Маги могут все

Элронд сидел, прикрыв глаза, позволяя лучам мягкого осеннего солнца касаться его лица. Легкий ветерок то играл с его волосами, то запутывался в длинной бороде сидящего напротив Гендальфа. После долгих споров наконец было решено, кто отправится в путь вместе с хранителем. Сопровождать его предстояло Леголасу, Гимли, Арагорну, Гендальфу и хоббитам. Боромиру, желавшему вернуться в Гондор, в любом случае было по пути, поэтому он собирался в дорогу вместе с ними. Но окончательное решение все еще не было принято. – Я бы хотел, – сказал Гендальф, выдохнув ароматное облачко табачного дыма, – чтобы вместе с нами отправились Геральт и Цирилла. Элронд удивленно приподнял бровь. – Объясни, зачем? Я уж не говорю про то, что Геральт только два дня назад пришел в сознание и все еще лежит в постели с тяжелым ранением. Хотя бы поэтому его участие невозможно. – Я разговаривал с ним, и во время нашей беседы мне удалось заглянуть в его сознание, – не выпуская трубку изо рта, начал Гендальф. – Теперь я знаю о нем все, возможно даже то, чего он сам о себе не помнит. Он ведьмак – охотник на чудовищ. В детстве он был подвергнут мутациям, в результате которых его организм, в отличие от человеческого, восстанавливается очень быстро. Думаю, к тому моменту, когда мы решимся выйти в поход, он уже будет совершенно здоров. Элронд понимающе кивнул. Когда он начал лечить Геральта, то сразу понял, что это не обычный человек. В тот момент ведьмак был без сознания, веки были закрыты, и Элронд не видел вертикальные зрачки его глаз. Но, воздействуя на него с помощью магии, он не мог не почувствовать, что у раненого слегка видоизмененные внутренние органы, а температура тела и частота дыхания отличаются от человеческих. – Предположим, к тому моменту он будет здоров, – наконец сказал эльф. – Почему ты считаешь, что он вам нужен? – Неизвестно, что может встретиться нам в пути, а он профессиональный истребитель чудовищ. Ведьмак очень искусно владеет мечом, его реакция во много раз превосходит человеческую. Он всю жизнь сражался с разной нечистью, и вряд ли найдется кто-нибудь, знающий о чудовищах больше него. И еще: ему можно доверять, на него можно положиться. – Он не почувствовал, как ты залез в его мысли? – полюбопытствовал Элронд. – Почувствовал, но, демонстрируя дружелюбие и благодарность за спасение, сопротивляться не стал, по крайней мере до тех пор, пока я не коснулся мыслей о Цирилле. Но ведьмак не чародей, он не умеет правильно ставить мысленные блоки. – Вот как? И что же он пытался скрыть? – Она дитя Старшей Крови. Элронд, вопреки ожиданиям Гендальфа, не был удивлен. – Сам факт ее появления здесь из другого мира говорит за себя – только Старшая Кровь может путешествовать между мирами. Я узнал о ее появлении сразу же, как только она появилась в моих владениях, еще до того как меня нашел единорог. Другой вопрос – откуда в ней эта кровь? Она ведь человек. – Когда эльфы ее мира утратили возможность преодолевать барьеры миров, они тщательным образом стали выявлять в процессе жесткого отбора этот редкий дар. Но все пошло не так, как они задумали. Эльфийка, от которой должен был появиться ребенок, способный открыть двери миров, влюбилась в человека, и Старшая Кровь растеклась в людской крови. Цири – носитель этого дара. Все, кто знал об этом, пытались найти ее и использовать в своих целях. От эльфов ей тоже досталось, – грустно улыбнулся Гендальф. – Разумеется, это я узнал из его мыслей, а ведь, возможно, он сам знает не все. – Ты хочешь, чтобы она тоже отправилась с вами? Не понимаю, как подобный дар может помочь в данном деле, – ответил Элронд. – Никак. Лучше, если об этом вообще никто знать не будет, – задумчиво произнес Гендальф. – Но еще один маг нам не помешает. Мне кажется, что не просто так они появились здесь