Оплачено сполна

Дорогие читатели! Извините, что так долго отсутствовала, но вы же знаете, как это бывает. После работы и домашних дел совсем не хочется ничего делать. Но я взяла себя в руки и писала, иногда даже на работе! Спасибо, что вы ждете и тем мотивируете меня!

Позор и слава в их крови хватает смерти и любви но сколько волка не корми ему все мало Би-2 «Волки уходят»

- Отойди с дороги, Драко, - бросила ему тетушка, проходя мимо по коридору мэнора. Он прижался к стене, провожая взглядом ее изменившуюся фигуру. Нет, внешне все оставалось так же: темные тона, кожаные вставки на одежде, тяжелая копна длинных волос… Только в ней отчетливо виднелись пряди седины, тем более заметные в глухой черноте фамильного цвета Блэков. Но больше всего изменился шаг: скользящий, вечно заигрывающий со смертью, вечно крадущийся и немного пьяный, он вдруг стал стремительным, чеканящим, тяжелым, будто каждый давался с трудом. Если раньше поведение тетушки Драко мог описать как порывистое поведение сумасшедшего, то плавное и обманчиво спокойное, то резкое и неожиданное, то теперь оно становилось… отрезвленно нервным. Раньше, сталкиваясь с Драко, тетушка любила нежно провести ему по щеке и тут же цепко схватить за подбородок, заглянуть в глаза, ища следы слабости; сейчас она просто прошла мимо. В мэноре вновь собралась ставка Темного Лорда. Малфой старался не сталкиваться с ним лично, благо размеры поместья позволяли. По дому то и дело передвигались знакомые и малознакомые люди из Ближнего Круга, в основном они были в банкетном зале, где чертились планы, и в большой гостиной, где обсуждались боевые операции. Еще некоторое время назад Драко бы постарался отстраниться от происходящего, ни о чем не знать, быть жертвой всегда легче, меньше риска, меньше ответственности… Но снова и снова вспоминались застывшие взгляды родителей тем вечером накануне сбора, тем вечером, когда все трое окончательно поняли, что Повелитель им больше не доверяет, лишь использует как полезный ресурс. Плохое положение, очень плохое - ни получить лучшее место в новом мире, который строил Лорд, ни сбежать к Ордену Феникса. А еще он помнил, что чем больше сможет передать информации Поттеру, тем больше вероятность, что в операции что-нибудь сорвется. Роль двойного агента ему нисколько не нравилась, - тряслись поджилки, потели руки, страх разоблачения подгонял, - но ради них всех, ради шанса на спасение… Они даже не ставили заглушек. Кто он для них, ну в самом деле? Ребенок, пешка новой армии Повелителя, слеп, глух и нем ко всему, что не относится к его собственной шкурке. Раньше опаснее всех была тетушка (в конце концов Темный Лорд редко чтил кого-то из детей личными беседами), уделявшая Драко аномально много времени и растившая преемника, то теперь Беллатрикс Лестрейндж меньше всего напоминала себя прежнюю; потеря мужа согнула ее железную волю и рассеяла туман фанатичной эйфории. Фанатики не чувствуют боли, не понимают до конца, что могут погибнуть. Смерть Родольфуса безжалостной рукой выдернула тетушку из ее уютного мира. Поэтому Драко подслушивал и подглядывал, насколько мог. Он старался быть как можно менее заметным, но этого и не требовалось - увлеченные какой-то важной операцией взрослые сами ходили будто в воду опущенные (иногда, правда, напряженный гул разрезал развязный хохот МакНейра), бесцветный мальчик с потерянным взглядом, бродящий по дому, был им неинтересен. И Драко услышал много интересного. - Запасы Оборотного зелья, медикаментов? - Уже закуплены, в Париже неплохие подпольные зельеварни, - отозвался длинный, будто вечно скучающий Яксли; кажется, именно он руководил операцией в Министерстве Магии Франции. - Отлично, - кивнул Повелитель. - Люсьен? Из тени выступил француз, недавно появившийся в поместье, которого при ином раскладе Драко бы даже назвал красивым: темные кудрявые волосы, обрамляющие чувственное лицо с мягким взглядом. Люсьен де Шеврез, представитель старейшего магического рода Франции. Насколько Драко понимал, именно он поддерживал контакт Темного Лорда с теми людьми внутри Министерства Магии Франции, которые устроили этот захват. - Прошу ознакомиться, милорд, - он мимолетным движением, будто случайно, уронил на стол перед Повелителем пергамент, куда тот тут же заглянул. - Здесь те, кто сыграл решающую роль и кто жаждет быть отмеченным вашей милостивой рукой. Они ждали столь сильного и мудрого правителя годами, - пропел он. Лорд дернул уголком узких губ. Лесть всегда ему нравилась, хотя он и не был откровенно слеп к ней. - Торговля постами приносит свои плоды, - кивнул он. - Испанцы - жалкие трусы, им нужно было всего лишь невмешательство, всего лишь чистые руки. Вы же, французы, хоть от вас меньше всего можно было этого ожидать, жаждете сами быть великими и править судьбами мира и магии. - Франция - родина интриг, милорд, - улыбнулся де Шеврез. - Будьте осторожны и милостивы, иначе они могут обернуться против вас. - Вы мне что, угрожаете? - Повелитель даже обернулся к французу, но тот лишь встретил его взгляд. Некоторое время между ними стояло молчание, и Драко (как, наверное, и де Шеврез) знал, что Лорд сейчас прощупывает то, что тот не говорит вслух. Наконец, Повелитель кивнул, усмехнулся и вернулся к бумагам на столе. Кажется, он счел найденное неопасным или, по меньшей мере, удовлетворительным. - Что ж, пусть так, пусть так, - мельком бросил он. - Остался последний штрих, после которого наши руки будут развязаны, а Британия - скована по рукам и ногам страхом. Ближний Круг, те из них, кто планировал, анализировал и подсчитывал, сидя за длинным банкетным столом, все разом замерли и прислушались. Однако Темный Лорд не торопился: он, скрипнув пером, размашисто кое-что подписал, оглядел зал взглядом красных глаз и проговорил: - За отсутствие террора каждая страна платит свою цену. Испания предпочла деньги, на востоке мне сдали Дурмштранг, связав властям руки. Вы обошлись малой кровью, Люсьен, откуда мне знать, что это не притворство? О да, мне известно, что вы неплохой окклюмент, - он медленно обернулся к французу, не изменившемуся в лице, хотя это еще ни о чем и не говорило. - Какую цену вы хотите, милорд? Поставки зелий? Отборные отряды боевиков? - с готовностью отозвался де Шеврез. - Я хочу Шармбатон, - буднично бросил Повелитель. По банкетному залу прокатился вздох. Дети. Заложники. Де Шеврез, кажется, растерялся. Видя его замешательство, Темный Лорд не скрыл усмешки. - Видите ли, вы сами мне только что сказали, что Франция - родина интриг. Мои любезные дипломаты подсказывали мне, что сдача Министерства не всегда означает полную победу. Особенно если дело касается Франции, - он поднялся, пристально глядя в глаза французу. - Я не хочу никого убивать, не думайте. Зачем мне настраивать против себя любящие семьи? Я всего лишь хочу, чтобы однажды руководство школы проснулось и сказало мне «Добро пожаловать». Видите, как все просто? Де Шеврез несколько раз моргнул и кивнул. - Разумеется, мы можем вам это устроить. Мы готовы даже выделить вам в сопровождение… ну, скажем, два отряда militaires, чтобы успокоить руководство. - Нет-нет, - почти пропел Лорд, отходя от француза и прохаживаясь вдоль стола. - Как только мои агенты увидят хоть какой-то ваш отряд на подходе к Шармбаттону в ту ночь, я отдам приказ, и Министерство вдруг захватят настоящие террористы. Убьют кого-нибудь важного, что-нибудь сожгут и разрушат… Приятного мало, - протянул он. - Так что вы лишь очистите мне путь. Де Шеврез кивнул, и все же, судя по довольному виду Повелителя, француз был растерян и испуган. - Через три недели мы начнем операцию. Сообщите об этом принимающей стороне. -Конечно, милорд, - де Шеврез откланялся и, поняв, что его выставляют, ушел. Драко затаил дыхание. Через три недели. Но что сможет сделать Поттер? Эта операция явно не для детей… - Болван, - изрек Лорд через большую паузу. - Им не перехитрить лорда Волдеморта, о нет. Две недели, не три. Я покажу им, как делают дела настоящие