Наказаны любовью

Мы когда-то знали друг друга, Но за долгой войной забыли, Но сегодня я тебе память С белоснежным венком отдам.

Драко покинул поместье, оставив девушку наедине со своими мыслями. Как зверь она металась по бесчисленным коридорам. Её сопровождала гробовая тишина. Лишь изредка её провожали косые взгляды со старых портретов. Повернув в очередной пролёт, Гермиона заметила неприглядную дверь. Открыв её и прошмыгнув туда,она оказалась на лестнице, которая уходила куда-то далеко вниз. Старые деревянные ступени скрипели и прогибались под ногами, на стенах висела паутина, тускло горели светильники каким-то красным свечением. Добравшись до конца гриффиндорка увидела огромную комнату с множеством дверей. В голове пронеслась неприятная мысль про камеры. До её слуха донёсся смешок. Махнув непослушными волосами, Гермиона облокотилась о прохладную стену, но женский голос вновь прорвался в сознание. - Мистер Малфой вновь покинул поместье,- голос был тихим, но весьма приятным. - Неудивительно, ведь такая мигера кого хочешь из себя выведет! – вторил грубоватый и слегка хриплый женский голос. - А ты знаешь, мне домовик рассказал, что она все наряды сожгла! Дурой была, дурой и осталась! - Грейнджер, наверное, до сих пор обет целомудрия держит, ведь её ненаглядный Рон теперь в земле червей кормит. И почему, таким как она всё достаётся на блюдечке с золотой каемкой? Чем я хуже? - Ну, наверное, потому что ты по лесу с Поттером не таскалась, и вообще, Чжоу, не забывай, мы с тобой здесь в качестве прислуги и благодаря Малфою избежали смертной казни. - Зато эта дрянь сбежала после проигрыша. Гермиона открывала рот от негодования, на лбу выступили капельки пота, подслушанный разговор отозвался болью в душе. Сорвавшись с места, она с размаху открыла дверь, влетая, словно фурия, в освещённое помещение. На небольшом диванчике сидели две девушки, одна что-то вышивала, другая не спеша расчёсывала свои длинные волосы цвета спелого пшена. - О, Грейнджер, легка на помине,- улыбнувшись наигранной улыбкой, проговорила Чжоу. - Хочешь занять моё место сука, так займи! Только теперь девушки обратили внимание на ожоги на её некогда миловидном лице. Скривившись от отвращения девицы, дёрнулись от неё, словно от прокажённой. Воцарилось молчание. - Я сожалею,- опять ложь сорвалась с алых губ. - Не сомневаюсь,- в тон ответила гриффиндорка и, развернувшись, поспешила уйти. Её гнев вырывался на волю, хотелось вцепиться в чёрные волосы Чжоу и выдрать все до единого. Сколько она ещё будет испытывать эти негативные эмоции? Когда же наступит покой? Забвение - это всё, чего она желала. Забежав в комнату, Гермиона упала на кровать и весь день провела бездумно рассматривая расписной потолок. Она и не заметила, как её сморил сон. Нежные руки Рона поглаживали спину, он смотрел на неё, и сердце трепыхалось, желая вырваться из груди, вокруг светило яркое осеннее солнце, его рыжие волосы искрились в ярких бликах, и листопад, словно купол закрывал пару от всего мира. - Ты рядом,- горячие дыхание опалило кожу. - Всегда,- в тон ему вторила опьяненная счастьем девушка. - Мне жаль Гермиона, мне так жаль!