Любовь на троих. Часть пятая: Осенняя чехарда

В первый раз жизни Мишка так волновался перед своим свиданием. По вечерам было уже довольно прохладно, но, как говорится, либо красиво выглядеть и мерзнуть, либо быть в тепле, но смахивать на стог сена. Естественно, наш белобрысый выбрал первое и, одевшись с иголочки, поспешил к парку. Он долго мучился, покупать цветы или нет. Некоторым из его бывших нравилось, когда им дарили цветы, другие же готовы были засунуть веник в зад неумелому ухажеру. Промаявшись у цветочного киоска минут двадцать, Мишка выбрал алую розу, подумав так, что, если не понравится — выкинет в первую же урну, и помчался дальше. Прибыл он минут за десять раньше срока и, встав недалеко от входа в кафе, стал ждать своего принца. Народа у кафешки сегодня было слишком много, на Мишку обращали внимание и парни, и девушки. Все-таки он постарался на славу и выглядел, как мальчик с глянцевой обложки, не говоря уж о зажатой розе в руке. Девушки зазывно улыбались, а двое геев откровенно попытались пристать, но, увидев сверкающие прозрачно-голубые глаза, в которых стали зарождаться кровавые сполохи, отступили. Вечер томно переходил в ночь, и Мишка начинал подмерзать, принц так и не появился. Но, взвесив все за и против, Михаил продолжал стойко ждать своего любимого, решив проторчать тут хоть до утра. Но дождаться. Через два часа, когда он, отвернувшись спиной от входа, уже начал обдирать от нечего делать свою подарочную розу, сзади тихо позвали: — Миша. Ты прости меня… Мишка обернулся на голос и застыл от увиденного. Оказывается, не он один старался красиво сегодня одеться. Сережка выглядел такой конфеткой, которую хотелось скушать прямо здесь и сейчас, а его румянец на запыхавшемся лице просто сводил парня с ума. — Прости, меня старший брат закрыл… Ну вот, пока я с ним ругался, а потом сбегал через окно, а у нас этаж третий, — паренек уперся руками в колени и пытался отдышаться. — Так ты что, с третьего этажа? — у Мишки глаза стали круглыми. — Ну да, по парапету, а потом по пожарной лестнице, — Серега, выровняв дыхание, выправился вертикально и увидел грозные сверкающие перед собой очи. — С ума сошел? А если бы упал! — Мишка сжал розу так, что та переломилась пополам. — Да не в первый раз… — и почувствовал на своем предплечии сжимающую до синяка руку. — Не делай больше так. — Хорошо… А это? — карие глаза уставились на бренные остатки алой розы. Мишка проследил взгляд глаз и покраснел. Розу он общипал просто сногсшибательно. Ладно, хоть до самого бутона не добрался, но шипов и листочков цветок лишился напрочь. Под ногами теперь у него валялись зеленые ошметки. — Я это тебе купил… Но если не нравится, то… — Мишка замахнулся остатками розы в сторону урны. — Нет! — руку перехватили, а розу отобрали. Сергей оторвал надломленный конец стебля так, что цветок стал в два раза короче. — Раз ты мне ее купил, то теперь она моя. — Прости, общипал. — Нормально, мне вообще никто цветов еще не дарил, — заверили, а потом обожглись об ледяную руку. — Ты же совсем замерз, пойдем кофе хоть выпьем. В кафешке народу было куча: на столах уже зажгли свечи, создавая интимную обстановку, играла живая музыка, поднимался дым сигарет. А бар светился огнями, как пароход в тумане, зазывая выпить спиртное. Мальчишки выбрали столик за пальмой, отгородившись ото всех. Серега посмотрел, как сотрясается тушка Мишки, и помчался за горячим кофе, не дожидаясь официанток. Пойло было ужасным на вкус, но горячим точно. Парни долго грели руки