великие волшебники. Младший Малфой несколько раз моргнул. Вот как. - Беллатрикс, моя верная воительница, - позвал Лорд, и звук отодвинувшегося стула и чеканные шаги возвестили о том, что тетушка вновь рядом с ним, преданно заглядывает в глаза. - Я уверен, что никто лучше тебя не справится с этим. - Как мы обойдем защиту, мой Лорд? - подал голос кто-то из присутствующих. Яксли кашлянул, попросив слова, и поднялся. - Как мы успели узнать, защита Шармбатона отличается от защиты Хогвартса - она завязана на артефакт. Сам артефакт хранится в кабинете директора, куда необходимо пробраться. - Отдай это мадам Лестрейндж, она этим займется. Условный сигнал - три длинных вспышки света и одна короткая из кабинета директора. Окна на парк Пор-Кро? - Да, милорд, - кивнул Яксли. Ненадолго все замолчали, и Драко почти изнывал от любопытства, прислушиваясь. - В операции будут участвовать три отряда по восемь человек, - подал голос Повелитель. - Два пройдут в замок, один останется снаружи. Будьте вежливы, но убедительны, не снимайте масок. И еще кое-что… Он выдержал торжественную паузу. - В захвате в качестве вспомогательных сил и для обучения участвуют молодые Пожиратели Смерти. За их безопасностью проследит третий наружный отряд. Молчание на сей раз было потрясенным. Драко почувствовал, как в живот упал и застыл холодный ком. *** На той неделе «Пророк» разразился статьей о том, что «Нет нужды тревожиться, Британия в безопасности, отборные отряды Аврората патрулируют границы, усилена охрана на местах». Ободряющие комментарии занимали большую часть газеты, и лишь в качестве крохотных заметок по углам притулились факты. «Тот-Кого-Нельзя-Называть почти у цели», - понимали все. Ободрение возымело обратный эффект. «Что будет с нашими детьми в Хогвартсе?» - спрашивали родители и мчались в Косой переулок сметать предметы первой необходимости с полок магазинов. Цены подскочили в разы. «Мои предки накупили у какой-то шушеры из Лютного переулка ящик артефактов, - хмуро сообщил Энтони Гольдстейн на занятиях АД. - Наверняка все фальшивка». Несколько детей подтвердили, что их волшебники-родители сделали то же самое. Откуда брались эти якобы артефакты, никто, естественно, не знал. Зато стоили они немало. «Мама велела собирать чемодан, - обронила как-то Ханна Эббот расстроено. - Я сказала, что никуда не поеду, но она все равно помчалась в Министерство заказывать портключ до родных в Ирландии. Даже отпуск за свой счет взяла…». Очереди за портключами стояли огромные, но портключей так никому и не дали. «Нет нужды волноваться! - заявлял глава транспортного отдела. - Небольшой недостаток материалов, ничего больше». Вопреки его словам вышел приказ Министра - для получения портключа кроме заявления теперь требовались разрешение с места работы, справка об уплате всех задолженностей, справка о состоянии здоровья на каждого из путешествующих и налог. Кто-то сразу понимал, чем это пахнет, и отказывался от идеи. Кто-то с фанатичным упорством собирал весь пакет документов, выстаивая длинные очереди, но портключа все равно не получал и возмущенно писал жалобы, которые как в черной дыре исчезали в Министерстве. Когда и без того немногочисленные товары в магических магазинах кончились, паникующие маги бросили в маггловские супермаркеты. Зачастую не утруждаясь маскировкой, иногда даже не понимая, как это все работает, они вели себя самым неосмотрительным образом - прокатилась волна штрафов и временных заключений в Аврорате. Самые нечистоплотные просто заколдовывали продавцов и охрану, не понимая, что оказались запечатлены на камеры… У Аврората и Департамента по зачистке появилось много работы. Бардак усиливался. Волна заявлений на больничные и отпуска обрушилась на столы начальников департаментов и Министра. Отказы поначалу работали, но очень скоро начнутся забастовки - это понимали все. И тогда работа Министерства окончательно встанет. Немногие газеты и журналы, в их числе «Придира« Ксенофилиуса Лавгуда, отваживались писать правду. Война стояла на пороге, и Британия оказалась к ней не готова. В те дни Драко Малфой, запершись в своей комнате в мэноре, боролся с собственным страхом и отчаянно наделся на то, что прежде чем окончательно сойти с ума, Поттер все-таки спасет их всех. В те дни в Хогвартсе было отдано распоряжение переходить на режим военного времени. В те дни Министр Скримджер до хрипоты утверждал, что Британия в безопасности, никакой войны не будет, а Министерство Франции никто не захватывал - это крупная газетная утка, за которую виновники уже наказаны. В те дни Гарри Поттер предпочитал не выходить из комнаты и не смотреть никому в глаза. Тьма набирала силы и готовилась к броску. Она ждала. *** Школа встретила детей полутемными коридорами и урезанным меню. Вечно голодный Рон угрюмо посмотрел на курицу с пюре и огляделся в поисках чего-нибудь еще (нашел только тыквенный сок и немного яблочного пирога). Он переглянулся с удивленными гриффиндорцами, поймал взгляды сестры, Гермионы и Гарри, озаренные пониманием, и уткнулся в тарелку. Дамблдор призвал к тишине и поднялся, чтобы сказать речь. Большой Зал, и без того оглашенный лишь шепотками и тревожным гулом, затих. - Друзья мои! - начал директор. - Все вы читали газеты, но каждый из вас чувствует всем сердцем, что на самом деле происходит. Знайте - ваши предчувствия верны. Учитесь усердно, будьте дружны, и мы выстоим, вместе переживем трудные времена. Его голубые глаза за очками-половинками сверкнули воинственным огнем, тем, которым наверняка сверкали много лет назад, во время войны с Гриндевальдом. - Помните, чем мы сильны. Не безрассудными поступками и громкими речами, - его взгляд упал на стол Гриффиндора, - не умением хитрить, прятаться или планировать, - голубые глаза скользнули по столам Рейвенкло и Слизерина, - и даже не предусмотрительной приземленностью, - удостоился внимания и Хаффлпафф. - Мы сильны нашим единством, нашей верностью школе, нашей надеждой. Вместе мы выстоим против всего. И помните - Хогвартс дает поддержку и помощь всем, кто в этом нуждается. Директор сел; аплодисментов, которыми обычно сопровождались концовки речей Дамблдора, не последовало. Растерянные дети попрятали глаза или посмотрели вопросительно на своих деканов, друг на друга. «Что вы знаете?» - думал кто-то. «Знаете ли вы, что…?» - мелькали мысли избранных слизеринцев. «Вы знаете», - понимали члены АД. «Вот же политикан, - изумилась Панси Паркинсон, - намекает абсолютно прозрачно, а не придерешься! Ни одного конкретного слова, но все ведь понимают, о чем старикан говорит». Все изменилось - это понимали все. Шепотков и предположений стало больше. Сов ждали каждое утро, затаив дыхание, делились неутешительными новостями от родителей. Магглорожденные чаще ходили в лазарет к мадам Помфри за успокоительным - маггловский мир не знал, почему ощущает смутную тревогу, почему то тут то там появляются странные люди, почему грабят магазины… Что-то произошло и с программой: дети с удивлением обнаружили, что учат вовсе не те заклинания, что значатся в учебниках, что уроков стало значительно больше. Армия Дамблдора выглядела на этом фоне еще более значительно и тайно - эти всегда были в курсе всего, им было легче на уроках ЗоТИ, будто бы ярче сверкали их значки и глаза. Драко угрюмо косился на эту поттеровскую элиту. «Какой бред, - думал он. - Да что вы знаете, что вы можете? На что надеетесь, что вас пожалеют? Что вы сильнее взрослых Пожирателей, наемников?» И все же где-то в глубине души он отчаянно хотел быть с ними, в теплой обстановке поддержки и понимания, там, где прикроют спину, где сторону выбирать не надо, где нет такой ответственности и всего этого дерьма. Поэтому он почти вздрогнул, когда на одном из ужинов Дамблдор вдруг сказал во всеулышание, закончив этой фразой нейтральную речь о всеобщих успехах в учебе: - Я знаю, что у каждого из нас есть свои обстоятельства, но главный выбор делают не они, а ваше собственное сердце. Именно оно поможет вам