Выдержки из Алой Книги Западного Крома

После падения Саурона Исилдур, сын и наследник Элендила, вернулся в Гондор. Там он принял Элендилмир – Звезду Элендила, сияющий алмаз на серебряном обруче, который носили на челе владыки Северного Королевства – как король Арнора и провозглал себя верховным владыкой Северного и Южного королевств дунаданов, ибо велики были его гордость и сила. Он задержался на год в Гондоре, восстанавливая порядок и определяя границы, но большая часть арнорской армии возвратилась в Эриадор по нуменорской дороге, что шла от Бродов Изена до Форноста. Едва освободившись от забот, Исилдур решил вернуться в свое королевство. Но сначала он хотел побывать в Имладрисе, ибо оставил там жену и младшего сына; кроме того, ему нужно было срочно посоветоваться с Элрондом. Посему он решил направить свой путь на север от Осгилиата, вверх по Долинам Андуина к Кирит-Форн-эн-Андрату, расположенному на севере высокогорному перевалу, ведущему в Имладрис. Исилдур хорошо знал те земли, ибо часто путешествовал там до войны Союза и шел этой дорогой на войну вместе с Элрондом, ведя войско восточного Арнора. Тут Мерри не выдержал и перебил размеренное повествование Гэндальфа: – Никак не пойму, почему Исилдур не пошёл на запад, а потом на север в Арнор и оттуда в Дольн? Гэндальф тяжело вздохнул, но стал терпеливо втолковывать непонятливому хоббиту: – Дорога вверх по Долинам Андуина, конечно, предстояла неблизкая, но другой путь – на запад, потом на север через Каленардон, Энедвейт и Минхириат до перекрестка дорог в Брыле и затем на восток в Имладрис – был много длиннее. В общей сложности он составлял около пятисот лиг, в то время как северный путь – только триста лиг с небольшим. – Но ведь удобнее и безопаснее передвигаться мощёными нуменорскими трактами, чем бродить по бездорожью! – не унимался Мерри. – Да пойми же ты, у Исилдура всё равно не было верховых лошадей. У себя на родине нуменорцы разводили коней, которые очень ценились. Но их не использовали на войне, потому что нуменорцы воевали только за морем. К тому же люди Нуменора были очень высокими и могучими, и их солдаты в полном вооружении носили тяжелое оружие и доспехи. В своих поселениях на берегах Среднеземья они держали и разводили лошадей, но верхом ездили редко, в основном для развлечения. Во время войны Союза нуменорцы потеряли большую часть своих лошадей, и в Осгилиате их почти не было. А что касается безопасности, то в прежние дни путника действительно подстерегало много напастей в Мглистых Горах, но тогда Саурон уже был побеждён, а жители Долин оставались союзниками победителей. Так что бояться было нечего, кроме непогоды и усталости, но этого не избежать никому из тех, кто должен странствовать по Среднеземью. И если ты ещё раз перебьёшь меня, мастер Мериадок, то больше не услышишь сегодня ни слова об Исилдуре. Смущённый Мерри затих, и Гэндальф продолжил рассказ. И вот, как говорят легенды поздних дней, второй год Третьей эпохи был на исходе, когда Исилдур покинул Осгилиат в начале месяца иваннет (это сентябрь в ширском календаре), предполагая дойти до Имладриса за сорок дней, к середине нарбелета (или октября), прежде, чем на севере наступит зима. Ясным утром у Восточных врат Моста с ним простился Менельдил, его племянник и король Гондора. – Да сопутствует вам удача, – сказал он Исилдуру, – и пусть солнце, что озаряет начало вашего пути, не померкнет над вами! С Исилдуром шли три его сына, Элендур, Аратан и Кирион, и его дружина из двухсот рыцарей и воинов, суровых и закаленных в боях арнорцев. О том, что было с ними по дороге, пока они не миновали Дагорлад и не оказались в обширных диких землях к югу от Великого Зеленолесья, в преданиях не говорится. На двадцатый день пути, когда они завидели впереди холмы, поросшие лесом, что горел багрянцем