накануне Совета, возможно, такова воля Предназначения. – Знаешь, в ней есть какое-то зло, – нехотя озвучил свои мысли эльфийский владыка. – Не могу сказать ничего определенного, но я чувствую это. Волшебник встал и подошел к резным перилам веранды. – В этом-то все и дело. Она говорит, что не может колдовать, что давно отказалась от магии, спасая единорога, наверное, того самого, который привел ее сюда. Но магия в ней есть – темная. Конечно, ты же понимаешь, что деление на светлую и темную магию весьма условно. Я знаю о Цирилле лишь то, что было в мыслях ведьмака, и понятия не имею, что еще ей пришлось пережить и что толкает ее к злу. Факт остается фактом – если снять ту скорлупу, в которую она невольно себя загнала в попытке отказаться от магии, она могла бы быть нам полезна. Элронд начал понимать, куда клонит маг. – Возможно, настанет час, когда это ее внутреннее состояние сыграет нам на руку, – закончил свою мысль Гендальф. – Нет, это исключено, – решительно возразил эльф. – Что если она перейдет на сторону врага? Мы не можем допустить, чтобы внутри отряда присутствовала потенциальная опасность. Хватает и опасностей извне. – Опасностей внутри отряда нам не избежать, Кольцо начнет влиять на каждого из нас, причем с каждым днем все сильнее. В ее случае все гораздо проще – они с ведьмаком из другого мира, мне кажется, оно не должно на них действовать. – Это важный аргумент, – согласился Элронд. – Но как это проверить? – Что-нибудь придумаем. Меня волнует другое: согласятся ли они участвовать в нашем походе? – маг вынул трубку изо рта и погладил бороду. – Как раз с этим проблем не должно возникнуть, – Элронд нахмурился, немного помолчал, а затем продолжил. – Они обязаны мне. Геральт обязан жизнью, Цири поклялась выполнить все, о чем бы я ее не попросил. – Не по душе мне это, думаю, и тебе тоже. Мы же говорили о том, что участие в этом походе может быть только добровольным, а напоминать им о долге жизни – жестоко. – Зато справедливо. Я не говорю про Геральта, ему ни о чем и напоминать не придется: если он узнает о предстоящей миссии, сам предложит свою помощь – я тоже успел поговорить с ним и вижу, что он благодарный. Меня разозлила Цири. Знаешь, когда она притащила сюда умирающего ведьмака, его жизнь она ухитрилась превратить в предмет торга. Она умоляла меня его спасти, обещала сделать все что угодно, лишь бы я согласился его лечить. Дала мне магическую клятву, хотя я ее об этом не просил. Она была уверена в том, что я не стану ничего делать просто так, и с ее стороны это была своеобразная плата, – сказав это, Элронд горько усмехнулся. – Неужели эта девчонка решила, что я оставлю раненого умирать на крыльце своего дома? Ей даже просить ничего не нужно было, но нет – в ней говорила гордыня. Гендальф прекрасно понимал чувства благородного Элронда, которого оскорбило поведение девушки. Но он, покопавшись в воспоминаниях ведьмака, догадывался, почему она вела себя именно так. – В одном из миров эльфы народа Ольх, Aen Elle, удерживали ее в плену. Они обещали отпустить Цири только после того, как она родит от их короля ребенка… – Зачем им было это нужно? – удивленно перебил его эльф. – Она сама может перемещаться между мирами, может даже переместиться вместе кем-то, но она не может отворить врата миров, чтобы прошли все. Ожидалось, что это сделает ее ребенок, у которого ген достигнет максимальной чистоты. Эльфы поступили с ней скверно, и нет ничего удивительного, что она отнеслась к тебе с недоверием, не следует винить ее в этом. – Если пойдет Геральт, она все равно увяжется за ним, еще будет просить, чтобы взяли. Так что клятва не будет принуждать ее идти с Хранителем, такая клятва могла бы нам понадобиться лишь при тех обстоятельствах, о которых говорил ты. Если дела пойдут плохо и потребуется человек, способный