They're dead outside. They're alive inside.

Он слышит тихий стук сапог по кафельному полу и шуршание колес продуктовой тачки, раздающиеся среди стеллажей. Звук перезаряжаемого пистолета звонко раздаётся в воздухе и растворяется в тягучей тишине. Стайлз видит ещё одну восставшую, притаившуюся за стеллажом с газировкой, но она совсем не заботится о укрытии, смахивая несколько бутылок, когда протягивает руку к полке в качестве опоры. Изо рта тячёт липучая смоляная жидкость, капая на пол. Звук каждой капли эхом отдаётся по помещению. Тихое рычание нарастает, гремя где-то в груди. На мёртвой грязное рваное платье с подсохшими потемневшими пятнами крови. В глазах лишь голод, затмевающий размытые зрачки. Раздаётся выстрел, прорывая паутину сомнений. Девушка набрасывается на добычу, протягивая руки к плоти, рыча, скалясь. Солдат отталкивает её и, разворачиваясь на пятках, застывает. Перед ним ещё один "гниляк" с короткими спутанными волосами и расстегнутой клетчатой рубашкой, под которой видна рваная футболка с символом Бэтмена. Губы солдата дрожат, рука с пистолетом опускается и раздаётся громкий всхлип. Стайлз времени не теряет. Он ударяет солдата головой о угол полки, ещё раз, ещё раз, пока не слышится хруст черепа, пока багровая тягучая кровь не окрашивает золотистые длинные волосы. Солдат падает на пол, роняя пистолет, и последнее, что он видит - это безжизненное, не чувствующее ничего, кроме голода, лицо зомби. Стайлз расковыривает грязными ногтями дыру, стараясь сделать её побольше, потому что пальцы не пролезают, не могут дотянуться до лакомства. Вторая "гнилячка" приземляется рядом с ним, глухо ударяясь коленями о пол, с нетерпением протягивая руки к еде. Он даже не замечает, что солдат оказался девушкой, его это не волнует. Не волнует ничего, кроме ощущения хрустящего под зубами кусочка мозга в рту. Мясо свисает с уголка губ, но он не может остановиться, протягивая руки к дыре в голове, с противным хлюпающим звуком нащупывая лакомство. Онголоденголоденголоден. И он хочет ещё. *** - ...айлз! Стайлз! - пальцы крепко держатся за воротник докторского халата, впиваясь ногтями в белоснежную ткань. - Стайлз! - перед глазами туманное марево, ресницы несколько раз взметаются в попытке привести зрение в порядок. Взгляд мечется по полу, натыкаясь на дорогие кожаные ботинки доктора, который стоит перед ним, держа его за плечи, сжимая пальцы на мятой больничной футболке, пытаясь привести в норму. - Всё в порядке, - осторожно говорит доктор и ослабляет хватку. - Хорошо. Стайлз судорожно выдыхает, отрывая взгляд от пола, поднимая голову. Тело бьёт заметная дрожь. - Опять случайные воспоминания? - доктор опирается руками о стол, всматриваясь в бледное лицо перед ним, мысленно отмечая улучшения. - Они всё ярче, - Стайлз прикрывает глаза, теребя руками край больничной футболки, приводя мысли в порядок. - Хороший знак, когнитивные контуры снова работают, - мужчина что-то быстро чиркает в блокноте и замечая непонимающий взгляд пациента, поясняет: - Типо перезагрузки компьютера. - И это значит, что я не готов? - в вопросе нескрываемая надежда на положительный ответ. Глаза изучают бледные ледяные руки, комкающие подол футболки. - Наоборот. - Но я не чувствую, что готов. Пожалуйста, пожалуйста, просто, блять, скажи, что не выпустишь меня отсюда никогда. - Значит, готов, - доктор быстро смотрит на Стайзла, снова возвращаясь к записям, - раз чувствуешь. Блять. - Ты можешь идти. Советую начать собирать свои вещи, - уголки губ мужчины дергается в ободряещей улыбке. Как ни странно, Стайлзу она не помогает. -*- На сеансе терапии круг всё тех же лиц. Бледных, бесцветных и ничего не понимающих. Он видит их постоянно. Видит, узнаёт, еле улавливает имена, приводя память в чувства. Одни и те же тексты из одних и тех же уст. Одинаковые истории. - Мы охотились, - Стайлз давится этим словом, словно оно попало не в ту глотку. Охотились. Как хищники, - в том супермаркете. И... И я до сих пор вижу, - слова рассыпаются на языке, теряются в пустых мыслях, в многочисленных воспоминаниях, - вижу всё, что с ней сделал. Так ярко. Так красочно. Солнечные волосы, которые он сжимает в кулаке, когда расшибает её череп о полку стеллажа. Ещё раз. И ещё раз. Оглушающий хруст. Длинные пряди покрываются бардовыми кляксами. Волна дрожи пробирает до кончиков пальцев. Он продолжает говорить: - Я заслужил. Заслужил эти воспоминания. Наверное. Он не уверен ни в чём. Как малое дитя. Убившее и сожравшее человека. Консультант откидывается на спинку стула, сжимая переносицу пальцами. По его лицу можно прочитать только одно слово - "заебало". Осточертела эта работа. На поцарапанном бейджике каллиграфическим почерком выведено имя. "Стив". Что ж, Стив. Ты выбрал хреновое дело по жизни. Консультант почесывает щетину и разводит руки, привлекая внимание небольшого круга: - Я понимаю, что вы все переживаете. Но в это воскресенье вы наконец увидите своих родных! Контактные линзы и грим скроют все последствия болезни, - Стив дежурно улыбается. - Стайлз. Кого бы ты хотел увидеть в первую очередь? - Моего отца, - слова вылетают прежде, чем он их обдумывает и волна нежности накрывает сознание. Отец. Любимый и такой родной. С морщинками у глаза, теплой улыбкой и кофейными пятнами на форме. Интересно, он до сих пор шериф? Стайлз позволяет себе на секунду приподнять уголки губ, будто замечтавшись. - Ну, давайте закончим, как обычно, - Стив явно не хочет отнимать время от своего обеденного перерыва. Все берутся за руки и монотонно скандируют по памяти: - Я болен синдромом частичной смерти. И я не виноват в том, что сделал. Стайлз закрывает глаза, вдумывается в слова, которые они повторяют каждый день, на каждом сеансе, в надежде, что станет легче. Легче почему-то не становится.