о горячие кружки, глотая горькое нечто. — Знаешь, я уже думал, ты не придешь, — сказал в кружку Мишка. — Я же обещал, — сверкнули глазами из-за чашки недоуменно. — Ты обещал только потому, что это была идея Женьки, — Михаил видел, как покраснел Сергей напротив. — Если тебе неприятно, мог бы и не соглашаться. Я бы пережил. Серега замолчал надолго, рассматривая зажженные свечки в прозрачных стаканах на их столе, а потом спросил: — Миш, а ты Женю давно знаешь? — Мы друзья с детства. Если ты пришел сюда, чтобы выспрашивать о другом мужчине, то ничего не выйдет. Это, знаешь ли, невежливо. И перекрашиваться в брюнета я ради тебя не буду, так же как и носить цветные линзы, — пробурчал разочарованный злой Миша. — Зачем? — хлопнули ресницами. — Ты и так очень красивый. Мишка поперхнулся пародией на кофе и уставился на паренька, вот тут он уже ничего не понимал, однозначно. Чего же варится у Серёжки в голове? — Мы сегодня с Женей о многом поговорили на крыше. Вот мне и стало интересно, почему он так тепло отзывается о тебе, вы были любовниками? — Сергей крутил кружку в руках, даже не пытаясь пить горячительный напиток. — Нет, не были, — выдавил из себя Михаил. — Понимаешь, я когда вас впервые увидел, то подумал, что вы вместе. Ты всегда был рядом с ним, обнимался, прижимался, лохматил ему волосы. Он, конечно, бухтел всегда на твои назойливые приставания, но терпел. И со стороны казалось, что вы пара. Мишка задумался глубоко. Вот о том, как они выглядят со стороны с Женькой, ему никогда в голову не приходило, точно. — А потом я стал замечать, что кроме Женьки ты лезешь ко многим парням, делая неоднозначные намеки. И я разозлился. — На меня? — Мишка чувствовал сегодня себя самым тупым. — Ну да. У тебя такой парень обалденный под боком, а ты ему изменяешь, — пояснили. — А на том вечере, когда ты стал открыто приставать к его братику, я просто сошел с ума. Я же видел, как Женька злился. — Понятно, и ты не заметил, как сам влюбился в Женьку. Конечно, он же жертва непостоянного меня. И ты решил себя предложить на алтарь любви. Да только вот, Сереженька, я Женьку с детства воспринимаю только как друга, и в штанах у меня ничегошеньки не шевелится на его неземную красоту, уж поверь. Тем более еще год назад он был первым ебалем по бабам. — Правда? — удивленно воззрились на Мишку. — Да, пока не стал жить с братиками. Они вместе столько вынесли втроем, защищая свою любовь, что, поверь, достойны ее в полной мере. И никто из нас не вправе осуждать их. — А я и не осуждаю, — Сергей вздохнул тяжело, а потом тихо добавил: — Только немного завидую. — Женька совершенно прав, из меня самый говняный стратег, — сделал вывод из всего этого Мишка, а потом предложил: — Я уже согрелся. Пойдем, погуляем, а то пропахнешь табаком до костей, — видя, как Сережка трет от табачного дыма глаза и нос. Они молча гуляли по аллеям ночного парка, иногда натыкаясь на целующиеся парочки, пока не вышли на озеро, от которого веяло уже совсем не по-летнему сыростью и холодом. — Какие красивые ивы! — Сережка коснулся у одной плакучих ветвей. — Игорь — младший брат Женьки — почему-то очень любит одну. Всегда сбегал сюда, когда было ему плохо. — Какую? — Сейчас, — Мишка покрутил головой, ища ориентир, — где у нас причал? Ага, вот он, — он отсчитал несколько раз и указал на дерево. — Кажется, эту, — Мишка подошел к шатру из листьев и тонких ветвей и, разведя их в сторону, шагнул вовнутрь. — А здесь теплее и ветра совсем нет, — Сережка пошел вокруг ствола, ласково