втереться в доверие к врагу, – Элронд сделал несколько глотков из белой чашки. Владыку неприятно поразила рассказанная Гендальфом история. Его покоробило то, что девушка находилась у эльфов против своей воли. – Насилие не свойственно эльфам. Неужели они могли так опуститься, чтобы удерживать ее в своем мире, не оставив выбора? – Согласен с тобой, это отвратительно, – Гендальф задумался и надолго замолчал. Нависнув над перилами, он наблюдал за тем, как ветер гоняет по земле высохшие листья. *** Сон никак не шел. Цири лежала на кровати с открытыми глазами и смотрела на полоску лунного света, прокравшуюся в комнату через неплотно прикрытые шторы. В помещении было немного душно, и она предпочла бы открыть окно, но, опасаясь за здоровье Геральта, решила этого не делать, ночная прохлада могла плохо повлиять на ослабевший после ранения организм. В том, что Геральт поправится, она теперь не сомневалась, он пришел в сознание, температура нормализовалась, и теперь оставалось лишь ждать, когда затянутся раны. Цири повернулась на правый бок и подперла голову рукой, облокотившись на подушку. Она скользнула взглядом по резкому профилю Геральта. Сейчас, когда он спал, можно было сколько угодно смотреть на дорогое ей лицо, разглядывать каждую морщинку в уголках его глаз, угадывать ямочку на обросшем многодневной щетиной подбородке, перебирать его белые волосы. Когда она изъявила желание жить с ним в одной комнате, эльфы лишь обменялись быстрыми удивленными взглядами, но ничего не сказали. На самом деле стоявшая в комнате кровать была поистине королевских размеров, и Цири могла спать спокойно, не опасаясь потревожить раненого. Зато она в любой момент была рядом, чтобы в назначенный час разбудить его и напоить зельем. Так было удобно, и ей было все равно, что подумают о ней эльфы – она о них вообще не думала. Будучи благодарной одному из них – эльфийскому владыке Элронду, остальных эльфов она тем не менее предпочитала не замечать. Геральт очнулся два дня назад, и один из его первых вопросов был о Йеннифэр. Цири рассказала, что, когда она нашла его, Йеннифэр лежала рядом. Поймав обеспокоенный взгляд Геральта, она поспешила добавить, что с чародейкой все в порядке, ей потребуется лишь восстановить силы после магического истощения. В глазах ведьмака Цири читала немое осуждение, но предпочла сделать вид, что не замечает укоризненного взгляда: его жизнь тогда висела на волоске, жизни же Йеннифэр в тот момент ничто не угрожало. Тем более, рядом была Трисс, которая позаботится о ней. В конце концов, Цири тоже любила Йеннифэр, и то, что в последнее время она подросла, и стала воспринимать ее скорее как соперницу, дела не меняло – она не бросила бы чародейку, если бы той угрожала реальная опасность. Наблюдая за реакцией Геральта на эти известия, девушка почувствовала укол ревности. Он так волновался за Йеннифэр, говорил о ней с такой тревогой и нежностью, что у Цири сразу испортилось настроение. Геральт же, казалось, ничего не замечал и выпытывал у нее мельчайшие подробности, донимал ее расспросами о том, как и когда они смогут отправиться в свою реальность. Вспомнив этот момент, девушка хмыкнула. То, что они сейчас находятся в другом мире, оказалось очень кстати: чем дальше от Йеннифэр, тем лучше. И она совсем не против задержаться тут надолго. Это был шанс, упускать который Цири не собиралась. Ведьмачка вздохнула, поправила Геральту одеяло и отвернулась. Уставшее тело наконец взяло верх над растревоженным разумом, погружаясь в чуткий сон и заставляя девушку хотя бы ненадолго забыть все печали. *** После обеда Арагорн и Боромир вышли на террасу. Выходить в сад, чтобы прогуляться, они не решились, поскольку было ясно, что только что закончившийся дождь вот-вот хлынет с новой силой. Они вели неспешную беседу, осторожно