и золотом иваннета, небеса покрылись тучами и темный ветер принес с моря Рун дождь. Дождь лил четыре дня, так что когда они подошли к проходу в Долины, между Лориэном и Амон-Ланком – холмом, где позднее был возведён Дол Гулдур, – Исилдур не стал спускаться к Андуину, потому что река разлилась, а поднялся на крутые склоны на восточном берегу и пошел дальше древними тропами Лесных эльфов, ведущими вдоль опушек Леса. Так и вышло, что ближе к вечеру тридцатого дня похода они достигли северной границы Ирисной низины, шагая по дороге, которая вела в королевство Трандуила (каким оно было тогда). Ясный день клонился к закату; над дальними горами собирались тучи, окрашенные в алый цвет неярким солнцем, готовым скрыться в них; в глубине долины уже залегли серые тени. Дунаданы пели, ибо их дневной переход близился к концу, и три четверти долгой дороги до Имладриса остались позади. Справа на крутом склоне, теснившем дорогу, темнел лес, а ниже спуск на дно долины был более отлогим. Мерри снова начал беспокойно ёрзать и явно хотел что-то спросить, но боялся открыть рот и лишь умоляюще смотрел на Гэндальфа. Тот перехватил взгляд хоббита и мягко усмехнулся: – Вижу, тебе очень хочется что-то узнать, друг мой? – Да, да! Почему эта низина называется Ирисной? Я думал, в то время все места носили эльфийские названия. – У Ирисной низины есть и эльфийское имя – Лоэг-Нинглорон. В Предначальные дни, когда Лесные эльфы впервые поселились в тех местах, она представляла собой озеро, образовавшееся в глубокой ложбине, куда с севера впадал Андуин (к северу от Ирисной низины местность была неровной, и на протяжении семидесяти миль течение Андуина было очень быстрым). В это же озеро впадала Ирисная река (Сир-Нинглор), бежавшая с Гор. К западу от Андуина озеро было шире, так как восточная сторона долины была более крутой, но, вероятно, на востоке оно всё же достигало подножия склонов, поднимавшихся к Лесу (в те времена на них тоже росли деревья), а его берега, поросшие тростником, были более пологими (вдоль них вела тропа, по которой шёл отряд Исилдура). Позднее это озеро превратилось в большое болото, лабиринт островков, зарослей камыша, тростника и желтых ирисов в человеческий рост, по которому блуждала река. Именно эти ирисы и дали название и долине, и реке, что текла с Гор – вдоль её нижнего течения цветы росли особенно густо. Вот и ответ на твой вопрос, мастер Мериадок. Потом восточная часть болота пересохла, и на его месте возникли заливные луга, поросшие травой и низким камышом. Внезапно, как только солнце скрылось в тучах, дунаданы услышали жуткие вопли орков, которые высыпали из Леса и мчались на них, издавая боевые кличи. В сумеречном свете сосчитать орков было невозможно, но видно было, что они намного – пожалуй, раз в десять — превосходят числом дунаданов. Исилдур приказал построиться в тангайл – две сомкнутых щитом к щиту шеренги, которые могли изгибаться, обращаясь лицом к врагу, если он заходил с фланга, и, в крайнем случае, смыкались в кольцо, образуя круговую оборону. Если бы местность была ровной или склон прикрывал их со спины, Исилдур построил бы дружину в дирнайт и атаковал бы орков, положившись на силу и оружие дунаданов – тогда можно было бы надеяться разметать строй врагов; но сейчас это было невозможно. Тень тяжелого предчувствия легла на его сердце. – Быть может, Саурон мертв, но месть его жива, – сказал Исилдур Элендуру, стоявшему подле него. – Это нападение неглупо задумано! У нас нет надежды на помощь: Мория и Лориэн остались далеко позади, а Трандуил в четырех днях пути. – А у нас с собой поистине бесценная ноша, – промолвил Элендур, ибо он был посвящен в тайну отца. Орки приближались. Исилдур обратился к своему оруженосцу. – Охтар, – сказал он, – я поручаю это тебе. И Исилдур передал ему ножны и обломки