гладя по нему рукой. — Ой! — Что случилось? — Мишка тут же нарисовался рядом. — Здесь неровность какая-то. Как будто вырезали что-то... Альбинос, достав зажигалку, посветил, и парни в мерцающем свете тусклого огонька увидели буквы. Они взглянули друг на друга, как будто увидели чужую тайну или стали свидетелем чего-то такого, что не предназначалось для чужих глаз, а Мишка прошептал: — Теперь понятно, почему. А вот буква «В» совсем новая, Ваня ведь с ними всего год живет. — Наверно, это здорово, иметь общую тайну и такое место, куда можно сбежать, когда на душе скребут кошки. Пойдем, а? Мишка и сам понял, что это место чужое, не их, и, взяв за хрупкую руку Сережку, вывел из под завесы ниспадающих веток. — Ты совсем замерз, — констатировал он факт. — Давай провожу? — До меня далеко, я живу на другом конце города. Сам околеешь, пока до меня доберемся. А в дом я тебя не смогу пригласить, мой брат гомофоб страшный. — Так вот почему он тебя закрыл? — Угу, как узнал, что я иду на свидание с парнем. — Тогда идем ко мне. Если не боишься? — предложили с замиранием сердца. — А у тебя? Твои родители разве не будут против? — Да как сказать, — Мишка взлохматил затылок. — Сестра младшая уже спит, наверное... У нее завтра ведь школа, мама в ночное. — А твоя мама знает про то, что ты предпочитаешь мужчин? — Да, длинная история. Сначала она меня чуть не прибила за это, потом долго сокрушалась из-за того, что воспитывала меня без отца. А потом смирилась. Без меня, единственного мужика в доме, вообще все развалится. — А отец? — спросили осторожно. — Он пил сильно, мать бил, вот они и развелись. Я даже не знаю, жив ли он? — М-да, а вот мои родители даже не знают пока об этом, только брат догадался. И я даже не представляю, что случится, если все всплывет наружу. — Могу только сказать одно — если ты в себе не уверен по части ориентации — молчи. А вот если уже никуда не деться — лучше рассказать, дальше будет только труднее… Сережка вздохнул, а потом тихо прошептал, краснея, как маков цвет: — Миш, а я и не знаю точно… У меня ведь никого не было. Дома было тихо, Люська спала и видела прекрасные сны. Парнишки, стараясь не шуметь и не скрипеть половицами, прошли вовнутрь. — Я ничего не вижу, — прошептал Сережка, хватаясь за холодную Мишкину руку. — Ты не бойся, снимай куртку и обувь. А я тебя проведу. Так, в сплошной темноте, тихо чертыхаясь и наскакивая иногда друг на дружку, мальчишки сняли верхнюю одежду и, взявшись за руки, на цыпочках двинулись дальше. Миша завел Сережку к себе в комнату и включил тусклый торшер. — Есть хочешь? — Угу. — Тогда я сейчас, — хозяин комнаты исчез за провиантом, оставляя гостя одного. Сережа осмотрел небольшое пространство. Кровать, красочный коврик на стене с восточным орнаментом, на противоположной — карта мира, учебный стол со стулом, книжные полки: фантастика, приключения, учебники, книжки по моделированию — незамысловатый привычный набор любого мальчишки. На потолке прилагалось несколько моделей самолетов, собственноручно собранных, видно, Мишкой. Сергей подошел к окну и глянул вдаль: панорама ночного города, расцветающего разноцветными огнями, радовала глаза. — Красиво? — спросили от дверей, занося поднос, украшенный многострадальной розой в граненном стакане. — Ага! А это что так горит? — Это Драмтеатр. Не узнал? — Неа... — Он просто не с фасада. А с жопы… Миша поставил поднос на стол и приобнял Сережку со спины. Паренек был ему в аккурат по глаза. Тепло, так необходимое ему, шло от Сережки