решить все правильно. Директор видел подозревающие взгляды слизеринцев и улыбнулся. Он прекрасно заметил и вопрошающий взгляд профессора МакГонагалл, и отвернувшегося профессора Снейпа, и опущенные книзу глаза Панси Паркинсон и Драко Малфоя, и прищуренные глаза Теодора Нотта, и удивленные - Дафны Гринграсс, и еще много других, разных в своих эмоциях. Он должен им это сказать. Для кого-то это будет иметь значение. *** Поттер выглядел плохо, хотя и лучился здоровьем; это «плохо» было совсем другим, и Драко даже задался вопросом, не стал ли он попросту искать эти особые признаки темной ломки, выраженные не на уровне трясущихся рук или бессонницы, написанной на лице. У Поттера бегали глаза, старательно не смотрящие на собеседника, куда угодно, только не на него; руки не тряслись, но беспокойно двигались, будто пытаясь чем-нибудь заняться. Поттер ходил туда-сюда и явно нервничал. - Ты уверен, что вас возьмут? Это все-таки не какой-нибудь рейд для запугивания или отвлечения внимания, это, черт побери, Шармбатон, одна из крупнейших магических школ Европы. - Своими ушами слышал, - в третий раз повторил Малфой. В Выручай-комнате светил ночник, навевая на мысли о спальне, да и предоставленный диван больше напоминал кровать. Судя по всему, комната прекрасно уловила отчетливое желание Малфоя спрятаться от мира и выспаться, наконец, без кошмаров, без мыслей и бессонных часов ближе к подъему. Кажется, сокурсники начали это замечать, не далее как вчера Драко заметил сонный взгляд Грегори. Что ж, Гойл неразговорчив и на удивление деликатен - может пройти недели две, прежде чем он что-нибудь спросит. Поттеру, к счастью, было плевать. Он внезапно остановился, долго шарился по карманам, чертыхаясь, и, наконец, выудил что-то, бросив это на колени Малфою. - В подачках не нуждаюсь, - сообщил Драко, брезгливо оглядывая мелкую монетку. - Если это подкуп, то разве что для Уизли. - Упражняйся в остроумии где-нибудь еще, - рявкнул на него и без того злой Поттер. - Это то, с помощью чего ты можешь меня известить о рейде. Касаешься палочкой, можешь написать дату и время - они отразятся на моей. Она нагревается, если надо. Малфой кивнул и уважительно промолчал. Поттер, оказывается, времени зря не терял. Вот если бы еще… - Я принес тебе информацию, Поттер, и не в первый раз. Когда ты заплатишь информацией мне? Я хочу знать, как обмануть Метку, - устало, но настойчиво спросил он. Поттер снова остановился и все-таки посмотрел на него, будто что-то знал, но прикидывал, сказать или нет. Драко застыл. - Я не уверен на сто процентов, предположение тебе не понравится. Когда буду уверен, скажу. Малфой разозлился. - Время утекает, мы теряем возможности! Вдруг уверен ты будешь когда войска будут стоять под нашими окнами? - угрожающе проговорил он. - Хочешь жить - подождешь, - буркнул Поттер. - Я вообще не уверен, что мне стоит соваться в Шармбатон… - А тебя уже не спрашивают, - не без злорадства пропел слизеринец. - Разве не чувствуешь, как хочется чего-то такого, а? - Не твое дело! - рявкнул тот, но мельтешить не перестал. - Ты пойдешь туда, - голова Драко медленно, но верно начинала болеть, все тому способствовало: неприятная тема, мельтешащий Поттер, недосып, нагрузка, - через неделю. Потому что условный сигнал подаст тетушка. Гарри замер как вкопанный, обернувшись на Малфоя. Проняло, вон как ноздри затрепетали и зрачки сузились, - понял Драко, ощущая некоторое неудобство от пристального взгляда гриффиндорца. Неудобство и… что-то еще. Мозг Драко, измученный и загруженный, плыл, от недосыпа мир казался несколько проще, чем есть, каким-то слегка сюрреалистичным что ли. По крайней мере, именно так он потом объяснял свои мысли. Поттер выглядел опасным животным в клетке. Вся поза говорила о готовности к бою, об уверенности, словно бы Поттер стоял на земле не двумя ногами, а всеми четырьмя. И лицо будто бы приобрело немного звериные очертания. Драко потряс головой, беспощадно отозвавшей на это болью, и видение исчезло. И все же было в Поттере что-то такое, чего не было раньше - от беззащитного нелепого очкарика мало что осталось. Этого Поттера Драко не мог не уважать, не мог и не бояться. Жаль только, что эти уверенность и осанка - не часть собственной личности Героя, а чертова Тьма, абсолютное оружие, уродующее человеческую душу. - Значит, Волдеморт считает, что французское Министерство не было с ним честным? - вдруг спросил он. Драко отчетливо вздрогнул, то ли от звуков ненавистного и пугающего имени, то ли от неожиданной смены темы. - Насколько я понял - да. Возможно, они что-то готовили, и он счел нужным дать им неверную дату, чтобы они успели подготовиться по минимуму. Плюс, он не посвящал их в точный план. - Который услышал ты? - довольно язвительно вставил гриффиндорец. - До сих пор то, что меня не принимают всерьез, играло мне на руку, - огрызнулся он. Когда Поттер ушел, Драко вдруг понял, что у него нет сил возвращаться в спальню через коридоры и холодные подземелья, нет желания видеть тетради с домашним заданием… Даже маячащие на горизонте хвосты и сопровождающие их суровые и язвительные ковры со Снейпом уже не казались такими страшыми. «К Моргане все, - решил Малфой, - я заслужил немного сна». В Выручай-комнате действительно спалось лучше. *** На следующий день, вечером, закончив эссе по зельям, оставленное на десерт (ибо зелья Драко мог отвечать даже во сне), Малфой замучено откинулся на диван. Вокруг сидели такие же уставшие слизеринцы, сосредоточенно грызущие перья, пачкающие пергаменты или зубрящие заклинания. Всем было не до веселий - требовали больше и строже, времени оставалось только на сон. Мутный от усталости взгляд Драко невольно упал на Панси; она учила Чары, полулежа в кресле, закутавшись в шерстяное пончо. Под глазами ее отчетливо виднелись круги («Хотя у кого их сейчас нет»), а выражение лица сложно было назвать обычным. Она держалась отстраненно, усиленно делая вид, что поглощена учебой так, что ей некогда болтать с Драко. Наверное, она теперь его ненавидела. Одна часть Малфоя уверяла, что это не его компрометирующее поведение, не его проблемы, она должна чувствовать себя грязной, испачканной. С магглом - это же как… как с грязным бродягой, как с инвалидом, как со слюнявым идиотом! Нет, этот ее маггл, Энтони, не выглядел плохо, но ведь… Какие-то привитые с детства вещи были сильнее, чем даже намечающаяся приязнь Драко к магглам. Да и приязнь эта была другой. Ты можешь посчитать бродягу симпатичным, интересным, но спать с ним в одной постели… Другая часть Драко понимала. Понимала тем лучше, чем больше сам Малфой испытывал отвращение к сложившейся ситуации, чем больше понимал, что в маггловском мире, в большой его части, по крайней мере, этой войны нет. Там есть спокойная сытая жизнь. И, наверное, Панси ищет эту крайность там, где нет магии. Может, ищет понимания - этот Дейн ведь пострадал от их рейдов, а значит, ненавидит виновника, хоть и не представляет, кто этот виновник. Хотелось подойти и поговорить честно, но что-то всякий раз мешало. Может быть, потом. Малфой устало поднялся и, восстановив пошатнувшееся равновесие, направился в спальню. Зайдя, он даже поленился зажечь свет на конце палочки. Он ожидал только мягких безопасных объятий кровати, но никак не того, что его схватят за руку и потащат в ванную. Опомнился он, когда кто-то излишне ретивый толкнул его совсем неучтиво и оказался Тедом Ноттом. «Совсем обалдел?!» - хотелось заорать Драко, но вместо этого он, явно не готовый к конфликту и мечтающий только о кровати, выдохнул: - Чего тебе? Нотт смерил его прищуренным взглядом, сложил руки на груди. - Я наблюдал за тобой, Малфой. Где ты ночуешь? - В спальне, - довольно издевательски ткнул Драко на дверь ванной. - А ты разве нет? - Не пудри мне мозги, вчера тебя не было! - процедил тот. Малфой закатил глаза. В другое время вопрос мог бы его насторожить, но недосып давал о себе знать. - С каких это пор ты следишь за мной? Нет своей личной жизни? - Я заходил к