Нарсила, меча Элендила. – Сбереги это, любой ценой не дай ему попасть во вражьи руки; пусть даже тебя сочтут трусом, бросившим меня. Возьми с собой товарища и беги! Ступай! Это приказ! Охтар преклонил колени и поцеловал ему руку. И два молодых воина скрылись в тёмной долине. Если даже остроглазые орки и заметили беглецов, они не обратили на них внимания. Они на миг остановились, готовясь к атаке. Вначале враги осыпали людей градом стрел, а потом построились клином – как сделал бы на их месте и сам Исилдур, – и с громким криком бросились вниз по склону на дунаданов, рассчитывая массой своих отборных воинов проломить стену щитов. Но она стояла несокрушимо. Стрелы были бессильны против нуменорских доспехов. Люди были выше самых рослых орков, а их мечи и копья – куда длиннее оружия врагов. Атака захлебнулась, сломалась и откатилась назад, оставив груды трупов перед обороняющимися, недрогнувшими и почти не пострадавшими. Исилдуру показалось, что враг отступает к Лесу. Он оглянулся назад. Красный краешек солнца выглядывал из-за туч и вот-вот должен был спрятаться за горами; близилась ночь. Он отдал приказ продолжать путь, но спустился ниже, на более ровное место, чтобы уменьшить преимущество орков. Вероятно, он думал, что после такого отпора орки дадут отряду пройти, но вышлют разведчиков, которые будут преследовать его всю ночь и следить за лагерем. Обычно орки поступали именно так, потому что они не любили охотиться за добычей, которая может обернуться и укусить. Но Исилдур ошибался. Эту атаку вёл не только коварный замысел, но и лютая, неутолимая ненависть. Орками с Гор командовали свирепые воины из Барад Дура, которых давным-давно послали сюда стеречь дороги, и, хотя они не ведали о Кольце, сорванном два года назад с черной руки, оно по-прежнему было полно злобной волей Саурона и призывало на помощь всех его слуг. Гэндальф умолк и теперь курил, развлекаясь пусканием колец. К этому моменту его окружало густое облако сизого дыма. Небо за окном расчистилось после недавнего ливня, и поздние светлые сумерки незаметно перетекали в ночь. Минас Тирит засыпал под ясными звёздами. – Как интересно всё сложилось… – пробормотал старый маг, ни к кому в отдельности не обращаясь. Он смотрел поверх наших голов далеко на север, туда, где в начале Эпохи погиб Исилдур, второй верховный король Арнора и Гондора, владыка всех дунаданов Среднеземья. – Несомненно, Саурон, зная о Союзе, выслал навстречу как можно больше отрядов орков Багрового Ока, чтобы помешать проходу тех войск, которые решат срезать путь, перейдя через Горы. Но через перевалы у Имладриса и Карадраса шли основные силы Гил-Гэлада с Исилдуром, и орки испугались и попрятались. Однако они остались на страже, решив нападать на отряды эльфов и людей, которые будут уступать им численностью. Трандуила они пропустили: хотя его армия сильно уменьшилась, она все же была слишком велика для них; но они выжидали, таясь в лесах и высылая разведчиков к реке. Вряд ли они знали о падении Саурона: Мордор был плотно осажден, и все его войска были уничтожены. Те немногие, кому удалось ускользнуть, бежали далеко на восток вместе с Призраками Кольца. Об этом незначительном отряде на севере попросту забыли. Возможно, орки решили, что Саурон одержал победу, а Трандуил со своей поредевшей армией отступает, чтобы укрыться в лесных твердынях. Поэтому они осмелели и решили заслужить похвалу своего хозяина, хотя и не участвовали в главных битвах. Но если бы кто-нибудь из них дожил до его возвращения, то вряд ли бы дождался его благодарности. Нет таких пыток, которые он счёл бы достаточно жестокими для лопоухих идиотов, упустивших величайшее сокровище в Среднеземье; и какое ему дело, что они и не слыхали о Едином Кольце: кроме самого Саурона, о нем знали только Девять Кольценосцев, рабы этого