Наказаны любовью

Гермиона спустившись в каюту, смогла увидеть свою копию. Девушка лежала на заправленной кровати, её лицо было бледным, почти прозрачным. Холодным. Под глазами залегли тени, и бисеринки пота стекали по её вискам, смерть уже коснулась её тела, свеча жизни догорала, превращаясь в огарок, и ни что не сможет этому помешать. Девушка попыталась улыбнуться, пытаясь приподняться, но сил не хватило, и Гера, с шумом выдохнув вновь закрыла уставшие веки. - Ты смогла увидеть его?- голос был безжизненным, и вновь этот сладкий аромат тлена ударил ей в нос. Гермиона подошла к кровати и, коснувшись её руки, вновь увидела в дальнем углу своё проклятье. Рон облокотившись на резной шкаф, подкидывал в руках спелое яблоко, вздохнув, Гермиона попыталась отвлечься. - Кого? – гриффиндорка отвернулась, смахивая рукой подступившиеся слёзы. Ей было жаль девушку, она угасала, превращаясь в прах на глазах. И нет возможности ей помочь. - Придворного мага, говорят, он жутко красивый.- Гера вздрогнула всем телом, очередная порция боли прокатилась по всему организму, заостряя своё внимание на истлевшем сердце. - Он и впрямь красивый, его белоснежные волосы подобны первому снегу, а глаза напоминают, металл, холодный, но притягательный, голос чарует и заставляет идти на его зов и я тонула, испытывая его прикосновения на своей спине. Голос стих и Гермиона осеклась, понимая, что сболтнула лишнего. Её ногти впились в запястье грифиндорки, оставляя красные полосы, сдержав крик, Гермиона попыталась высвободиться, но девушка не позволяла, сильнее вдавливая в кожу свои острые ногти. - Узнай у него, что ждёт меня за чертой, больно ли умирать? Я никогда не смогу подарить мужу детей, вскормить их своей грудью, мне не дано испытать чувство любви, я умру, быть может, сегодня, или завтра, господь отмерил мне малый срок, и я боюсь. Боюсь покидать этот мир, боюсь уходить с этой тяжестью. Возможно, моя милая сестра, я никогда не увижу берегов Англии, не узнаю, одержит ли наш брат победу, но я буду молиться за вас, только прошу, узнай у мага, как избежать этой боли! Гера болезненно закашлялась, из ее рта показалась струйка алой крови. Всё тело сотрясалось от негодования и злости, но заплакать, по-прежнему не получалось. Гермиона посмотрела туда, где притаилось её проклятие, и Рон заметив пристальный взгляд возлюбленной, сухо улыбнулся прогнившей улыбкой. Жизнь не справедлива ко всем. Как же ей хотелось помочь этой девушке, которая по желанию судьбы оказалась в её собственной истории. Сестра - это слово не укладывалось в её голове, но сжимая в руках её хрупкое тело, нашёптывая слова утешения, гриффиндорка потихоньку залечивала и свои собственные раны. Раны, которые до сих пор живут в её памяти. Которые не дают дышать полной грудью, которые губят подобно медленному яду, травят, заставляя испытывать жар во всём теле. - Умирать не страшно, страшнее живым, кто всю оставшуюся жизнь будет скорбеть о потере. Гермиона невольно посмотрела на Рона, который будто вслушивался в её пламенную речь. - Ты засыпаешь и просыпаешься с чувством вины, пытаешься найти тепло в чужих объятиях, а потом проклинаешь себя за беспомощность. Осознание самое худшее. Ты понимаешь, что близкий для тебя человек больше никогда не вернётся, не скажет тебе ничего. Его нет. Есть, только воспоминая, горькие, как полынь и сладкие, словно вересковый мёд. Гермиона сильнее прижалась к девушке и по щеке невольно заскользила слеза. - Тебе говорят, что время лечит, былые раны затягиваются, но это всё ложь. Ложь, в которую с годами ты начинаешь верить. А там за гранью нет ни чего. Пустота и забвение. Но живой человек, будто в раскалённой, выжженной солнцем пустыне, идёт за этим зыбким миражом, хватается обеими руками за надежду что-то исправить, но тонет в болоте вместе со своим прошлым не в силах отпустить от себя груз боли, ведь именно, эта боль подпитывает его к существованию. Гера, молча, слушала стенания сестры, не пытаясь перебить, они так редко проводили время вместе, а теперь, когда смерть подкралась так близко, обрели друг