Забини, - выплюнул Тед. - Ну так может я пришел позже? - предположил Драко. - Я заходил и позже тоже, ясно тебе? Ты прошлялся где-то всю ночь, и я хотел бы знать, кто такой добрый пускает слизеринцев в свою спальню. Может, сам Дамблдор тебя в кабинете приютил, а? - Так вот, чего весь сыр-бор, - почти умилился Драко, прекрасно соображая, что никаких данных у Нотта нет, иначе их бы предъявили сразу. - Детектив Нотт, вы не думали, что все проще? Я уснул в ванной старост. - Правда что ли? - несколько опешил тот, и вся его подозрительность стала выглядеть карикатурой. Малфой сонно хихикнул; врать в таком состоянии было легче. - Когда я хочу спать, я не настроен на предательство. Даже если бы меня похитил Орден Феникса, как летом, я бы попросту уснул у них на глазах. И вообще, я так хочу спать, что сейчас просто вырублю тебя и уйду. Так что лучше отстань. Недоверие из взгляда Теда никуда не исчезло, и Драко с внутренним содроганием понял, что тот теперь будет следить, чертов фанатик. Даже в родном Слизерине есть такие ублюдки. В семье не без урода, - подумал он, опуская голову на подушку и мгновенно проваливаясь в сон. *** Это походило на заданное природой движение молекул химических элементов. Кто-то притягивался, безошибочно становясь в боевую пару, которая прекрасно взаимодействовала в простейшей комбинации прикрытие плюс атака. Кто-то выглядел в паре не так слито - например, Парвати выдавала на-гора и защиту, и атаку, но те два-три заклинания, что она пропускала, безошибочно восполняла Лаванда. Лаванду было не узнать во время тренировки: сосредоточенная, собранная, она цепко наблюдала за атаками и будто бы даже анализировала ситуацию. Как только атакующая группа заканчивала, она, правда, снова становилась собой - хихикающей кокеткой. Кто-то плохо сходился как боевая пара - в конце концов, все разбивались по жребию, - но неплохо действовал все равно. Как, например, Гермиона и Рон - эти никогда не могли прочно слиться в боевую двойку, но все равно продолжали действовать эффективно. Полгода занятий - и вот, руки двигаются уверенней, заклинания получаются сами собой и невербально в том числе (шутка ли, твердить их так часто!), поза выражает готовность, а у кого-то даже вырабатывается стиль. Хотя, - думал Гарри, наблюдая, - большинство просто действует по внутреннему шаблону. Были и такие, кому категорически не стоило становиться рядом. Вот, допустим, Невилл и Кормак друг другу все время мешали, уж слишком по-разному действовали. Кормак ждал удара, вел себя спокойно и по сценарию, но в конце имел привычку выдать серию, которой от него не ждали. Невилл же действовал одинаково четко и продуманно, выстреливая в ответ самыми удачными комбинациями. Невилл действительно преображался, но не так, как Лаванда, а будто все то, что было в нем раньше, обретало, наконец, нужное выражение. Помимо тренировки боевых двоек Гарри, делавший теперь упор не на запас заклинаний, а на умение создавать эффективные тандемы (он прекрасно помнил слабость бегущих слизеринцев во время рейдов), тренировал целые боевые группы по случайному жребию. Поначалу дело шло туго - кто-то совсем не умел работать в группе, кто-то стремился вернуться в боевую двойку, но кое-какой прогресс намечался и здесь. Поскольку все члены АД знали друг друга и видели, кто на что горазд, они ориентировались на эти знания, позволяя занять каждому именно ту позицию, которая была привычной. Знали, кого стоит защищать, а кого лучше выставить в атаку. Уже очень скоро они поймут, как правильно сбиться в группу, кого беречь как туз, а кто прекрасно отвлекает внимание. Но сейчас, конечно, в достойном состоянии находились только боевые двойки. Остальное неуклонно превращалось в свалку. Тренировки больше не могли продолжаться час, теперь они могли занимать от полутора до трех часов, и все уматывались как последние тролли. Самым удивительным было то, что никто не предлагал уйти пораньше и доделать бесконечные уроки. АД приносила и совершенно другую пользу, которой никто от нее не ожидал - боевая группа с легкостью превращалась в учебную, и теперь в библиотеке можно было с легкостью встретить вместе, например, Энтони Гольдстейна, Луну Лавгуд и Симуса Финнигана, которые вне АД не слишком общались. Эти группки каким-то магическим образом организовывали подготовку домашней работы так, что получалось быстрее и куда как эффективнее: кто-то искал сведения, кто-то делал шаблон для эссе, кто-то тренировал заклинания, чтобы потом научить остальных (вслух всегда проще воспринять). Видя неоспоримые результаты их общих трудов, Гарри забывал о Тьме внутри себя, улыбался, чувствовал дух единства и дружбы, что витал здесь, и гордился. До грозного рейда оставалось несколько дней, когда он впервые за много времени остановил Джинни, собиравшуюся сказать что-то вдохновляющее. Он хотел сам. - Дамблдор был прав, - начал он, - наша сила в нашем единстве. Теперь я чувствую, что Хогвартс защищен, - его голос на секунду сорвался, но он быстро продолжил: - Пока мы вместе, мы непобедимы. У них так не будет никогда. Помните, они боятся больше вас, потому что их дело - неправедное, и каждый из них в глубине души об этом помнит. И впервые за много месяцев Гарри сам, лично выпустил из палочки искристого феникса. Потому что они заслужили, чтобы в них верили. *** Иногда Драко жалел, что не может рассказать о рейде своим. Предупредить, помочь морально подготовиться, хоть что-то. Для каждого из них это будет гарантированный страх неизвестности, сильнейший стресс. Их поведут куда-то как стадо овечек, не сказав, зачем и куда, выдадут задание и станут наблюдать, как опытные загонщики. И если появится волк, то их, конечно, быстро вернут в загон. Отвратительно. Хотелось сказать хотя бы Панси - потому что она найдет способ успокоить девчонок, которым всегда тяжелее. Хотя бы Дафне - потому что ей вообще тяжело такое переносить, ее нужно защищать, а не бросать в гущу боя. Кого она может напугать, ну в самом деле? Кому причинить боль? Драко доподлинно знал, что Дафна не умела применять Crucio и даже Evertostatio у нее работало через раз. А еще хотелось рассказать Винсу и Грегу. Крэбб и Гойл были его друзьями с самого детства, с тех времен, когда огромный как шкаф Гойл-старший привел в комнату Драко своего неразговорчивого сына и его друга. Грег тогда показался сущей букой и совсем неинтересным, в отличие от Винса. Драко, конечно, показал ему свои игрушки, книги и то, что он умеет колдовать. Гойл серьезно кивал и ничего не говорил, только попросил разрешения почитать книгу. Прошло часа два, Малфой заигрался с Крэббом, совершенно обычным улыбчивым ребенком, и совсем забыл про Гойла, когда тот вдруг заговорил. Кажется, задал какой-то неглупый вопрос к сказке, которую читал; Драко и Винсент неожиданно задумались, и они втроем принялись искать ответ, даже пришли с этим вопросом к взрослым... Малфой уже и не помнил сам предмет обсуждения, но хорошо помнил появившееся ощущение менее смелых, но верных товарищей за спиной. Так и повелось: Крэбб придумывал веселье, Драко превращал его в пакость, Гойл огребал вместе с ними. Впрочем, и веселился иногда; если нужно было организовать делегацию к взрослым с просьбами, этим занимался Малфой, который даже в детстве обладал неимоверной важностью. Кажется, уже тогда это Грегори забавляло. На самом деле Гойл больше общался с Крэббом, - то ли дольше знакомы, то ли было проще, - но на первом курсе случилось то, что закрепило за ними статус его телохранителей и непроходимых тупиц. Такое случается не только в Слизерине, просто находится какой-нибудь драчун или грубиян, которому страсть как хочется почесать кулаки или оскорбить. Один из теперь уже семикурсников, Мэтт Фриткин, таким и был, только из двух зол предпочитал оскорблять словами. Может быть, кому-то действительно могло показаться, что молчуну Гойлу было плевать, но Драко хорошо знал (не сам, правда, от Крэбба), что тот от таких оскорблений неделями отмалчивается. Не то чтобы