Кольца. Но многие считают, что нападение на отряд Исилдура было столь беспощадным и решительным отчасти из-за Кольца. Прошло немногим более двух лет с тех пор, как оно оставило своего властелина, и хотя Кольцо быстро остывало, оно всё ещё было полно его злой волей и изо всех сил стремилось вернуться к нему (как и тогда, когда Саурон восстал и воплотился снова). И, по-видимому, вожаки орков жаждали уничтожить дунаданов и взять в плен их предводителя, сами не зная почему. Но всё же в конце концов оказалось, что война Кольца была проиграна именно в Ирисной низине. Дунаданы не прошли и мили, как орки появились вновь. На этот раз они не стали атаковать, а собрали все силы и окружили людей широким строем, изогнутым полумесяцем. Вскоре этот строй сомкнулся вокруг дунаданов сплошным кольцом. Теперь орки молчали и держались вне досягаемости страшных стальных луков нуменорцев, хотя всё равно быстро темнело, и к тому же у Исилдура было всего несколько стрелков. Он остановился. Последовало затишье, но самые зоркие из дунаданов говорили, что орки незаметно, шаг за шагом, стягивают кольцо. Элендур подошел к отцу, угрюмо и задумчиво стоявшему в одиночестве. – Атаринья, – спросил Элендур, – а как же сила, что может подчинить эти мерзкие создания и приказать им повиноваться тебе? Разве нельзя воспользоваться ею? – Увы, нет, сын мой. Я не могу использовать его. Даже дотронуться до него, и то больно. Мне всё ещё не хватает сил, чтобы подчинить его своей воле. Теперь я знаю, что ему нужен более могучий властелин, чем я. Гордость моя сломлена. Его следует передать Хранителям Трёх. В этот миг внезапно взревели рога, и орки ринулись на дунаданов с безрассудной яростью, со всех сторон одновременно. Наступила ночь, и надежда угасла. Люди гибли один за другим: более рослые орки бросались по двое на каждого человека, живые или мёртвые, валили их с ног своей тяжестью, и тогда другие цепкие лапы уволакивали человека, чтобы убить. Орки могли заплатить пятью жизнями за одну, и это было для них дёшево. Так убили Кириона, а Аратана смертельно ранили при попытке спасти его. Элендур ещё не был ранен. Он бросился искать Исилдура. Тот возглавлял людей на восточном фланге, где натиск был мощнее всего. Ибо орки все еще страшились блеска Элендилмира на челе Исилдура и избегали его. Элендур тронул отца за плечо, и Исилдур резко обернулся, думая, что какой-то орк подобрался сзади. – Государь, – сказал Элендур, – Кирион убит, Аратан умирает. Твой последний советник должен посоветовать – нет, приказать тебе, как ты приказал Охтару: беги! Возьми свою ношу и доставь её Хранителям любой ценой – пусть даже тебе придется оставить свою дружину и меня! – Принц, – ответил Исилдур, – я знал, что должен сделать это; но я боялся боли. И я не мог уйти без твоего дозволения. Прости меня, прости мне мою гордость, что навлекла на тебя эту злую судьбу. Элендур поцеловал его. – Беги! Беги же! – воскликнул он. Исилдур повернулся к западу и достал Кольцо, висевшее у него на шее в футляре на цепочке. Он надел Кольцо, вскрикнув от боли, и с тех пор никто в Среднеземье его не видел. Но Элендилмир Запада нельзя было скрыть: он внезапно вспыхнул ярко-алым светом, подобно огненной звезде. Люди и орки расступились в страхе; и Исилдур, накинув на голову капюшон, скрылся в ночи. О дальнейшей участи дунаданов известно только, что вскоре все они погибли, кроме одного, юного оруженосца, который был оглушён и завален мёртвыми телами. Так пал Элендур, который должен был стать королем, и все, кто знал его, предсказывали, что это был бы один из достойнейших и прекраснейших владык из рода Элендила, ибо он был могуч, мудр, величествен, но не горд, и из потомков Элендила больше всех походил на него. А об Исилдуре говорится, что, несмотря на жестокую боль и страшные душевные муки, он