Порт превращается в цирк, в восточный базар и праздник. Моряк, не видевший моря, в воде не тонет. Все, что мы отнимали у Бога, вместилось в фразу, с ней переспал весь город, имен не помнят. Это становится чем-то обыденным, доступным каждому оборванцу, за это больше не платят ни кровью, ни жаждой жизни. Капитанские рубки, карты, составление буквенных комбинаций… Вот номер дежурной смерти — потом свяжись с ней. © Кот Басё.
Из темноты, плотной и обволакивающей, наконец-то без сновидений, Тихонова выдернул стук в дверь, сменившийся противной трелью звонка. Резко открыв глаза, они прислушался к шуму в коридоре, потом нехотя поднял отяжелевшее, непослушное спросонья тело и вышел в прихожую. Низкий голос Майского, раздался неожиданно, видимо майор устал стучать и решил перебудить соседей как минимум трех этажей. — Тихонов! Иван! Вместо ответа Иван слегка распахнул дверь, не намереваясь пропускать в дом бывшего коллегу. — Чего случилось? — Ты что там делал-то? Я битый час тут стучу, ору, а ты! — Спал я. — Ну ты… — Майский вздохнул и покачал головой. — Ты телефон где посеял? — А с чего такая забота? Я больше не сотрудник ФЭС, — Иван, поправив съехавший плед, зевнул. По ногам тянуло, ему хотелось как можно быстрее завершить неприятный разговор и лечь досыпать. — Петрович велел тебя прове… — Проверил? Вот он я, жив-здоров. Всего хорошего, — скатившись практически до хамства Тихонов закрыл за собой дверь. И впервые за много лет подумал, что неплохо бы поменять квартиру, переехать в другой район. Решив, что займется этим вопросом потом, на свежую голову, уже не такой сонной, разозленной гусеницей, прошлепал в комнату и завалился на диван. Повозился, устраиваясь поудобнее, стараясь отбросить все лишние мысли. Весь мир мог подождать. На мгновение показалось, что во дворе раздался недовольный голос Майского, потом отозвалась сигнализация. Машина выехала со двора и все стихло.***
Следующее пробуждение, такое же резкое, неожиданное, случилось, по ощущениям практически сразу. Мысленно вспомнив Николая Петровича и Майского не самыми лестными словами, Тихонов все-таки поплелся на трели звонка, оставив плед на диване. На этот раз, даже не спрашивая кто, распахнул дверь и уставился прямо перед собой, не веря собственным глазам. Головой он нигде не ударялся, химикатами не дышал, но тогда как на пороге его квартиры могла оказаться Рогозина? — А… — Мне Оксана позвонила, сказала, что у вас с Кругловым произошло. Потом новости про этот теракт в метро, и ты — в самом эпицентре. Полковник говорила как будто бы спокойно, только вот детали Тихонов давно считывал безошибочно и сейчас, даже непроснувшийся, с гудящей головой и свинцовой усталостью в теле увидел ее страх. Она боялась за него. И, кажется, ей было неловко за случившееся, но в такие тонкости Иван решил не залезать. С него хватило ее взгляда — говорившего слишком много и едва заметно подрагивающих, наверняка ледяных рук. Иван был готов умереть от стыда, какой-то странной радости, щемящей то ли нежности, то ли благодарности прямо здесь, стоя перед Галиной Николаевной лохматым, сонным, в помятой одежде и разных носках. — Да вы проходите, — он шагнул в сторону, вспомнив банальные правила гостеприимства. Рогозина вошла в прихожую и вместо дальнейших объяснений притянула Ивана к себе, обнимая. — Как ты меня напугал, Тихонов. Слова, произнесенные на грани слышимости, неожиданно приятно погладили по шерсти. Не потому, что заставил волноваться. А потому что ей не все равно. Сгорающий изнутри от неловкости, удовольствия и безумной горечи — чтобы о тебе забеспокоились надо было попасть в очередную переделку, да, Тихонов? — обнял ее в ответ. Уткнувшись носом