самодовольный эгоист Малфой сделал это по причине излишнего благородства, совсем нет. Просто он, залитый по самые уши гордостью за могущество и статус семьи, посчитал, что никто не вправе обижать друзей Малфоев. А разве он сам - не Малфой? Фриткин, было, принялся хамить и ему, но во-первых, Драко уже тогда было палец в рот не клади («Ты знаешь, кто мой отец? И что будет, когда он узнает об этом?»), а во-вторых, Крэбб и Гойл стояли сзади молчаливой поддержкой. Так юный еще Малфой понял, что в большинстве быть хорошо, а еще - что у него теперь есть товарищи, которые вступятся за него. Полезно иногда проявлять благородство, так он это понимал. Винса и Грега он, впрочем, по-своему любил. Шло время, из Гойла вырос такой же шкаф, как его отец, по-прежнему молчаливый и не терпящий несправедливости. Драко порой удивлялся, как Грегори умудрился попасть в Слизерин - с таким-то внутренним благородством. Ходить со свитой молодому Малфою понравилось, тем более, что ни Винс, ни Грег не затмевали Его Великолепие. С чего троица гриффиндорцев решила, что они тупицы, он и поныне не знал. Потому что молчали? Потому что смеялись его шуткам? Так ведь они слизеринцы, их чувство юмора такое же, как у него. Потому что слопали те странные пирожки, после которых спали часа три в каком-то чулане? Ну, и впрямь, оба знатные обжоры тогда интеллектом не блистали. Но чтоб совсем тупицами? - Винс, - позвал Драко Крэбба вечером в спальне; Забини где-то пропадал, наверняка со своей подопечной Лизой; в комнате кроме них был только Гойл. - М? - отозвался тот с кровати. - Мне кажется, скоро нас снова куда-то отправят. Он услышал, как Крэбб тяжело повернулся. - Наверное, да. Целые праздники - так щедро. Обязательно какая-нибудь пакость случится, - неосторожно выразился он. - Грег, ты что думаешь? - обратился Драко к Гойлу, который, если б его не спросили, точно б смолчал; тот вздохнул. - Отправят. Раз собираются вместе, значит, большие планы. Они помолчали. - Что-нибудь знаешь? - спросил Винс у Малфоя. - Неа, - соврал тот. - Слышал обрывки какие-то. Заграницу. - Ого! - присвистнул Крэбб. - Это что же, нам придется... - Молчали бы оба, - буркнул Грегори, отворачиваясь к стене. - Ничего не поменяется от болтовни. - Что-то я не верю, что папе удастся меня отправить в военную академию... - вдруг проговорил Винс. - С чего вдруг? - удивился Драко. Тот горько хмыкнул. - Сам подумай. Повелитель не одобрит. А что мы без Повелителя? Так, мясо. - Как будто с ним по-другому, - приглушенно сообщил Гойл. К несчастью или к счастью, пришел Забини, притащив на хвосте запах мандаринов. При нем было неловко. Он-то жил без этой войны. Драко тоже отвернулся к стене. Вторая неделя истекала, но он так и не узнал точной даты. Монетка в руке была едва теплой. Что ж, Поттер, вся надежда опять на тебя, гребаный ты Избранный. *** Ему нельзя было попадать в медпункт перед рейдом, никак. Но холодный январский ветер со снегом не спрашивали, да прибавить к тому истощенное состояние из-за нагрузки, так что с жаром и соплями жить стало невозможно. К его чести, он до последнего сопротивлялся, и вообще в Больничное Крыло его притащили ругающиеся Винс и Грег - просто потому что иначе бы падал. Мадам Помфри выдала по первое число: за то, что не пришел сразу (Малфою), за то что раньше не привели (ребятам), за то что не носят шапки и считают, что зима здесь лондонская (всем троим). После чего впихнула каждому по склянке с витаминами и выпроводила обратно. Драко же оказался в кровати, по соседству с двумя такими же простывшими учениками (Слизерин, третий курс и Хаффлпафф, седьмой). Он, правда, познакомился с ними только утром, потому что вечером его залили по уши зельями, жар спал, и Малфой уснул без снов. На третью ночь, когда температура была сносной, но все еще выше нормы (о соплях и кашле и речь не шла, а эту пакость лечат или сразу, но кое-кто проупрямился, или полным курсом), из глубокого сна Драко выдернуло нестерпимое жжение в предплечье. Сообразив, что его разбудило, Малфой непечатно ругнулся и помчался в гостиную прямо в пижаме, рискуя ухудшить свое состояние (но мадам Помфри одежды бы не отдала, это точно). Он мчался и мчался, чувствуя, как каменный пол ударяется в ноги в мягких больничных тапочках. Монетка осталась в спальне под подушкой, нужно было срочно найти ее и дать сигнал. В гостиной Слизерина уже было оживленно. Драко пулей залетел в спальню, поймав сочувственные взгляды однокурсников, быстро и тихо заколдовал монету, делая вид, что ищет что-то под подушкой, оделся и только после этого нормально высморкался и откашлялся. Чертова простуда, чертов Лорд, чертов Поттер. Где он, кстати? Через полчаса, когда все уже стояли в гостиной в ожидании Снейпа, он начал нервно оглядываться. Как Поттер планировал здесь оказаться? И не нужно ли ему помочь? И если нужно, то как? Он задумчиво осмотрел монетку - нет, то, что там было, колдовал он, иначе бы она нагрелась. По ногам прошел сквозняк, и Драко обернулся. Нет, только слизеринцы, нервно улыбающиеся или просто молчащие. В гостиную огромным черным вороном залетел Снейп. - За мной, - бросил он закутанным в теплые мантии ученикам. «Как, наверное, нелепо, - думал Малфой, - смотрятся эти маски с шапками и варежками. Какие мы Пожиратели Смерти, к Моргане?» Что-то холодно коснулось руки. Чертовы сквозняки в подземельях... Но где Поттер? - Здесь, - влился шепот прямо в ухо. Естественно, Малфой вздрогнул и принялся тщательно оглядываться - ничего. На всякий случай он отошел от цепочки слизеринцев. Холодное снова коснулось пальцев. - Поттер? - позвал Драко, чувствуя себя идиотом. - Да здесь я, - вполне отчетливо прошипело от стены. - Не оглядывайся! Все равно не увидишь. - Снова в плаще-невидимке? - Предпочел бы официально представить меня друзьям? - довольно зло сообщила пустота. Драко промолчал. На дурацкие вопросы лучше не отвечать. Они молча шли еще минут десять. Когда в лицо ударил холодный ветер, а пушистые комья снега пощекотали красный нос, Малфой почувствовал первые лапки паники. И, видимо, не он один. Дафна отстала от Трэйси Дэвис, чтобы подойти к нему. Лицо ее было испуганным и бледным, хотя она постаралась улыбнуться. - Тебе лучше? Съел апельсины, которые я тебе принесла вчера? - спросила она. - Много витаминов. - Угу, - он с улыбкой кивнул и высморкался, - лучше. За апельсины еще раз спасибо. И спасибо, что маме не написала, боюсь, что бы она натворила, узнав, куда я иду в таком состоянии... - Я тоже об этом подумала, - вздохнула она и добавила с притворной бодростью: - Мне почти не страшно. Нас ведь защитят, верно? - Конечно! Малфой не стал напоминать ей о том рейде на деревню, где в него попали и пришлось добираться своим ходом. Ей так будет спокойнее. Скоро будут тестировать на выдачу лицензий на аппарацию, а он и не пробовал... Придется врать, что тогда был стресс и все такое. Прям по поттеровскому шаблону, гриндилоу его дери. - Иди к Панси, - вдруг вспомнил он о том, что рядом Поттер, которому понадобится помощь. - Держись возле нее, ей везет как-то больше, чем мне. - Тебе страшно? - вдруг очень метко спросила Дафна. - Почему? Ты ведь всегда... - Пожалуйста, - попросил Малфой проникновенно. - Так надо, верь мне. Девушка кивнула и ушла. Драко стало чуть спокойнее. Нынче рядом с ним опасно. - Ты и впрямь боишься, - подтвердил проницательный шепот рядом. Малфой опустил глаза туда, где должен был идти Поттер. Так и есть: следы на снегу появлялись и исчезали, будто затертые... плащом, наверное. - Какая тебе разница? - устало шмыгнул он, понимая, что не от легилимента такое скрывать. - Главное, что я делаю дело. Пустота согласно промолчала. - Не бойся. Я уверен, вам в любом случае ничего не сделают. Вы школьники, дети. - Под масками не видно, знаешь ли! Французы не станут выбирать, в кого бить заклинаниями. - Ты предупрежден, Малфой, а значит, как говорят магглы, вооружен. Используй это, не мне тебя учить, - твердо и уверенно бросил Поттер. Эта уверенность вдруг