Собственность семьи Холмс

      О чем думал Джон когда садился в огромный черный джип где-то на южных окраинах Лондона? Ни о чем. В голове был полнейший вакуум и мыслей было меньше, чем планет в Солнечной Системе. Все на что его хватило - это на звонок по единственному номеру, забитому в телефон Мэри. Кто бы сомневался, что он там обнаружится! Хотя, даже если бы его там не было, это бы ничего не поменяло - Джон помнил все эти чертовы цифры наизусть. Память такая странная штука! Он не помнил номера невесты, зато страховой полис Шерлока мог назвать, даже будучи мертвецки пьяным. Он знает. Холмс-младший как-то раз проверял. Вот и номер Джеймса Мориарти, казалось бы сколько времени прошло, но стоит прикрыть глаза и вот он, вытатуирован на внутренних сторонах век.       В машине было прохладно, работал кондиционер и Джона начало ощутимо потряхивать еще до того как обрадованный Джим по-хозяйски положил руку ему на колено, придвинувшись ближе, словно тоже замерз в необъятном кожаном нутре монстра американского машиностроения. Ватсон коротко глянул на Джеймса и тот обиженно надул пухлые, карминовые губы.       - Джонни, ты словно не рад меня видеть! – капризно протянул он. - Не рад. – равнодушно согласился Джон. Усталость противошоковым одеялом накрыла его, и он бы сейчас с удовольствием немного поспал, но с Джимом надо было держать «ухо востро» и поэтому отдых в ближайшие планы включать точно не стоило. - Просто выбора нет.       Ладонь на колене ожила, пальцы чуть сжали чашечку, сминая ткань брюк, надавили сильнее, обвели по кругу… Джон недовольно дернул ногой, освобождая ее от шаловливых пальцев: - Джеймс, если бы я решил кончить жизнь самоубийством, поверь, я бы сделал это сам, без твоей помощи. - О чем ты? – у Мориарти всегда прекрасно получались эти невинные удивленные взгляды и Джон отстраненно подумал что в Джеймсе умер великий актер. Хотя почему умер? Вон сидит рядом, живее всех живых, сколько людей купились на эту обманчиво-недоуменную простоту. Сам Ватсон в первых рядах.       Джон чуть заметно вздохнул: - Об обещании Себа прибить меня, если он еще хоть раз увидит нас "неподобающе близко". У меня несколько иные планы на вечер, нежели лежать где-нибудь в доках с простреленной головой.       Водитель монстра радостно заржал, поворачивая голову, и Ватсон, признав совладельца «М&M», с каким-то отстраненным равнодушием подумал что конечно, куда же без Себастьяна, эта сладкая парочка везде вместе. - Не переживай, Джонни, я всегда знал кто инициатор. - А зачем тогда угрожал? – вяло поинтересовался Ватсон. - Хотел посмотреть на реакцию. – отсмеявшись ответил Себ. - Ну и как? – не то что Джону было интересно, но поддержание разговора было единственным способом ухватиться за ускользающее сознание и остаться «тут» и «сейчас». - Тогда мне твои реакции нравились больше чем сейчас. – Себастьян, прищурившись, поправил зеркало заднего обзора так чтобы лучше видеть Джона, хмыкнул и велел, - Спи, ехать все равно долго. – и уже совсем другим тоном Джеймсу. – Отсядь от него, после развлечешься.       После этой фразы Ватсон, будь он в нормальном состоянии, непременно бы встал «на дыбы», выясняя что за развлечение конкретно имел в виду Себ, но странное состояние, которое в народе зовется пофигизмом, а в медицине именуется торпидная* фаза шока привели к тому, что Джон послушно закрыл глаза и отключился сразу и надолго.       - Привет, Спящая Красавица! – Голос Джеймса резким диссонансом вклинился в воронкообразную черноту, поглотившую Джона, и заставил всплыть на поверхность лежащее где-то в глубине, подобно несчастливой К-19, сознание.       