Bloody beasts / Твари

Donau quillt dein Aderlaß Wo Trost und Leid zerfließen Nichts gutes liegt verborgen nass In deinen feuchten Wiesen Rammstein - Donaukinder

Где-то через полчаса после ухода Сехуна Тао всё-таки уговаривает себя встать и доползти до душа, чтобы окончательно проснуться под едва терпимо горячей водой, которая постепенно сменяется ледяной. Ещё полчаса уходит у Тао на то, чтобы вытереться, одеться в любимые спортивные штаны и толстовку и позавтракать самому — корм для твари он решает не трогать, потому как та пока что спокойно свернулась в клубочек сонным оцелотом и едва ли не похрапывает. Именно этим он объясняет себе собственную медлительность, и ещё пасмурной погодой, которая держится в Городе уже вторую неделю подряд, скрывая облаками верхние этажи высотных зданий. Когда отговорок для того, чтобы не приступать к своей части работы не остаётся даже надуманных — постель заправлена, посуда вымыта, сам Тао причёсан и одет в достаточно приличную домашнюю одежду, а сехуновы шмотки аккуратно убраны в шкаф, - юноша смиряется со своей участью и всё-таки садится за ноутбук, забивая в поисковике «Центр экспериментальной медицины в Городе» и начинает методично пролистывать интернет-страницы в поисках хоть какой-то информации если не о самом проведённом над ними эксперименте (хотя их, восьмерых мальчишек-участников, отбирали долго и тщательно, предварительно эксперимент всячески рекламируя), то хотя бы о других пациентах центра. Сведений об эксперименте ожидаемо практически нет — стало быть, хозяева, впечатления которых Крис и Сухо, как ни крути, не производят, проплатили падким на сенсации журналистам, некоторому количеству чиновников, и возможно, десятку блоггеров только позитивные отзывы. Разумеется, есть и второй вариант: они с ребятами были единственным крупным факапом центра, но в эту картину решительно не укладывается та же пара Криса и Сухо — они наблюдали за состоянием восьми подопытных в качестве медбратьев, рассказывали о новых возможностях их тел, объясняли, почему нельзя остаться в семье. «Представьте», говорил им Сухо, «что вас накрывает за тихим семейным ужином. Ничто, как говорится, не предвещало, - но вдруг у вас лопается кожа, меняют цвет глаза, прорезаются зубы... а потом в лучшем случае вы подрываетесь и такими красавцами куда-то стремительно исчезаете — это касается «смотрящих» и тех, кто в паре; если же «охотник» далеко от своего партнёра, он запросто может устроить весёленькую кровавую баню всем, кого увидит рядом — и родственники в этом плане уязвимее многих». Нет, десять человек на два раза — это совершенно точно если не умысел, то хотя бы закономерность. Однако большинство интернет-страниц пестрят отзывами из серии «только в Центре и смогли поставить меня на ноги», причем хотя бы половина из них статистически скорее всего не проплачена, а написана от чистого сердца. Не к месту Тао вспоминает паренька на инвалидной коляске, поступившего в Центр одновременно с ними — совершенно здоровыми на тот момент — и ушедшего через неделю своими ногами. Возможно, какую-то часть людей там и правда вылечивают. Возможно, даже большинство. Цзытао старательно не подпускает мысль о том, что покалеченными в итоге остались только они. Отойдя через три часа от экрана за чаем, краем глаза Тао замечает выведенный на бумаге его рукой — очевидно, полубессознательно — никнейм Kim Kai. Буквы яркие, жирные: видно, что карандаш несколько раз проходил по одному и тому же месту. Именно этот пользователь написал отзывы о Центре на всех сайтах за первые десять страниц поиска, причем одну историю каждый раз рассказывал немного по-разному; впрочем, всегда в ней были слова благодарности врачам, и лишь один раз, в одном из первых сообщений нашлось продолжение: «за новое сердце и новую жизнь». Хуан заваривает в белом фарфоровом чайничке смесь чабреца и мелиссы, делает привычную гимнастику для глаз и разминку для всего тела, и лишь затем возврашается к столу, чтобы наткнуться на погасший ноутбук и снова на ту же надпись, сделанную его собственным почерком. - Ким Кай, - читает одними губами Тао, отпивает травяного чая и будит компьютер. Похоже, у него появилась какая-никакая ниточка к тому, кто правит парадом чудовищ. Неудивительно, что у него ледяное сердце. *** Сехун возвращается только к вечеру, когда мутную пелену мелкого дождя начинают золотить городские фонари, а мрак тихонько подступает к домам, – мокрый, продрогший, непривычно задумчивый и вдрызг пьяный. Цзытао не хочет думать, что было первопричиной, а что — следствием, только хмурится от густого запаха крепкого алкоголя. Тварь внутри начинает срести коготками и поскуливать, требуя убрать неприятный запах куда-нибудь, точно обыкновенный щенок или котёнок. «Или ребёнок», - услужливо подсказывает подсознание, и эту битву Тао себе проигрывает, попутно подталкивая мокрого и неуютного младшего в сторону ванной комнаты. Горячая ванна с лавандовой пеной, да еще и в компании любимого не-совсем-человека — что может быть лучше после тяжелого дня? О не сопротивляется, не хочет и не может сопротивляться, когда старший аккуратно раздевает его, сажает в ароматную воду, а потом сам садится за его спиной. Аромат лаванды и впрямь дарит ожидаемое умиротворение, и Сехун плотнее прижимается к груди своего напарника, откидывая голову на его плечо. Молочная бледность кожи одного перетекает в тёплую загорелость второго, волосы — золотистые и кроваво-алые — смешиваются, так что и не различишь, где чьи. Молоко и хлеб. Спелая рожь и маки. Одно на двоих невероятное чувство тепла, защищённости и комфорта. Через полчаса они лежат в том же положении, но уже сухие, согревшиеся и в кровати. Шёлк простыней прикрывает их тела, сглаживая очертания и приятно обтекая кожу. - Знаешь, – говорит вдруг Сехун, не поднимая головы с плеча старшего: слишком хорошо, чтобы вообще шевелиться, – я, кажется, понял, кто нам нужен. Тао в ответ ведёт носом по его шее, намекая продолжить. - Понятия не имею, как мы будем искать его, потому что он звонит сам, представляется Каем, говорит загадками, похоже, имеет какое-то отношение к Центру... Потрясающе точное описание, правда? - Хун смеется, всё ещё немного пьяно, а Цзытао хмурится и поднимает лицо от мягкой кожи младшего: - Кай, говоришь? О хмыкает утвердительно, вжимаясь в своего «охотника» еще сильнее. Последний придерживает его рукой поперёк бледной груди, выводя на ней замысловатые невидимые узоры, и говорит как будто в пространство: - Я нашёл в интернете пользователя с похожим ником — Ким Кай, бывший пациент Центра. - Это может быть совпадением, - мурлычет Сехун. Ему слишком лениво думать о чём-то или ком-то, кроме тепла тела рядом с ним и о самом Тао, родном и близком. - Может. А может и не быть, – Хуану лениво не меньше, но уж очень красивая логическая цепочка получается. Впрочем, она терпит до утра, а тёплое родное существо по имени О Сехун рядом — нет.