вселила в Драко надежду. И парадоксально напугала. - Ты сегодня убьешь, и насытишь Ее, - начал он задумчиво. - Это будет уже третье убийство... Знаешь правило сказок, Поттер? После третьего раза точно что-то случится. Тот тяжело промолчал. Малфой уже не надеялся получить ответ, но он последовал: - Догадываюсь. - Ты... хочешь этого? - нерешительно спросил он. Пустота снова задумалась. До Хогсмида оставалось всего-ничего. Что их там ждало, - камин или порключ, - Драко не знал. - Она - хочет. - А ты? - А меня не спрашивают, - огрызнулся тот. - Не вернешься ли ты после этого демоном? - с содроганием спросил Малфой шепотом. - Ни любви, ни жалости, ни разума... Что от тебя останется тогда? Поттер молчал. Они пришли в Дом Морриса, где их ждали портключи. - Держись за меня, - шепнул Малфой в пустоту. Почувствовав теплые сильные руки на талии, он понял, что кровь прилила к лицу, но стало как будто не так страшно. Перед его глазами проявился уютные лес с тропинками. Парк Пор-Кро. Здравствуй, Франция. *** Пор-Кро умел хранить свои тайны от магглов, даже находясь у них на статусе лесного заповедника и принимая каждый день по пять тысяч посетителей. Их шумные группы с фотоаппаратами и экскурсоводами ухитрялись слепо проходить мимо расположенного прямо на побережье моря огромного изящного здания в стиле рококо, светлого и отбрасывающего блики оконными стеклами. Ученики Шармбаттона давно их не замечали, даже в квиддич играли спокойно - подумаешь, маггл прошел метрах в трехстах. Бывает. В Европе, если подумать, слишком мало места, чтобы прятаться. Маги живут с магглами в тесном общении, и да, магам здесь сложно ненавидеть фактически кормящих и защищающих их магглов - пусть те и не знают о них. Британии повезло с этим больше. Или не повезло - тут как посмотреть. Драко, конечно, знал об этом совсем немного - из того что слышал или успел прочитать неделю назад, морально готовясь. Детей охраняли трое: сопровождающий их Снейп, отец Панси и, как ни странно, Драко заметил прядь белых волос, мелькнувшую под капюшоном Люциуса. Не самые ценные, но те, кого хранят в резерве, то ли удерживая от риска, то ли отстраняя от истинных дел. Что там на уме у Лорда, понять не так-то просто. Тем более им - теперь. Их вывели из леса у небольших скал, самого безопасного места. Отсюда прекрасно был виден двор и кусок пляжа, зато сам замок не просматривался. Ждать пришлось долго, по ощущениям, минут сорок. Ноги Драко успели озябнуть, Дафна пришла греть руки, забыв про его просьбу. Поттер куда-то исчез - пошел искать тетушку, конечно же. Что ж, у него было достаточно времени. Наконец, он увидел их - три группы, отделившиеся от деревьев почти синхронно. Они бесшумно двигались к замку, стекаясь, как черные ручейки. Подмерзшая трава на лужайке озарилась светом - ровно столько, сколько оговаривалось. У Поттера не вышло? Слишком рано? Что происходит там, внутри кабинета директора? Все двери открыты, Шармбаттон без защиты, может он и магглам виден… Часть людей - видимо, атакующие группы, беспрепятственно вошли в замок. Третья осталась у входа. Полнейшая тишина еще минут пятнадцать. - Северус, можно вести их? - спросил Протеус Паркинсон. - Через минуту, - ответил ровный голос Снейпа. Эта минута их и спасла. Ибо дальше начался ад, которого никто не ожидал. Двери Шармбаттона вдруг с треском закрылись сами собой, их за секунды намертво оплели ветви плетистых роз. Окна сами собой зарастали изящными, но неприступными решетками. Третья группа принялась в панике пытаться расколдовать или прожечь двери, но безуспешно. Их атаковали. Какие-то люди, много людей, врассыпную выбегали из глубин парка, их палочки слаженно отправляли в группу очереди заклинаний. Кто-то сразу упал, связанный Incarcero или подкошенный боевыми. - Это профессионалы! Авроры!- рявкнул Люциус, догадавшись. - Нас предали! Сев, уводи их, пока не увидели! Драко, ни секунды не думая, ломанулся к отцу, но тот оттолкнул его. - Иди с ними! - Без тебя не пойду! - Я приказываю тебе, сын! - рыкнул тот и вместе с Паркинсоном прикрывал их отход, хаотично отстреливаясь. Драко почувствовал, что его подталкивает в спину властная рука Снейпа, не оставляя выбора. Между деревьями засверкали заклинания - кто-то их заметил. В общем гаме послышался и замер тоненький крик и звук падающего тела, но Драко не успел ничего понять и разглядеть - сработали портключи. Происходило что-то незапланированное. Кроме того, в замке остался Поттер. Но в тот момент Драко было плевать на Поттера. Потому что там оставался отец. Они были в гостиной через час, и Снейп лично отвел Малфоя в медпункт, не дав ему даже поговорить с испуганными и растерянными однокурсниками. - Крестный, что это было? - спросил Драко отчаянно. Ответ Снейпа вверг его в еще больший ужас. - Нас раскрыли, Драко, - и Северус спешно ушел, наверняка чтобы поскорее аппарировать к Лорду и доложить обо всем. Малфой молча залез в постель, забыв, что больше не в пижаме и завтра прилетит от мадам Помфри. Он не мог уснуть до шести утра, все ждал вестей от отца и от ужаса ожидания не мог и пошевелиться. *** Для Гарри того времени, что слизеринцы ждали взрослых Пожирателей, просто не было. Только увидев сигнал, поняв, что защита снята, он кинулся в замок, ведомый голодной Тьмой. Она знала, что ей нужно - и кто ей нужен. Даже если бы захотел, Поттер уже не смог бы ее остановить. Он не знал, как найдет Беллатрикс Лестрейндж, но Она знала. Как ищейка, взявшая след раненой лисицы, она вела его на привязи, заставляя не замечать легкости архитектуры, ярких цветов и изящных колонн. Существовала только кровь, что прольется сегодня - вкусная кровь, виновная кровь, кровь ради мести. Шепот заполнял голову, и Гарри, словно бы отстранившись, наблюдал, как пересекает главную лестницу, двигаясь к самому центру здания. Да, наверное, он и без Нее бы нашел - если это артефакт, то лучше всего расположить в центре фигуры, так защита ляжет стойко и равномерно, хотя откуда ему знать, но вот же, откуда-то знает. Дверь была открыта - еще бы, Лестрейндж ждала гостей. Интересно, где мадам Максим? Может быть, отсутствует? Или же ее спальня далеко от кабинета? Он увидел ее сразу. С нее уже спадал эффект Оборотки: волосы медленно менялись в цвете, удлинялись, завиваясь в волны. Она не обернулась, занятая артефактом: водила над ним палочкой, бормоча. Гарри было плевать, закончит она или нет, Тьма завилась тугим кольцом и разъяренной змеей бросилась на нее, уже не спрашивая его, Гарри, разрешения. Он успел увидеть длинное щупальце Тьмы, скользнувшее к ней. Оно медленно и вкрадчиво обвило ее шею, руки и ноги, и она, конечно, его не видела… Ее лицо отчего-то больше не казалось сумасшедшим. На нем застыло странное выражение и… До сих пор он не мог, да и не хотел вспомнить, что было потом. Кажется, его тело рвало на тысячи осколков удовольствием и силой, наверняка он делал ей больно или что-то еще… от него, Гарри, в этом не было почти ничего. Когда он, наконец, осознал себя как себя, а не как придаток Тьмы, Беллатрикс Лестрейндж была мертва. Ее лицо было удивительно умиротворенным в смерти. Самое сильное удивление в его жизни почти тут же сменилось самым сильным разочарованием. - Нет, нет, нет! - шептал он в темном исступлении. - Ты не могла еще умереть! И другую его часть в ту же секунду пронзил ужас, словно кипящая смола разлилась по глотке. Он понял, что жажда мучений и смертей не удовлетворена. Почуял Тьму, беснующуюся в нем. И понял, что будут еще жертвы. Сейчас. Здесь. Ужас взял верх. Он вскочил, лихорадочно хватая воздух, кипятком вливающийся в легкие, и побежал по коридорам, расталкивая предметы и откуда-то взявшихся людей, но не обращая на это внимания. Не поняв, как, он оказался снаружи. Запах моря и леса не отрезвил его, а ввинтился в тело, будто отравляя; он продолжал бежать, вперед, к морю, где нет людей. Наконец, запнувшись на песке у кромки воды, он упал. Он больше не хотел убивать. Но Она - все еще желала. «Убийца!» - слышались