Он находился в просторной светлой комнате, в которой, с некоторым удивлением, узнал гостевую спальню в доме Моранов, абсолютно не изменившуюся со времен их последнего, с отцом, визита сюда. Джим радостным размазанным пятном подпрыгивал где-то на периферии, и Ватсону стоило неимоверных усилий сморгнув, собрать эти мельтешащие оттенки в одного неповторимого Мориарти.       - Сколько я спал? – хрипло спросил он. Джеймс придвинулся ближе, благородно протягивая стакан воды. - Больше суток. Мы с Себом решили тебя не будить, толку все равно никакого. Тебя, кстати, ищут. Полиция приходила, интересовалась. С ордером. Идиоты. Интересно, как Майкрофту удалось его достать так быстро? – Джим внимательно разглядывал Джона, а тот поблагодарил свою заторможенность за то, что слова Мориарти, с некоторым опозданием формирующиеся в связанный текст в мозгу Ватсона, позволили допить без позорного расставания с посудой, а лишь слегка вздрогнув при упоминании одного из Холмсов. - А где я в это время был? – мрачно поинтересовался он. - Тебе лучше не знать. – в дверях появился Себастьян. – Спать крепче будешь.       Он обошел кровать и сел с другой стороны, напротив Джона. Его взгляд изучающее скользил по телу Ватсона и тот почувствовал, что против воли начинает краснеть. Вслед за смущением, крутым кипятком ошпарившим кожу, злость матерым питоном, цепляясь за позвонки и ребра медленно вползла в голову. Какого черта? Джон непроизвольно выпрямился и сложил руки на груди в упор глядя на Себа. Тот усмехнувшись, переглянулся с Джимом и они, одновременно резко дернули Джона вниз, каждый за ту ногу которая была к нему ближе. Ватсон нелепо взмахнул руками, но все же умудрился ухватиться за спинку кровати и не дать этим двум сумасшедшим полюбоваться Джоном уложенным на обе лопатки. - Какого хрена? – озвучил он последнюю мысль вслух. Еще немного и ему будет наплевать, что Себастьян всегда дрался лучше него, а Джеймс был известен своими грязными приемчиками. - Вот сейчас твоя реакция приближается к норме. Будем считать, что эустресса* ты достиг.- Моран легко, как ни в чем не бывало поднялся на ноги и вышел из комнаты. Джеймс, напротив, резко дернувшись вперед, поймал руки Джона в стальной захват над головой и наклонившись к лицу, втянул воздух через нос. - Мммм… Завтрак через полчаса, сладенький. Не опаздывай, а то папочка будет недоволен, – и отпустив абсолютно ошарашенного Ватсона, вальяжно выплыл из спальни вслед за Мораном.       Джону не оставалось ничего другого, как приглушенно чертыхаясь на самого себя, что снова связался с этими сумасшедшими и, в то же время прекрасно понимая, что если не они - больше никто, уныло поплестись в душ.       Как оказалось, одежды у него больше не было. Все что нашлось, это гостевые банные белые тапочки и пушистый белоснежный махровый халат. Проклиная хозяев, лишивших его пусть не любимого, но все же своего собственного костюма, Ватсон спустился вниз, в маленькую, уютную кухоньку. Мораны вообще не любили больших площадей, и дом, на памяти Джона, всегда поражал его этаким сельским декором и незамысловатой простотой, что совсем не вязалось с характерами старшего и младшего Моранов. Возможно такой стиль поддерживался в память о рано ушедшей из жизни мамы Себа, которую сам Джон помнил чрезвычайно смутно, как что-то милое и доброе, но совершенно бездетальное, но, как бы то ни было, это место Ватсон любил.       Есть по прежнему не хотелось и об одной мысли о плотном английском завтраке начинало подташнивать. Впрочем, компаньонов мнение и желание Джона, по-видимому, интересовали меньше всего. На столе уже красовалась тарелка с глазуньей, несколькими ломтиками поджаренного бекона, небольшой горкой фасоли в томатном соусе и парочкой хрустящих тостов. На попытку отодвинуть от себя еду Ватсон получил недвусмысленный жест повара, коим сегодня выступал Джим и пришлось брать вилку и недовольно начать ковырять в тарелке, как любил делать, в лучшие свои времена Шерлок. Воспоминание о младшем Холмсе огненной спицей прошило висок, и Джон невольно поморщился. Джеймс принял гримасу на свой счет, подскочил к Ватсону и под насмешливый взгляд Себастьяна, примостившегося с чашкой кофе на другом краю стола, прошипел: - Ешь немедленно. И если на тарелке останется хоть кусочек – будешь хиппи, клянусь!       