прощупывая друг друга. По мнению Боромира, Арагорн оказался благородным и мудрым человеком, немало повидавшим на своем веку. Он с интересом слушал истории про его странствия, подмечая про себя некоторые детали. Арагорн же, словно чувствуя, что об этом говорить пока рано, старательно избегал темы Гондора. Боромира, к счастью, интересовали не только дела родной страны, но и то, что происходит в остальном мире, поэтому разговор с Арагорном протекал плавно и был очень познавательным. Мимо них, держа коня под уздцы, прошла девушка, одетая по-мужски. В Гондоре женщины так не одевались, и Боромир смотрел на нее с удивлением. Он скользнул взглядом по обтянутой брюками тощей заднице и снова повернулся к собеседнику. В его понимании эта девушка, живущая через стенку от него в одной комнате с беловолосым, вообще была странная. Он хотел спросить о ней у Арагорна, но передумал, быстро потушив вспыхнувшую было искорку любопытства. Тот сам ее окликнул. – Тебе не стоит сейчас выезжать на прогулку, посмотри на небо: будет ливень, – крикнул он. Девушка не отреагировала. Арагорн спохватился, вспомнив, что на их языке она не говорит, и повторил все на эльфийском. Погруженная в свои мысли девушка так и не обернулась, она медленно брела, уставившись себе под ноги, и уже почти скрылась за углом здания, когда любопытство Боромира все же пересилило. – Йеннифэр! – позвал он ее так, как к ней обращался беловолосый. Девушка вздрогнула, как от удара хлыстом и остановилась. Она медленно повернулась, будто что-то просчитывая в уме и, бросив поводья, твердым шагом направилась к нему. Поравнявшись со стоящими на террасе мужчинами, она подняла голову, и Боромир встретил злой взгляд ее зеленых глаз. Несколько долгих секунд девушка смотрела на него, затем, выплюнув несколько слов на эльфийском языке, развернулась и ушла. Она подхватила поводья и быстро скрылась из виду. – Что она сказала? – опешив, спросил Боромир Арагорна. Арагорн удивленно поднял брови. – Сказала, что нехорошо подглядывать. О чем это она, интересно? Боромир пожалел, что успел сбрить отросшую щетину: сейчас она была бы очень даже кстати. Он почувствовал, как его лицо заливает краска. Гондорец предпочел не отвечать на этот вопрос и просто пожал плечами. – Кстати, ты ее неправильно назвал, – продолжил Арагорн, – ее зовут Цирилла. *** Боромир сидел возле окна и наблюдал за тем, как по стеклу стекают капли дождя. Ливень, начавшийся после обеда, не прекратился до сих пор, лишив его вечерней прогулки. Вспомнив произошедшую с ним курьезную ситуацию, он усмехнулся. «Надо же так вляпаться… как неловко вышло! И кто меня за язык тянул?» – Боромир покачал головой. Последний раз его обвинили в подглядывании, когда ему было лет одиннадцать. Он вспомнил нянечку, которая после смерти матери заботилась о них с Фарамиром. Как-то он поймал огромного черного таракана, и, положив его к ней в кошелек, остался за дверью, чтобы, глядя в замочную скважину, насладиться результатом. Женщины часто боятся насекомых, поэтому он рассчитывал услышать испуганные вопли. Но, все пошло не так, как он надеялся. Вместо того чтобы просто взять кошелек и пойти по своим делам, няня принялась переодеваться, и именно тогда-то его и застал отец, направлявшийся мимо по коридору в свои покои. Желая знать, куда пялился его отпрыск, Денетор толкнул дверь, за которой обнаружилась раздетая до пояса женщина. Извинившись и закрыв дверь, Денетор схватил его за ухо. Вспомнив это, Боромир улыбнулся. Ему тогда здорово попало: доказать, что он хотел посмотреть вовсе не на довольно скромных размеров прелести няни, ему, конечно, не удалось. А судьба таракана так и осталась для него неизвестной. Между той детской выходкой и сегодняшним днем прошло уже почти тридцать лет, а он снова чувствовал себя провинившимся мальчишкой.