волнами, дурманило вместе с запахом, возбуждало. Он склонился над тонкой шеей и поцеловал, чувствуя, как парнишка затрепетал на ласку. — Пойдем! Сережку за руку отвели на постель и, забравшись с ногами, усадили спиной между разведенных бедер, прижав к горячей груди. Мишка чувствовал учащенное сердцебиение своего любимого, но не торопил события. И как более опытный партнер распалял парнишку постепенно. Случайно касаясь рук, груди, лица. Сначала Сергею сунули бутерброд, но, видя, что у того руки ходят ходуном, и он просто роняет колбасу на плед, забрали и стали кормить с рук. Щеки Сережки полыхали уже давно, а теперь красным покрылись еще и уши с шеей. — Ты волнуешься? — спросил влажно Мишка на ушко своего будущего любовника. — Да-а-а, — прошептали испуганно в ответ. — Сереженька, солнышко. Не бойся ничего. Честно говоря, я и сам нервничаю не меньше твоего. Я же ни в кого раньше не влюблялся. Сережка вздрогнул, а потом, повернув свою полыхающую мордашку, потянулся за поцелуем, ему ответили настойчиво со всей страстью, но нежно. — Ты правда любишь меня? — спросил он, отлипая от сладких губ. — Думаю, что да, это даже Женька заметил. Сказал, что я рядом с тобой веду себя как влюбленный дурак. — Ты же сказал, что о нем сегодня больше ни слова? — спросили с придыханием. — Ага, прости, вот видишь, я точно влюбленный кретин на всю голову, — покаялись сзади и осторожно полезли руками под свитер. Сережка задрожал, чувствуя, как ему оглаживают живот, грудь, пощипывают сжавшиеся соски, а потом, скользнув к поясу штанов, спрашивают: — Можно? Он рвано закивал Мишке, давая согласие на продолжение ласки. И альбинос продолжил дальше, расстегнув пояс и осторожно касаясь возбужденного члена через трусы. — Ты уже возбужден, — проконстатировали факт и, потянув вниз за резинку, освободили налившуюся головку. Сережка нервно сглотнул и посмотрел на качающийся свой член, который распрямлялся и становился все тверже, отзываясь на умелые ласки. — Красивый, — прошептал Мишка и повалил паренька на кровать, прильнул губами к щелке на самом кончике пениса. Слизнул пару выступивших капель и, взяв поглубже в рот, пососал. Серега застонал в полный голос, поддев пару раз бедрами, изогнулся и слил прямо в рот. — Прости, я так быстро, — охнул он, видя, как облизывается Мишка. — Ничего, это не последний твой раз за сегодня, — пообещал Михаил и сильнее развел согнутые, дрожащие ноги парнишки за колени. — А теперь расслабься, сначала это неприятно, но потом… — и он припал языком к анусу распростертого партнера. — Миша... Ох! Может, не надо туда языком? Ах! — А ты очень чувствительный там, это здорово, — отлипая на несколько секунд и потом заново продолжая подтрахивать язычком любимого. — Значит, будет хорошо обоим. — Что ты собираешься делать? — Сережка приподнялся на локтях и попытался заглянуть между своими широко разведенными ногами. — Подготовить тебя как можно лучше, а потом проникнуть вовнутрь, — пояснили, продолжая пытку лаской, сплевывая и старательно увлажняя пульсирующий вход. — Но? Ой! — Сережка выгнулся и попытался спрыгнуть с проникшего в него пальца. — Потерпи чуть-чуть, — добавляя еще один, смоченный слюной, и наваливаясь сверху, пресекая все попытки побега. — Миш, мне как-то не по себе, — простонали снизу и попытались свести ноги. — Сейчас, еще немного, — проникая еще глубже и задевая простату. — Ай! — взвизгнул Сережка, брыкаясь. Он тут же покрылся весь потом и задрожал от бессилия под Михаилом. — Ты готов, я вхожу! — Миша