Джон, вспомнив, что его ожидает после завтрака, невольно вздрогнул и принялся за еду более активно. - Вот так-то лучше, – пропел привычным елейным голоском Джим и поспешил к плите, чтобы успеть перевернуть пышные оладьи, которые задумал подать на десерт. Естественно Вастону пришлось съесть целую горку, обильно политую кленовым сиропом и смазанную клубничным джемом, пока Джеймсу не надоела роль заботливой мамочки, скрещенной с инквизитором. Джона даже в детстве не заставляли есть через силу, но тут оба психопата были абсолютно непреклонны и Ватсон, понимая, что он сейчас полностью зависим от них, решив, что это не самое страшное из того, что с ним произошло за последнее время, послушно доел все, механически пережевывая пищу и абсолютно не обращая внимания на ее вкус.       Наконец ему позволили встать из-за стола и потащили, по всей видимости, в гараж. Там, в этой святая святых любого одержимого четырехколесным другом мужчины, Джон с изумлением, вместо верстака с разными деталями, промасленных ветошей, канистр с черт-знает-чем, запасных камер и прочей автомобильной – механической романтики, обнаружил настоящее парикмахерское кресло, зеркало в полный рост, столик заваленный модными журналами, и полный стеллаж всяческих баночек, тюбичков, расчесок, ножниц, насадок к фену и прочих атрибутов профессионального салона. В углу, прикрытая прозрачной накидкой, лежала татуировальная машинка и палитра красок радужной батареей выстроилась рядом. То ли такой антураж тут присутствовал уже давно, то ли Джеймс и Себастьян отнеслись к просьбе настолько серьезно, стало ясно одно – когда он отсюда выйдет, он будет кем угодно, но только не старым добрым Джоном Хемишем Ватсоном. Братья Холмс выжгли его внутри, изменив до неузнаваемости, Мориарти и Моран собирались довести дело до конца, стерев все внешние отличительные черты.       Джон мрачно усмехнулся. А было ли на самом деле что-то отличающее его от безликой серой обывательской массы? Что-то за что его можно было полюбить, а не использовать? И сам себе ответил – нет. Так стоит ли жалеть, что через несколько часов на него из зеркала глянет брутальный незнакомец, с черными драконом трущимся носом об ухо, не отличимым от настоящей татуировки, с коротким ежиком иссиня черных волос и непривычными, карими глазами. Джеймс не забыл ничего: ни прокрасить брови и ресницы, ни подобрать соответствующий его внешности наряд, решив вернуть Ватсона к армейским истокам, как к наиболее привычным для него самого и с тонким расчетом на то, что теми, кто ищет его, самое очевидное будет отброшено в первую очередь. В конце дня, глядя на себя в зеркало, Джон мог признать - его не то что Холмсы, родная мать не узнала бы при встрече.       Но самый главный сюрприз поджидал Ватсона с выпуском вечерних новостей. Согласно криминальным хроникам, его тело два часа назад нашли в доках. С простреленной головой. Опознание прошло в присутствии старшей сестры и Шерлока. Все о чем мог думать Джон в тот момент, это то, что стоило умереть, чтобы о тебе сказал несколько слов сам Хью Эдвардс*.       Интересно, сомневались ли Холмсы в его смерти? Сам Джон, в том что он мертв, не сомневался ни секунды. _________________________ * торпидная фаза шока - по Пирогову, вторая фаза шока, следующая следом за эректильной (возбуждением), и характеризующаяся вялостью и оцепенением * эустресс - не сильный стресс, мобилизующий организм * Хью Эдвардс - ведущий новостей на канале ВВС