поначалу бежал, словно олень от борзых. Оказавшись на дне долины, он остановился, чтобы убедиться, что его не преследуют: оркам не обязательно было видеть беглеца, чтобы найти его в темноте по запаху. Потом он пошёл дальше, но осторожнее, потому что перед ним лежала широкая низина, неровная и нехоженая, и в темноте легко было оступиться. Глубокой ночью вышел он, наконец, на берег Андуина. Он устал, ибо преодолел расстояние, которое никто из людей не смог бы пройти по такой местности быстрее, даже двигаясь без остановок при свете дня. Впереди бурлили быстрые тёмные воды. Исилдур ненадолго застыл, борясь с отчаянием. Потом он поспешно снял все свои доспехи и оружие, оставив только короткий меч на поясе, и бросился в воду. Он был силен и вынослив – равных ему нашлось бы мало даже среди дунаданов той эпохи, – но и у него почти не было надежды достичь другого берега. Проплыв немного, ему пришлось грести почти на север, против течения, но его все равно сносило к зарослям Ирисной низины. Они оказались ближе, чем он думал; и когда Исилдур почувствовал, что течение стало медленнее, и понял, что берег близко, он запутался в камышах и цепких водорослях. И вдруг Исилдур заметил, что Кольцо исчезло. Если это был случай, то оно сумело им воспользоваться: оно соскользнуло с руки, и теперь нечего было надеяться разыскать его. Сперва эта потеря так ошеломила Исилдура, что он перестал бороться с течением, решив, что лучше утонуть. Но это настроение прошло так же быстро, как появилось. Боль исчезла. Тяжкая ноша оставила его. Он почувствовал дно под ногами и, увязая в тине, пробрался через тростники на топкий островок у западного берега. Он вышел из воды: простой смертный, маленький, одинокий, затерянный в просторах Среднеземья. Но сидевшие в засаде орки узрели в ночи огромную страшную тень с пронзительным оком, подобным звезде. Они выпустили в эту тень свои отравленные стрелы и бросились бежать. Но бежали они напрасно: на Исилдуре не было доспехов; одна стрела впилась ему в горло, другая пронзила сердце, и он без единого стона рухнул обратно в воду. Ни эльфы, ни люди не нашли его останков. Это была первая жертва коварного Кольца, потерявшего хозяина. Гэндальф закончил говорить, и ещё долго никто не произносил ни слова. Леголас о чём-то глубоко задумался, Сэм тихонько посапывал в углу, Гимли нянчил кружку с пивом, а Мерри с Пиппином сидели странно притихшими. Наконец, тишину разорвал тихий голос Пиппина: – А откуда тебе всё это известно, Гэндальф? Маг сощурился и улыбнулся одними глазами: – Знаешь, любезный Перегрин, наш Сэм любит повторять присловье, услышанное от Гилдора: «Не лезь в дела Мудрых, понять – не поймёшь, а хлопот не оберёшься». Точнее не скажешь. При звуках своего имени задремавший было Сэм подскочил, протёр глаза и принялся старательно изображать интерес к беседе. – Спасибо многомудрому Гэндальфу за такую заботу обо мне! – Пиппин выбрался из-за стола и отвесил магу шутовской поклон до самого пола. – Но по мне, так лучше хлопоты. Без них жизнь всё больше скучной становится. – Похвально, милый мой хоббит, – протянул маг. – Так ты хочешь знать, откуда мне известна история Исилдура?.. Эх, посидел бы ты с моё в книгохранилище Минас Тирита – и не такое узнал бы… – Решено! Завтра же идём к Арагорну и просим пустить нас в книгохранилище, – завопил неугомонный Мерри. Гэндальф только картинно закатил глаза и продолжил: – У происшедшего в Ирисной низине были очевидцы. Охтар и его товарищ спаслись, сохранив обломки Нарсила. В гондорских хрониках упоминается юноша, уцелевший в побоище; это был оруженосец Элендура по имени Эстельмо. Он упал одним из последних, его оглушили палицей, но он остался жив и был найден под телом Элендура. Он слышал прощальный разговор Исилдура и Элендура. Помощь пришла, хотя и слишком поздно; но