фантомные шепотки со всех сторон. Голова кружилась, отказываясь работать. Он будто в дымке тумана видел образы неизвестных людей, которые гневно смотрели на него и давили, давили чем-то сильным и горьким… Может, виной? Он отмахивался руками и ногами, пытаясь кричать, но ни слова не вырывалось из горла. Только катался по песку, пока не почувствовал, что одежда промокла, а во рту - соленая морская вода. Он никогда раньше не был у моря. Вдохнуть, как хотелось просто вдохнуть холодный воздух - и умереть. Не помнить ничего, что было здесь, никогда не знать боли от потерь и жажды мести. Никогда не брать в руки темного знания. Никогда не отнимать жизни и не чувствовать безудержной жажды чужих мук и страданий. Никогда. Он отважился открыть глаза. Тени исчезли. Приподнявшись на локтях и сплюнув соль, он огляделся. Нет, одна осталась. Поняв, что ее заметили, тень подошла ближе. Фигура ее была приземистой, а опущенная книзу голова не позволяла увидеть лица. - Кто вы? - хрипло спросил Гарри. Тень медленно, опасливо, как и при жизни, подняла голову. Клочья мышиного цвета волос, маленький носик, заискивающий, словно извиняющийся взгляд… Питер Петтигрю! - Нет, нет, нет… - Гарри попытался отползти в море, но упал, едва не захлебнувшись. Вынырнув, он вскрикнул: тень Питера нависла над ним, глядя прямо в глаза с выражением необъяснимой муки. И вдруг - набросилась. Воздух кто-то отнял, и Поттер рванулся, пытаясь вдохнуть. Раз, другой… Получилось Но этот воздух пах не морем. Запах свежескошенной травы, коров и выпечки. Удар тяжелой рукой. Пинок и смех. Разочарование и обида. Он только хотел найти друга! Почему снова один? Предательства заполняли его жизнь, словно преследуя. Отца - когда уехал в город на заработки и остался там с другой семьей. Матери - когда нашла нового мужа и забыла о сыне. Лучшие дни - дни Хогвартса. Мытарства от одного к другому с вопрошающим взглядом - кто возьмет к себе, нужен ли кому-то? Он впервые увидел Настоящего Друга, безудержно захотел быть частью его жизни. Мечта - исполнена. Все для друга! Счастье за друга, радость дружбы… И конец? Война? Он встал в ряды Ордена Феникса, он верил, что сможет помочь. И кто-то, кто раскрыл ему истинный смысл его жизни. Он - никто, тень у ног Настоящего Друга, ковер у двери, об который вытирают ноги его Настоящие Друзья. Его бросили и предали, он не нужен и идти ему некуда. А вот он - Отец, который поможет. Самый трудный и самый значительный поступок в его жизни, не принесший радости. Боль, обида, осознание того, что ничего не исправить. Под гнетом ненависти в поисках суррогата чужой любви - уже в облике крысы. Отец и благодетель, несущий боль; как и все, предавший, обманувший доверие. Но теперь идти некуда, жить незачем. И свет в глухом переулке - затаиться, снова переждать… Не получится. Лицо Настоящего Друга с глазами его Настоящей Любви, исполненное ненависти. Боль, самая худшая боль, и как радостно, что последняя. Гарри очнулся, снова хлебнув воды и закашлявшись. Нет, он не умер, он все еще жив. Тень Питера исчезла. Поттер встал на дрожащих ногах и увидел другую тень, высокую и статную. Он уже знал, кто это. Тень молча смотрела на него. Поттер сглотнул. Горячая вода, струящаяся по щекам, смешивалась с холодной, капавшей с волос. Обе - одинаково соленые. Если у боли соленый вкус, то чья боль заключена в океане? Он нерешительно шагнул навстречу, ожидая чего-то. Бежать не хотелось. Он устал. Холодок, спертое дыхание, раз, два… Запахи духов и пыли, во дворе ржут лошади. У брата такого же цвета волосы, он совсем другой и иногда делает очень обидные вещи, но с ним хорошо играть и гулять. К магглам они боятся ходить, но все равно идут - посмотреть. Правда ли, что они такие отвратительные? Огромное удивление: магглы вообще ничем, кроме одежды не отличаются, только не все слова понимают. А вот мама ругается, что туда ходят. Но они уже взрослые и скоро им в Хогвартс, поэтому можно. В Хогвартсе есть своя семья - это Слизерин. Знакомых много, учиться не очень трудно - особенно, когда можно списать у девчонок. Квиддич - это интереснее всего, и он самый сильный и опасный загонщик в команде. Девушки - тоже очень интересно, но все они не такие, как Белла Блэк, потому что с ними нельзя поговорить о фехтовании, лошадях и магических дуэлях. А дома ждет с визитом большой друг родителей со звучным именем лорд Волдеморт, он говорит интересно, он много где бывал и знает много отличных заклинаний. Только выглядит он странно, но быстро привыкаешь. Скоро он возьмет их в свою команду, как отца. Белла - его невеста и лучший боевик Лорда. Так странно - он скоро станет отцом. Лорд обещает стать крестным их малыша, и Белла так счастлива и так женственна, как, наверное, никогда в жизни. Страшнейшая боль, худшая, ужаснейшая, как удар под дых - надежды нет, ребенок родился мертвым. Обвинить некого, только себя. Видеть, как она сходит с ума - медленно, теряя себя по крупицам, по одной каждый день. Тянуть и ощущать, что падаешь на дно сам, но все равно смотреть, как мучаются под ее палочкой другие - кому она так яростно, так жестоко мстит за то, что у них есть ребенок, живой. Самая кровавая облава. Бесконечность Азкабана. Никто и никогда не строил этой тюрьмы, она сама - живая, но там, где он сидит, а это новая часть, это не так чувствуется. Белла за стеной совершенно сходит с ума, то смеется, то плачет. Они вспомнили, кажется, все, что было в их жизни, разобрали каждую ошибку. Но пятнадцать лет - это пятнадцать лет, и каждый сходит с ума по-своему. Она - на идеях Лорда, потому что надеяться больше не на кого. Он - на своих и ее ошибках, погрязнув в обвинениях. Свобода - сладкая, пьянящая, острая. Сначала - отдать за нее Лорду хоть душу, потом - похмелье. Ломит суставы и спину, хорошо хоть, туберкулеза нет. Хочется тепла и спокойствия, семьи. Не будет ничего: он старая развалина, Белла больше не способна родить, а скрыться негде. Увязли давно, теперь разве что захлебнуться. А смерть так милосердна, пришла сама и почти безболезненно. Гарри снова выкинуло, но на этот раз он был на песке. Плохо, ужасно быть этой милосердной смертью, страдать и чувствовать за других. Ненавидеть, когда сам был там - невозможно. Придется. За каждую смерть - придется. Кое-как, шатаясь, чувствуя боль во всем теле, не то остатки чужой, не то уже свою, он поднялся. Наверное, оттягивал момент. Искупления? Возвращения? Она ждала его шагах в пяти. Безмятежно и босиком, подняв подол, играла с волной. Неужели это была она? Кажется, да. Правда, не такая, какой он ее знал. Как будто не было Азкабана и Волдеморта. Как мама. Сердце попыталось взбунтоваться такому сравнению - и не смогло. Оно знало, что будет дальше. Что нужно сделать для этой тени. Тень больше обращала внимание на волны, чем на него. Глубоко вдохнув и склонив голову под тяжестью предчувствий, он сделал пару шагов к ней. Она, наконец, подняла голову, улыбаясь. Вот как это было когда-то. Ее рука поднялась в пригласительном жесте. Кивнув, Гарри обреченно, но твердо посмотрел ей в глаза и раскинул руки, будто собираясь обнять ее. Вот и она. Ее чувства были другими, не мужскими. Гарри был ею в эту секунду, ощущал мир прошлого, как она его ощущала. Больше всех она любит отца. У нее смешные сестры, и их что-то очень уж много, они какие-то бестолковые, думают не о том: о платьях, ленточках, украшениях. Обидно, что говорят ей, какая она не-девочка. Скачет во весь опор на самом норовистом папином скакуне по кличке Дьявол, играет с отцом в покер, не боится крыс. Как-то она стащила отцовскую рубашку, и ничего более удобного в жизни не носила. Обидно, что палочку долго не дают, хотя уже почти девять лет, говорят, слишком дерзкая и активная. Кузен Сириус красивый, но слишком похож на нее, драка вышла занятная, хотя он пытался ее не бить, все равно пару раз приложил, и синяками Белла гордится, не понимая, чего ее так ругают. Хогвартс ей нравится не так сильно, как всем. Нет конюшен, нет леса, куда можно ездить на