Сумеречные корабли

Когда я иду по улице, то чувствую на себе взгляды прохожих. Нет, в действительности на меня смотрят лишь единицы, но я все равно чувствую их. Пересекая городские площади, всегда стараюсь смотреть лишь под ноги, будто нет ничего интереснее на свете, чем шершавый асфальт с его бесконечными трещинками. Мой психолог сказал, что это называется агорафобией. Я никогда не любил длинных слов, оттого и не стал запоминать замысловатое название. Для меня понятие «страх» было едино. Впервые я почувствовал это, только ступив на мощеную мостовую большого города. На шумном вокзале я видел людей. Впереди меня были люди. По сторонам от меня были люди. Если бы я обернулся, то позади себя я увидел бы людей. В тот момент я осознал, что являюсь лишь малюсенькой шестеренкой в огромном механизме человечества. Мне хотелось утонуть. Сгореть. Рассыпаться. Разбиться. Лишь среди людей я мог понять тайну своего одиночества. Сколько бы их ни окружало меня — я все равно был один. Взглянув на часы, я понял, что пришел слишком рано. До нашей назначенной встречи оставалось еще десять минут. Оглядевшись по сторонам, я убедился, что вокруг не так уж и много homo sapiens, оттого выдохнул свободнее, чем обычно. Порою подсознательно я задерживал дыхание, пересекая широкие улицы в толпе. Мне казалось, что я ныряю. Может, я действительно нырял? Облюбовав скромную скамейку подле центрального входа, я уселся на самый краешек, воздвигнув одну ногу на другую. На руке моей поблескивали наручные часы, отчего я гордо восхищался своей солидностью. Плевать, что на этот металл у меня аллергия и кожа под часами покрылась «алым браслетом», который чесался до жути. Так я и сидел ровно десять минут, ожидая, что вот-вот из-за угла появится мой белоснежный друг. Но прошло уже на пять минут больше, чем я планировал. От неудобной позы я сменил ногу, в этот раз закинув левую на правую. Нет, уже пять минут седьмого. Артур всегда отличался пунктуальностью. Сколько я помнил, он никогда не позволял себе опоздать, не сообщив об этом. Он вообще-то редко опаздывал. Я знал, что у него не бывает важных дел. Часто меня раздирало любопытство: неужели Артуру нечем заняться, кроме того, как молча бродить со мной по улицам? На ум всегда приходили слова, которые он проронил пару месяцев назад. В тот день я первый раз оказался у него дома. Едва я переступил порог, мое сознание провалилось в белую бездну. Я не мог не подумать, что ослеп. Жилище Артура было его отражением. Мы пили кофе. Мой друг неплохо варил его, умея аккуратно сцедить молотые кофейные зерна. Делал он это только для меня, для себя же самого предпочитая сохранять их на дне. В свою белоснежную кружку он всегда добавлял коньяка, а мне даже не предлагал. Не то чтобы это чересчур задевало меня. Нет. Просто я чувствовал, что он пренебрегает моей скромной персоной. Я пил кофе с молоком. — Артур, — тогда тихо пробубнил я, — ты любишь кого-нибудь? Не знаю, почему задал этот вопрос. Наверное, в тот момент мне хотелось знать именно это. — Да, — ответ не заставил себя долго ждать, — люблю. — Сильно любишь? — Как никогда не любил. Я замялся. Что тогда он теряет здесь с каким-то мальчишкой, если в мыслях у него возлюбленная? Цепочка воспоминаний оборвалась. О мой нос разбилась крупная холодная капля дождя. А затем ее сестры-капли начали срываться с неба одна за другой, ударяясь о крыши домов и потемневший асфальт. Где-то вдалеке я услышал раскаты летнего грома. Артур заставлял меня волноваться. В очередной раз кинув взгляд на часы, я понял, что мой друг опаздывает на двадцать минут. Истошно завизжал мобильный. Я молниеносно запустил руку в глубокий карман, извлекая оттуда трубку. Меня потревожило сообщение. Скрепя сердце я молился, чтобы это была весточка от опаздывающего. Я не ошибся, сообщение касалось его, но отправителем была Агата: «Пожалуйста, иди домой. Артур сказал, что больше не может быть твоим другом. Он не придет». Я замер. В этот момент во мне взорвалась целая вселенная, и это было видно по моим глазам. — Нет, — покачал головой я, жадно глотая воздух ртом, — нет. Я был честен перед собой. Больше всего на земле мне не хотелось терять Артура. Половина седьмого. Агата сказала идти домой. Медленно я поднялся со скамьи, потупленно глядя себе под ноги. Я не знал, что за чувство разрывало мое сердце в тот момент. Будто вулкан, оно истекало огненной магмой, причиняя страшные муки, но это было даже больнее. Что за чувство? Что? Чувство? Мысли путались, словно наушники. Нет. Я заставил себя остановиться возле столба у центрального входа. Я верил, что Артур придет, и я не верил Агате. Впервые в жизни я не полагался на нее. Она замечательная девушка. Она красива. Она умна. Но не для меня. Прости… Я не заметил, как по моей щеке скользнула слеза. Единственная слеза. Зато сколько боли сосредоточилось в одной капле. Но я твердо решил, что обязательно дождусь, а если и нет, то буду, подобно Хатико, посещать это место ровно в шесть каждый день. Да, я буду ждать его здесь, даже если он не захочет прийти. Я честен перед собой — он дорог мне, но что за чувство? Ногтями я зажал кожу на запястье, пока та не стала белой, словно молоко. Передо мной возникла знакомая фигура. Может, он подкрался незаметно, а может, я слишком проникся своими мыслями, что совершенно не заметил присутствия другого человека. Подняв глаза, я машинально продемонстрировал пару слез, скатывающихся с щеки и теряющихся где-то на дрожащих губах. Я ужасно боялся потерять своего друга, потому что чувствовал в нем опору и защиту. Будто он — часть меня. Мое альтер-эго. Вечно белоснежные волосы Артура были полностью мокрыми, отчего непривычно потемнели. С них гроздями падали капли, разбиваясь о черные ботинки. Он прятал глаза, будто не желая обнажать свою душу, в нерешительности остановившись напротив. Немного успокаиваясь, я заставил себя глотнуть воздуха, но в тот же миг неожиданно был притянут к себе грубым жестом. Губы Артура затрепетали на моих губах, а его руки обняли мои плечи, будто не было ничего на свете ценнее моего тела. Зажмурив глаза, я послушно разомкнул дрожащие губы, сливаясь воедино с белоснежной бесконечностью. И я будто понял. Это чувство… Любовь?