- он целует щёки, закрыв уставшие веки. - Всё хорошо,- глотая подступивший ком, она берёт его лицо, в свои крошечные ладони, пытаясь заглянуть в любимые глаза. - Мы не уберегли тебя! - Я справлюсь, слышишь, Рон, я справлюсь. Из сна её вытянул раскат грома, яркая молния рассекла небосвод. В комнате находиться не было никого желания, ей казалось, что стены давят, а зловещие тени наблюдают из тёмных углов. Детские страхи, такая нелепость. На тахте вновь лежали наряды, в этот раз девушка выбрала одно из них, и поспешила стянуть лохмотья с нежной кожи. Платье было насыщенного фиолетового цвета, подол напоминал яркую поляну из ночных фиалок, которые переливались нитями серебра. Осмотревшись, она собрала волосы атласной лентой. Элегантный наряд, такой лёгкий, сразу приглянулся бывшей грифиндорке. Спускаясь вниз, она слышала удивительную мелодию, которая врывалась в сознание, заставляла трепетать и в тот же момент погибать исковерканную душу. Мелодия, которая несёт радость и боль, страсть и смирение. Сердце замирало, а губы бледнели от проникновенной и удивительной игры дьявольской скрипки. Драко играет так, что ускоряется сердце и замедляется дыхание. Гермиона наблюдала из-под опущенных ресниц, как он держит скрипку, как льётся удивительный мотив, окутывая его тайной и неким волшебством. За одно мгновение потолок как будто исчез, и теперь вместо дорогой лепнины она видела яркие звёзды, и мягкие тёплые снежинки падали ей на лицо. Улыбка коснулась её губ, подол развевался от порывов лёгкого ветра, это было поистине великолепное чувство. Слизеринец отложил инструмент, но музыка продолжала литься. Его руки коснулись обожженных щёк, даруя прохладу, их взгляды пересеклись - тёплый шоколад и холодный лёд. Это было не правильно, ей нужно было отстраниться, но так не хотелось портить момент. - Тебе больно?- неожиданно искренне спросил Драко. - Я привыкла,- на одном дыхании выпалила гриффиндорка и почувствовала, как пальчики на руках онемели. - Такие красивые черты лица обезображены. Позволь мне исправить. Он медленно наклонился к ней, покрывая легкими, почти невесомыми поцелуями щеки, глаза и губы. Нужно оттолкнуть. Это так не правильно, словно она на глазах предаёт память друзей и ищет эфемерное спасение в объятиях врага. - Прошу прекрати,- она упёрлась ладонями ему в грудь, чувствуя неровные удары его сердца. - Не могу, да и не хочу, - он решил за двоих, как обычно. Гермиона заплакала, когда Драко повалил её на ближайшую тахту. Сел сверху и разорвал верхнюю часть платья, оголяя небольшую, но очень аппетитную грудь. Хищный взгляд по бархатной коже. Такое сокровище в его полном распоряжении заставило кровь вскипеть в венах. Рука прошлась по красивому изгибу бёдер. Он озверел, желая поскорее овладеть гриффиндоркой. И не важно, что девушка не хочет, его желание - закон. Его губы стали целовать ее соски. Он лизал их языком и прикусывал зубами. Ненависть разлилась в её организме, боль от каждого прикосновения тянула в пропасть. Лишь бы не чувствовать. Драко отодвинул полоску трусиков и запустил свои пальцы в неподготовленное сухое лоно. Глаза её потемнели, с губ срывались всхлипы, она пыталась высвободиться, но всё безрезультатно. Её ладонь больно ударила его по щеке, оставляя красный след. Его рука сжимала ее запястья все крепче — до тех пор, пока она не взвизгнула от хруста собственных костей. - Смирись! – пожиратель схватил её за растрепавшиеся волосы, и с силой дёрнул на себя. - Никогда, ты чудовище! Будь ты проклят, Малфой! Этого хватило, он без сожаления вошёл в девушку и сразу задал бешеный темп. Сжимая бёдра до синяков, он вколачивался в податливое тело. Разрядка была близка. Он забылся. Да и разве может что-то отвлекать, когда ты вот-вот достигнешь оргазма? И похер что ей больно, что слёзы скатываются по щекам и губам, она заслужила. Вывела из себя. Он кончил в неё и блаженно прикрыл глаза, отстраняясь от её манящего тела. Драко накрыл Гермиону пледом, а сам, откупорив бутылку, налил себе бокал вина, чувствуя, как нелепая волна гнева на самого себя поднимается из глубин.