убрал пальчики и приспустил себе штаны. Он приставил головку своего члена к расслабленному колечку, сплюнув и на нее, подразнил, размазав, обводя по краям, а потом толкнулся вовнутрь, плавно входя в парнишку до конца. Попка у Сережки была классной, сжимала нежно, обволакивая, и, главное, вобрала легко до самого конца. — Ты как? — спросил он, нервно дыша, держа еле-еле себя в руках, чтобы не сорваться. — Не знаю... — честно прошептали снизу. — Тогда начнем, — Михаил пробно качнул бедрами, вызывая нечаянный стон. А потом, потянув своего любовника за талию вверх, поменял угол проникновения, следующий удар получился прямо по чувствительному бугорку, из-за чего Сережка ахнул в полный голос. И сам попытался подмахнуть попкой своему активному партнеру. — А теперь? — наращивая амплитуду и с хлюпами вытрахивая вожделенную дырочку. — Я... Ох! Сейчас... Ум! Кончу... — Сережка дрожал, как натянутая тетива в руках опытного стрелка, его сердце рвалось наружу, перед глазами вспыхивали разноцветные сполохи. А тело плавилось от новых, никогда еще ранее не переживаемых ощущений. — Давай, детка, сливай, мой мальчик, — прошептали нежно на ушко, поддевая бедрами и засаживая как можно глубже вовнутрь, а потом разделяя оргазм на двоих, как одно целое. — Миш, — позвал Сережка, выровняв дыхание. — А ты снизу пробовал? — Угу, — выцеловывая скулу и спускаясь в район ключиц. — И как? — Нормально, но сверху я чувствую себя намного лучше, уж извини. — Извиняю, а ты меня еще сегодня в попку трахнешь? — и зарделись от собственной смелости. — Понравилось? — затаили дыхание. — Очень, кажется, это будет моей любимой позицией… Дальнейшие слова потонули в громких поцелуях, а потом Сережку поставили на колени и, разведя ягодицы, снова ворвались вовнутрь. Утром Мишка принес завтрак любимому в постель вместе с ароматным кофе. — Ты как? — Сережку, еще сонного, потянувшегося на запах любимого напитка, поцеловали. — Как наша попка? — Терпимо, — Сережка потянулся руками и уселся на ноющий зад, а потом, припав к чашке, наконец-то открыл лучистые карие глаза. — Свербит немного. — В первый раз всегда так, — Михаил хлопнулся рядом и сам надкусил бутерброд. — Мне вообще не повезло, попался один — член как оглобля и темперамент сумасшедший. Я потом недели две кровью срал и сидел только на мягком. — Можно подумать, у тебя маленький, — хмыкнули, жуя горячий бутерброд. — Ну, не маленький, конечно, но и не такой уж и большой. Есть куда крупнее, — стыдливо почесали затылок. — Угу! Это ты моему ноющему заду объясни, — поерничали над кружкой. — Сереж! — Мишка замялся, а потом сам, покраснев, выдал: — Так что насчет встречаться? — Ты делаешь мне официальное предложение? — карие глаза посмотрели серьезно в голубые напротив. — Да. И если хочешь — могу встать на колени! Но ты ведь вчера сам не совсем знал насчет своей ориентации. — По-моему, и так теперь все ясно. Без колен, — вздохнули, беря новый бутерброд. — Я предпочитаю мужчин, и чтобы меня трахали в зад. — И? — Давай попробуем? — спросили растеряно. — Ес-с-с! — Сережку смяли в охапку, опрокидывая столик на пол и разбивая попутно чашки вдребезги. — Миш! Что за звон, мамка опять будет ругаться, что ты люстру разбил! — на пороге нарисовалась заспанная светловолосая девчушка в салатовой мятой ночнушке. А потом, встретившись с незнакомцем на раскуроченной братиковой постели взглядом, взвизгнула в унисон с Сережкой. Кареглазый пытался натянуть на свое голое тело хоть немного одеяла, основательно придавленного Мишкой.