в черную ткань пальто, с капельками дождя, вдохнул, как мог глубоко аромат ее духов. Учуяв при этом запах сигарет и еще чего-то, сложно уловимого. — А чего он? — пробубнил Иван, имея ввиду Николая Петровича. Он обижался, привыкший к тому, что он второй любимый сотрудник полковника после Вали. — Уволили, пошел домой… Лег спать, потом примчался Майский, я сказал, что со мной все нормально. — Детский сад. Ну, главное, что ты в порядке. Если не против, я бы хотела поговорить. — Да, конечно, — Тихонов отстранился, прикинул, что минимальный набор чай-кофе в доме есть. Насчет еды он не заморачивался, в шкафу кажется валялись две пачки фунчозы быстрого приготовления, при желании можно было изобразить простой поздний ужин. Либо заморочиться с доставкой, правда он теперь без телефона, а значит почти без рук. Стараясь не краснеть при виде мотавшихся клубков пыли, Иван прошел на кухню, поставил греться чайник. Глянул на часы — почти двенадцать часов ночи. Самое время для еды, важных разговоров и решения проблем. «Рогозина сорвалась из Питерской командировки ради меня?.. С ума сойти… Оксанка переживала… Вот правда, стоило уйти, чтобы все резко полюбили, оценили и сказали, что я очень нужен», — чтобы чем-то занять руки, полез по шкафчикам и холодильникам, откопал ржаные хлебцы, купленные непонятно когда, банку морской капусты и два набора палочек, как раз к лапше и псевдо-азиатскому ужину в целом. Галина Николаевна, вошедшая на кухню, оглядела легкий беспорядок, неосознанно оттянула раздражающий воротник черной водолазки. — Вы как к фунчозе относитесь? Можно конечно заказать доставку… — Пусть будет фунчоза. Я не знала, дома ли ты, ничего не купила. Вместо ответа Иван кивнул, чувствуя, как горят кончики ушей. Он и правда мало что готовил, обходился готовой едой, фастфудом, кофе и соками, а есть, между прочим, все-таки ужасно хотелось. В последний раз он сам ел кажется утром и сильно сомневался, что в расписании Рогозиной имелись полноценные завтрак, обед и ужин. В лучшем случае быстрый завтрак и кофе. Пока он колдовал над коробками с лапшой и чайничком с чаем, пытался без особых жертв открыть банку с морской капустой и выложить содержимое в небольшую пиалу, полковник с кем-то переписывалась в телефоне, хмурая и сосредоточенная. Три минуты ушло на то, чтобы приготовить лапшу, потом еще две, чтобы слить воду и смешать прозрачные ниточки лапши с соусом, добавить немного соевого, посыпать сверху кунжутом, поставить на стол горячие коробочки и с довольным видом плюхнуться на стул. Стараясь ничем не показывать своего волнения, особенности момента и смущенной неловкости. Галина Николаевна убрала телефон в сторону, придвинула к себе коробочку, оценив ее содержимое, кивнула. — Выглядит вкусно. Приятного аппетита. — Спасибо, — Иван, чертыхаясь, расцепил палочки, но лапша была слишком скользкой для них, а он сам слишком неумелым пользователем. Пришлось, под слегка насмешливым взглядом Рогозиной доставать ложку и орудовать уже ею, стараясь не заляпаться в соусе. Когда с едой было покончено, они перешли к чаю, Тихонов, удивляясь с собственных запасов — нашлась стеклянная баночка с медом, золотисто-янтарным, ароматным, решил, что они могут и поговорить. — Я телефон в метро выронил, видимо. А купить новый… Не догадался. Решил, что искать никто не будет. Хотел правда вернуться туда, но вход оцепили, да и девушка… — взлохматив и без того растрепанные волосы, Иван вздохнул. Ситуация была идиотской, он чувствовал себя нашкодившим ребенком, которого собирался отчитывать строгий авторитетный человек. — Давай все с самого начала и по порядку, — полковник, обхватив чашку обеими руками, приготовилась слушать.