оркам помешали надругаться над мёртвыми – лесные жители послали гонцов к Трандуилу, а сами собрали отряд и устроили оркам засаду; однако те проведали о ней и разбежались: они хоть и одержали победу, но понесли при этом большие потери, и почти все крупные орки были перебиты; прошло много лет, прежде чем они снова отважились на подобную вылазку. Рассказ о последних часах Исилдура и его смерти построен на моих собственных догадках, но хорошо обоснован. Судите сами. До недавнего времени мне было известно, во-первых, что у Исилдура было Кольцо и он бежал по направлению к Реке; во-вторых, что его кольчуга, шлем, щит и длинный меч (но ничего более) нашлись на берегу неподалёку от Ирисной низины; в-третьих, что орки оставили на западном берегу дозорных, вооружённых луками, чтобы не дать уйти тем, кто может уцелеть в битве и бежать к Реке (были обнаружены следы орочьих засад, и одна из них находилась на границе Ирисной низины); и, в-четвертых, что Исилдур и Кольцо, вместе или по отдельности, видимо, утонули в Реке, ибо если бы Исилдур достиг западного берега с Кольцом на руке, он ускользнул бы от дозорных, и вряд ли человеку столь выносливому не удалось бы добраться потом до Лориена или до Мории. До них было неблизко, но каждый из дунаданов носил на поясе в запечатанном кошеле бутылочку с эликсиром и дорожные хлебцы, на которых можно было продержаться в течение многих дней, – не знакомый вам эльфийский лембас, но нечто подобное, ибо медицина и другие искусства процветали в Нуменоре, и дунаданы ещё не забыли их. Уже когда Третья Эпоха клонилась к закату и близилась Война Кольца, Совету Элронда и мне в частности стало известно, что Кольцо было найдено на дне Реки у края Ирисной низины, вблизи западного берега. Но и сейчас история гибели Исилдура полна тёмных пятен. Боюсь, мы никогда не узнаем, как всё было на самом деле, – Гэндальф тяжело вздохнул и прикрыл глаза ладонью. – Но хватит о грустном. Время позднее, и вы уже, верно, притомились. Вон, и мастер Сэмиус носом клюёт, и Фродо устал за мной записывать. Так что марш по кроватям! После этого разговора мы на некоторое время отстали от Гэндальфа с распросами, и всё шло своим чередом. Я подолгу думал о родном Шире и о Бильбо: как он там поживает, ведь возраст-то уже нешуточный? Меня всё чаще посещали мысли о возвращении домой. В глазах Сэма я читал те же чувства, а вот Мерри с Пиппином, казалось, просто наслаждались временным отдыхом и ни о чём не заботились. От этих неспокойных дум меня отвлекло одно важное событие, которое случилось в конце мая. Всё началось с того, что Гэндальф с Арагорном запропали куда-то на весь день, чем всерьёз нас перепугали. В Городе уже готовы были бить тревогу, когда поздним вечером они появились в Цитадели. Встречавшиеся им на пути стражники преклоняли колена, потому что в своих руках Арагорн бережно, точно младенца, нёс юное Белое Древо. Эта радостная весть мигом распространилась по всему Городу, и улицы Минас Тирита наполнились смехом и чистой радостью. В сердцах людей царило веселье. А на рассвете мы все собрались в Верхнем Подворье, где Арагорн посадил у фонтана побег Дерева из рода Нимлот, берущего начало из семени Галатилиона, чьим предком был Телперион, Древнейшее из Дерев. Оно быстро и радостно пошло в рост, а к началу июня уже покрылось цветами. Старое засохшее Древо выкопали, но не сожгли, а с почётом положили ствол отдыхать в тиши Рат Динен. Я надолго запомнил то утро. От подножия Белой Башни открывался потрясающий вид на Пелленорскую равнину. Похожая на предрассветный сад, лежала перед нами вся долина Андуина, а Хмурые Горы окутывала золотистая дымка. За серыми скалами Эмин Майл далёкой звёздочкой блестел Рэрос, а с другой стороны к Пеларгиру протянулась лента реки. На самом краю земли разливался бледный свет – там было море.