охоту. Квиддич - это почти глупо, битой она машет слишком сильно, охотник из нее слишком жестокий, хотя та рейвенкловка сама свалилась с метлы, без ее помощи. Никуда не приткнуться. И дома тоже теперь не так. Мама велит надевать неудобные платья и вести себя как леди, сестра Нарцисса глупая воображала, сохнет по кузену Сириусу, не понимает, что ему разве что до себя есть дело. Вскоре станет еще тошнее, ведь кузен-то учится на Гриффиндоре, ссорится с семьей и дружит с Поттерами. Отец не дает бузить по-прежнему, то ли мама виновата, то ли сам такой. Что ей до того, что она девушка, вот Родольфус Лестрейндж смотрит на нее с восхищением именно потому, что она не такая, как Цисси. Кузен дурак, сбежал из дома. Поймала бы - уши надрала, честное слово. Свадьба такая, как она хочет, мама говорит - как у нищих, но Белла счастлива. Первый взгляд на Лорда - обыкновенный, незаинтересованный. И второй, уже после его речи - едва ли не влюбленный. Вот он, тот, кто лучше отца. Тот, кто даст ей почувствовать вкус жизни, даст цель. Научит всему, что запрещено дома. Это ведь они одобряют? Ощущения, как будто ты большой шарик, так неудобно и одновременно смешно, они знают, что мальчик, и он будет Феликс, счастливчик, ведь Лорд будет его крестным. Беспросветное, ужасное горе, какого никогда не понять тому, кто не испытал - смерть ребенка. Они - не носили его под сердцем, не чувствовали его движений, не ощущали его жажды жизни. И темнота, когда есть возможность отомстить кому-то, за то, что осмелились быть счастливее. Может быть, сумасшествие. Даже любовь не спасает. Будто в тумане - суд, смех, что ей теперь, после смерти Лорда, у нее только и есть, что страдание. Азкабан дарит ей Родольфуса - снова, как будто заново. Пятнадцать лет в сплошном коконе безумия, а в просветах - его голос, виноватый, несчастный, во всех оттенках любви. Верить - чтобы не сойти с ума. Уже не помня, что так верят лишь безумцы. Все равно. Свобода - Лорд, конечно же Повелитель здесь. Она снова в деле, жива. Кузен Сириус, его голос она тоже слышала иногда там, в застенках. Он другой. Не потому что ушел, а потому что не имел и никогда не хотел иметь детей. Он предал Нарциссу, пусть даже Белла и благодарна ему за то, что не помешал ей осознать свое счастье в Люциусе. Она приговаривает его, и он падает в Арку. Так-то, мальчишка Поттер. Теперь ты знаешь, как бывает, когда ты ничего не можешь сделать. Лорд наказывает ее, это так обидно, ведь она любит его больше себя самой. Что с ним? Но она еще заслужит больше! Что это, разве так бывает? Когда весь мир рушится у ног из-за смерти одного человека? Кажется, она иссохла и больше не способна горевать и лить слезы, она и так многих похоронила. Что там, она хоронила себя! Но нет, это еще больнее, она просто привыкла, что он всегда рядом, верный и любящий. Как ей без него? Где он теперь? Как ей пойти за ним, как он всегда шел за ней? Таким лицо Поттера она никогда не видела. Умирать почти не больно, потому что она идет к нему и не случившемуся счастью. Гарри упал. Его рвало чем-то черным, рвало безудержно, мучительно. Казалось, душа мечтала вырваться из тела, в панике убежать через рот, измучив до крайности свое вместилище. Он кое-как перекатился на спину, попытался вдохнуть. И - не смог. На этот раз - по-настоящему. Ничего не изменилось. Шум моря, легкий и спокойный, не поменялся ни на йоту, звезды в небе по-прежнему были близки, и, кажется, еще ближе, чем всегда. Новенький рог месяца равнодушно смотрел с безоблачного неба. Новолуние. Гарри почувствовал падение - падение в это небо, засасывающее его внутрь себя, вместе с измученным телом и искалеченной душой. Он умер? - Гарри, - сказал голос, который юноша бы узнал везде, всегда, помня его лишь душой. Голос, звучавший для него только в глубоком детстве, в колыбельных. Призрачные фигуры расступились под этим небом, пропуская вперед одну. Виновато, с восторгом и трепетом смотрел Гарри Поттер на собственную мать, такую молодую и такую красивую. Он протянул ей руку, не увидев никакого движения, но она почувствовала и покачала головой. - Рано, родной мой, еще рано. - Но ведь я умер, мам, - сказал он, и голос прошелестел, как сухая листва. - Ты бы хотел, - вздохнул кто-то, - так часто хотел, Гарри. Мне жаль, ведь я любил жизнь. Рядом с матерью встал отец. Прямая спина, ловкие, но тяжеловесные движения. Серьезный, даже укоряющий вид. И все та же неприличная молодость. - Ты поддался Тьме, Гарри. Мы не вправе винить тебя. Но теперь ты сам отторг ее. Это не прошло даром. - Сириус, - крестный выглядел много лучше того, что помнил о нем Гарри. - Я умру без нее? - Ты выживешь, если найдешь причину для жизни, - улыбнулся он мудро, так, как никогда бы не улыбнулся при жизни. - Я не могу, - пожаловался юноша. - Не могу, не хочу больше убивать! Я устал, так устал… - Ты всегда находил причину идти дальше, - прошелестел голос совсем рядом, и что-то внутри воспарило с надеждой, почувствовав присутствие Седрика Диггори, такого, каким Гарри его запомнил, того, в которого без памяти восхищенно влюбился, так ни разу и не объяснившись. - Пожалуйста, Сед, я не выдержу этой борьбы с ней, с собой, не знаю, с кем еще! -взмолился он. - Ошибаешься, - фыркнул Диггори, мягко и насмешливо одновременно. - Ты даже и не представляешь своих внутренних сил, малыш. Легкий смех удалялся, оставляя в душе Гарри ощущение недосказанности и ожидания. - Иногда нужно делать то, что не хочется, - обратился к нему Сириус. - Кому, как не мне, знать это. Помоги тем, кому нужна помощь, и боль отпустит тебя. Когда помогаешь бороться другим, своя боль отступает. Однажды станет легче. Сириус исчез. Фигура Джеймса Поттера посмотрела ему вслед. - Однажды мы встретимся, сынок. Мы позовем тебя, и ты услышишь, обещаю. Но не сейчас. - Папа, прошу тебя! Но фигура Джеймса покачала головой и тоже исчезла. Лили печально улыбнулась ему. - Мам… ты будешь со мной, когда будет совсем плохо? - в отчаянии попросил он. - Всегда, малыш. Всегда. Гарри хотелось заплакать и обнять ее. И он понял, что сегодня - сейчас, только сейчас, - это возможно. Ничего, он не ощущал ничего. Но хотел чувствовать, - и чувствовал, - запах духов, дома. Тепло, которого не было. - Я виноват, мам, я так виноват. Я был слеп, я был жесток, я… - Тише-тише… Я люблю тебя, помни об этом. Люблю, просто потому что ты мой сын. - Я не знаю, как прогнать ее из себя, - он бы рыдал, если б мог. - Она все еще там. Лили ободряюще положила руку на плечо сына. - Тебе почти удалось. Ты найдешь выход, я верю в это, я знаю. Немного времени - вот все, что тебе нужно. - Почему все так уверены во мне, мам?! Из груди вырвалось что-то, похожее на кашель. Темно-синее, как ночное море, отчаяние. На горизонте шалили самые первые, самые робкие лучи рождающегося рассвета. - Ты сильный, малыш, ты сможешь. Иначе как же ты будешь смотреть нам в глаза? - она невесомо коснулась его волос. - Может быть, ты еще успеешь почувствовать, каково это - любить другого человека. Она была чем-то похожа на Джинни. Но то, как она говорила, как смотрела… Нет, совсем иначе. - Я обречен, да? - безнадежно спросил он. - Скажи правду хоть ты, мам! Лили вздохнула, призрачно всколыхнулись ее волосы. - Я не знаю исхода, Гарри. Правда в том, что один из вас умрет. Он опустил голову. Отчаяние превратилось в безысходность и странное спокойствие. Он просто сделает это. Просто убьет. Или просто умрет. Ведь тут ему нечего оставить. А там… там ждут. - Мам, - вдруг вырвалось у него, - скажи а это больно - умирать? Она улыбнулась словно бы устало. - Быстрее, чем заснуть. Они помолчали. - Мне пора, - проговорила Лили Поттер. - Рассвет. - Я еще увижу вас? - с надеждой спросил Гарри. В утренней дымке до него донесся лишь невнятный шепот. Гарри почувствовал, что его куда-то тянет, весьма неучтиво и болезненно. Первый же глоток воздуха стал одним из самых тяжелых в его жизни. Море ласково гладило волнами полоску суши. Оно было прекрасно. Он никогда раньше не был на море.