем происходящим и редко может отделить настоящее от прошлого.
Однажды, он чуть не пристрелил сотрудника ЩИТа, своего товарища, потому что вместо разборки с группой террористов в банке ему привиделось дело по устранению группы захвата из далекого 86-ого года. Баки способен замереть посреди поля боя, не в силах осознать, какой из приказов ему выполнять, в кого стрелять и кого считать своим врагом. Понятное дело, что на миссиях ему не рады, но спорить с Капитаном, который приводит время от времени в свою команду неуравновешенного психа-убийцу, никто не решается.
Честно говоря, он сам не до конца понимает, почему Стив всё же вытаскивает его иногда с собой на задания. Капитан Америка только отмахивается и бодрым голосом сообщает, что «мне надоело смотреть, как ты сидишь дома и смотришь в телевизор грустными глазами – а это хоть какое-то, но развлечение». Баки видит, что за напускной весёлостью Стив просто боится, что в один прекрасный день бывший Зимний Солдат не выдержит подобной скуки и вновь пойдёт проливать кровь направо и налево. Наверное, он прав – Джеймс сейчас не способен предсказать собственные действия, он не знает, что взбредёт ему в голову через час или через два. Последние 70 лет все мысли в его голове были чужими, и думать самому – хоть и интересно, но порой бывает сложно. Он не агрессивен, он не пытается нанести вред окружающим – ну, когда этого не требуют обстоятельства – но кто знает, как и когда сущность генномодифицированного суперсолдата решит вырваться на поверхность. Как можно винить окружающих, когда Баки закрывает глаза, и на обратной поверхности его век вспыхивают вперемешку эпизоды прошлого и настоящего. В такие моменты он не доверяет сам себе, а потому и не обижается на остальных.
Но Стив – Стив никогда не кричит на него. Он мог бы, потому что Барнс предоставляется ему сто и один подходящий случай для этого. Он ничего не понимает в современной технике, и ему нужна помощь, как ребенку, с вещами вроде кофеварки и стиральной машинки. Стив мог бы много раз накричать на него, потому что Баки за почти полгода так и не смог осилить самые простые для современного человека вещи – но Роджерс только вздыхает и в очередной раз показывает, как правильно включается посудомоечная машина. Он мог бы десятки раз отчитать Баки и прекратить допускать его на (и без того редкие) миссии – но он только хмурится на всех, кто недоволен присутствием Барнса на очередном задании, и громко начинает объяснять текущую задачу их группы.
Разумеется, Стив никогда не был вспыльчивым парнем; он любит справедливость, но предпочитает не кричать во имя неё, а заниматься делом. Просто собственная нерасторопность и бесполезность вызывают у самого Баки тихое отчаянье, и он просто не может понять, как Стив способен с этим мириться. Мириться так просто, без криков и ссор, без того, чтобы хоть раз указать Джеймсу, какой же он законченный идиот и несчастный параноидальный псих.
Он так терпелив, это практически за гранью разумного. Сам Баки давно бы уже полез на стенку от того, насколько мало плодов приносят любые попытки привести его память в порядок — порою, пока славный Капитан Америка занят делами национальной важности, а не сидением дома рядом с Джеймсом, последний позволяет себе впадать в кратковременное отчаянье. Он боится, до дрожи в коленях боится того, что никогда не сможет привести свой десятки раз выжженный научными аппаратами мозг в порядок. Что он никогда не сможет оправдать всех надежд Стива на то, что старый добрый Баки всё же вернется во всей своей красе. Это, по правде говоря, давит больше всего — бесконечная надежда в глазах Рождерса, которая засела рядом с невероятным терпением. Стив так верит в него, он так рад, что Баки не умер в том снежном ущелье много лет назад, и поэтому Барнс заставляет себя тоже радоваться тому, что он ещё жив. Это сложно, практически невыносимо — выкарабкиваться из закоулков собственного сознания — но он старается изо всех сил, потому что старается и Стив.
Он никогда не кричит на него. Ни когда Баки разбивает ненароком очередную кружку или тарелку, ни когда он замирает посреди перестрелки с оружием в руках, ни когда он будит Стива посреди ночи своими криками. Он только тихим голосом шепчет банальные успокаивающие фразы и сильнее прижимает к себе, как будто телесный контакт способен излечить Баки и стереть из его памяти десятилетия сплошного кошмара наяву.
Это не помогает; Джеймс всё так же барахтается в промежуточном состоянии между «до», «после» и «вовремя». Он всё так же застывает, придавленный грузом воспоминаний, всё так же бьёт посуду и не может самостоятельно постирать свою одежду.
Но Стив не кричит на него; с легкой улыбкой он собирает с пола осколки и включает на машинке нужный режим. Он так старается и так верит в него, Баки — что выбора просто не остается. Баки не может позволить себе подвести великолепного Капитана Америку, солдата Роджерса, и просто мелкого парня Стиви, которого он защищал всё своё детство. Каждый раз, приходя в себя, Баки отчаянно цепляется за окружающую его действительность. Ведь если так старается Стив, значит, и он тоже сможет.