друга. - Пообещай мне, что будешь счастлива! Обещай мне, прожить эту жизнь за нас двоих! Если есть в этом мире, человек который способен зажечь огонь в твоём сердце, найди его, отыщи, хоть на краю земли. Я не смогу порадоваться за твоё счастье при жизни, но там, на небесах я буду освещать твой путь. Они смотрели друг другу в глаза. Будто разглядывали собственные отражения в разбитом и потускневшем от времени зеркале, обе познавшие горе. Их разделяют не только века, но и целая пропасть невзгод и несчастий, что коснулись их судеб. - Я обещаю тебе… Сорвалось с губ грифиндорки, и Гера вновь закашлялась, испытывая боль в своём истерзанном теле. Лицо исказилось, а легкие сжимались от отсутствия кислорода. На столе в высоких серебряных подсвечниках горели свечи. Запах настоек, мазей и высушенных трав душили даже здорового человека, здесь совсем не было свежего воздуха. Лучи солнца не попадали в каюту, и умирающая девушка не могла даже знать, день ли сейчас, или глубокая, полная таинств ночь. - Ступай, я хочу отдохнуть. Гермиона лишь кротко кивнула, оглядев комнату, девушка взяла нижнее платье с длинными рукавами, которое было сшито из мягкого легкого шелка, поверх него Гермиона надела тяжёлое платье насыщенного голубого цвета, отделанное по подолу и вырезу серебряными лилиями, накинув головное покрывало, Гермиона с замиранием сердца посмотрела на своё отражение. Теперь она выглядела, как средневековая женщина, но бывшая гриффиндорка не сумев сдержать улыбку, видела в себе лишь монахиню. “ С такой жизнью и до монастыря не далеко” пронеслось в её голове, но отогнав все мысли, она вновь поднялась на верхнюю палубу корабля. В этот раз герцог лишь кротко кивнул, и когда девушка подошла к нему по-отечески приобнял за плечи. - Я так мало уделяю вам времени, что совсем забыл, что мои пташки уже давно повзрослели и вскоре выпорхнут на волю, оставляя меня в полном одиночестве. Вильгельм хоть и пытался отшучиваться, но и на его лице уже виднелась скорбь. Он вдыхал свежий, морской воздух. Ему хотелось, как можно скорее сообщить о своём решение, но он не знал, стоит ли в эту чарующую ночь портить отношения с близким ему человеком, но политика была важней. -Аделаида, я подобрал для тебя прекрасную кандидатуру. Граф де Понтье сможет стать для тебя опорой и сыграть не малую роль в… Гермиона уже не слышала последующих слов, она даже не из этого века, как объяснить, что всё это ошибка. Как избежать этой участи, когда твоё сердце расколото на части. И есть ли вообще смысл противиться? Быть может, ты навечно попала в эту реальность, и нет дороги назад. Туда где всё кричит о прошлом, там где ждёт ненавистный супруг, ей до жути не хотелось вновь почувствовать его ярость, лучше этот неизвестный граф, чем вновь пытки и истязания. Но почему тогда сердце предательски стучит, а перед глазами не Рон, а колдун с серебристыми, как сталь глазами? Гермиона чувствовала соленый запах ветра, вспоминала вновь убитых друзей, но здесь, боль была незаметной, или быть раны и впрямь имеют свойство затягиваться? Она не заметила, как вновь осталась одна. Её плеч, как и в тот раз, коснулась грубая ткань плаща, и его аромат смешался с запахом моря. - Не грусти в эту ночь, светлый ангел, Не грусти, всё пройдёт, словно сон, Утолю, я печаль твою сладким: Только грешным и терпким вином. Арманд склонившись над ней, взял ее руку и поцеловал ладонь, его губы скользили по нежной коже, пока он не отыскал взволнованно пульсирующую жилку. - Вы прекрасны,- отстраняясь от девушки, прошептал маг, не понимая, что говорит сейчас с супругой своего потомка. – Я могу помочь, прекратить твои кошмары. Его слова заставили грифиндорку вздрогнуть и напрячься всем телом. - Откуда? - Я это могу знать?- завершил за неё предложение маг. Лёгкий кивок, и мужчина, усмехнувшись, подошёл чуть ближе. Их губы соприкасались, он, словно демон, искушал, заставлял подчиниться. - Я чувствую твою боль. Осторожно приобняв её за талию, он поцеловал её в губы. Медленно. Осторожно. Будто боясь спугнуть, но девушка тонула в этих ощущениях, забывая себя.