Оплачено сполна

Она всегда была не одна, сколько себя помнила: мама и папа, Парис, друзья-слизеринцы, Драко... Но с Тони она была чем-то другим, чем-то большим, чем она сама и это простое "не одна". Она всегда чувствовала его возле себя и почти никогда не выпускала во сне из рук, нащупывала мерзнущими ногами, утыкалась между лопаток холодным носом. Она вдыхала запах Тони, заглядывала в его учебники и книги, хмурилась, пытаясь хоть что-то понять в физике и научной фантастике. Она складывала его разбросанные по комнате вещи, а вечерами слушала, как он делает уроки, помогала с иностранными языками и превращалась в ученицу, когда речь шла о химии или компьютере. Но главное, она чувствовала защиту даже когда его не было рядом. Странно, ведь она была сильнее его... с палочкой. Без палочки она зябко поводила плечами и растерянно озиралась, словно ища дубину, которая защитит ее от внешнего мира. Когда рядом был Тони, он играл эту странную роль, находясь с ней рядом и держа ее за руку куда чаще, чем делают влюбленные. За правую. Ту, где раньше часто бывала палочка. Она была чем-то большим, чем Панси Паркинсон, как бы Панси Паркинсон и немножко Панси Дейн. У каждой семьи свой ритм жизни, но Панси никогда не думала, что волшебники живут так... медленно. Магглы жили в каком-то жутком вечно вращающемся колесе, и никто не считал это странным. Миссис Аманда Дейн поднималась в семь утра просто для того, чтобы испечь оладьи или поджарить яичницу с беконом на всю семью, и с семи пятнадцати утра запахи расползались по всему дому. В семь тридцать вся семья бегала в поисках чистой одежды (Тони), в поисках вчера разобранных документов (мистер Джордж Дейн), в поисках мужа и сына (миссис Дейн). Когда каждый находил то, что ему требовалось, хаотичное движение превращалось в организованный марш до машины, где совершался утренний ритуал ворчания ("Если я только узнаю, что ты покупал эти ужасные чипсы, Тони...") и ласкового щебетания ("Не задерживайся, дорогой, я приготовлю тебе лучший пирог с яблоками, если ты будешь дома в семь"). Сначала Панси стеснялась, но вскоре поняла, что от нее ждут, чтобы она сошла с крыльца, обняла Тони и пожелала мистеру Дейну хорошего дня. Она стала чем-то большим, чем волшебница. Каждого предмета требовалось касаться, и ты не думаешь об этом, если ты волшебник, потому что вот она палочка, а твои губы сами произносят заклинание, и ты даже можешь отвернуться, магия сама все сделает. В холодильнике сверкали дикими цветами неведомые продукты, они смирно ждали тебя на полках, не прыгали, не взрывались и терпеливо позволяли прочитать свой состав. Состав кружил Панси голову, никакое зелье не было таким сложным. Телевизор демонстрировал любую точку мира, рассказывал о нем то, что Панси и знать не знала. Как устроен львиный прайд, из чего строятся большие небоскребы, на той стороне планеты что-то взорвалось и политики теперь спихивают вину друг на друга. А это - фильм, и все в нем неправда, и Панси наблюдала, как завороженная, на выдуманные космические корабли, бороздящие просторы Вселенной, и понимала, что магглы смотрят дальше, много дальше волшебников, и куда как больше умеют, ведь нет таких чар, чтобы позволили выйти в открытый космос и путешествовать со сверхсветовой скоростью, но если бы были... Этот мир не должен был быть завоеван и порабощен. Он должен процветать и развиваться дальше. Он стоит того. И она об этом позаботится. Это раньше она была только Панси Паркинсон и ничего не могла. Теперь - может. Может почти все.