С Днем Рождения, Идиот

Кагеяма зашел в спортзал, глубоко вдыхая приятный аромат — в воздухе витали запахи кожаных мячей, недавно вымытого гладкого паркета и Air Salonpas, такие знакомые и ободряющие. Его не было тут несколько дней, но они показались ему целой вечностью. Хорошо, что мама позволила ему сегодня не пойти в школу, но при этом сходить на тренировку, только при условии, что Кагеяма не будет сильно напрягаться и не вымотается (она даже Даичи позвонила, чтобы в этом убедиться, вновь смущая своего сына). Но Кагеяма все равно был благодарен за возможность покинуть стены дома и заняться любимым делом — играть. Кстати, они давно не практиковались в быстрых атаках с Хинатой, и этот идиот, должно быть, уже расслабился. Большинство товарищей относились к нему на удивление снисходительно, и Кагеяма никак не мог этого объяснить. Кагеяма пришел в спортзал первым, поэтому решил вспомнить подачи, пока никого не было. Повезло, что тут было открыто, а то пришлось бы просто ждать снаружи. Но уже вскоре Кагеяма услышал знакомую болтовню и суету, смешанную со смехом и строгим голосом их капитана (а еще какими-то странными звуками удушья, словно там совершалось покушение на убийство), что значило, что в раздевалку зашел волейбольный клуб Карасуно. Кагеяма собрал мячи, которыми пользовался, и забросил их обратно в корзину. Он не мог не почувствовать какого-то морального подъема перед игрой, потому что передачи от стены жутко наскучили ему еще на второй день. Он ждал достаточно долго. Через несколько секунд дверь открылась, и первыми зашли Даичи и Суга, а за ними последовали все остальные. Все обрадовались, увидев Кагеяму (ну, разумеется, кроме Тсукишимы), и Танака подбежал к нему, хватая его одной рукой и растрепывая волосы другой. Должен же быть этому какой-то предел, в конце концов. — Танака-сан… — Наш связующий-первогодка снова на площадке! — объявил он. — И приманка возвращается в игру! Кагеяма каким-то образом сумел освободиться от его захвата, и Нишиноя усмехнулся неподалеку. Он глянул на Кагеяму, словно хотел сделать то же самое, что Танака, вот только его рост был в этом довольно-таки большой помехой. Кагеяма инстинктивно оглянулся, взглядом ища знакомый прыгающий комок энергии, но Хинаты нигде не было. Он осмотрелся получше и хотел уже было спросить, что же такого важное, черт побери, могло его задержать, когда из раздевалки вышел Асахи, подзывая их капитана: — Даичи, тебе звонят. Даичи извинился перед Такедой-сенсеем и отбежал в соседнюю комнату, чтобы ответить. Кагеяма неосознанно наблюдал за ним, уже зарабатывая плохое предчувствие. Даичи вышел через несколько мгновений, все еще прижимая телефон к уху; тут он прикрыл его ладонью и сказал команде: — Хината заболел, он сегодня не придет. Это стало причиной волны разочарованных стонов и бормотаний, прокатившихся по всему спортзалу. Но Кагеяма едва ли их слышал, пока слова все еще звенели у него в сознании. Этот идиот, этот чертов идиот все-таки умудрился заболеть. Хорошо, что он позвонил Даичи, а то Кагеяма, скорее всего, попросту наорал бы на него за то, что он совершенно безответственный и не думающий о себе болван безо всякого здравого смысла в его тупой голове. Кагеяма говорил ему, что так оно и будет, но не-е-е-т же, этот придурок был слишком упрям, чтобы прислушаться к нему. А теперь они снова не могли тренироваться вместе, и все из-за его дурацкого желания помочь ему, пускай он и знал, что это, скорее всего, навредит ему самому. И как таких идиотов вообще земля держит? — Пусть Хината подольше не появляется на площадке, Даичи-сан, — усмехнулся Тсукишима. — Не то чтобы я беспокоился за него, но если он придет скоро, король будет подавать ему в голову, пока тот не умрет, а я потом отскребать полы не собираюсь. — Чего?! — Кагеяма вернулся к реальности и резко повернулся к нему с убийственным сверканием в глазах. — Может, он не тронет больного человека, — предположил Ямагучи. — Хината сказал, что это предположительно где-то на неделю, — вставил Даичи. Что-то в груди Кагеямы сломалось и зажглось одновременно, а желание придушить Хинату собственными руками стремительно набирало обороты. — Ты так думаешь? — спросил Нишиноя Ямагучи, тихо хихикнув. — Да, он здесь, — сказал Даичи в телефон, посмеиваясь. До Кагеямы дошло, что говорил капитан о нем. — Не волнуйся об этом, просто поправляйся поскорее. И звони нам, если что-то понадобится, ладно? — Даичи ухмыльнулся, услышав ответ Хинаты, и повесил трубку. Почти все обратили свой взор на Кагеяму, уже приблизительно понимая, о чем тот думал. И ему очень не нравилось такое внимание. — Это не… — Что ж, давайте начнем? — вмешался Суга прежде, чем Даичи успел сказать что-нибудь. — Хината снова вернется к тренировкам, когда поправится, но мы не будем валять дурака, пока его нет, верно? — на мгновение воцарилась тишина, но команда быстро нашлась с ответом: — Осу! — прокричали Карасуно, чуть менее опустошенные второй потерей игрока подряд, расходясь для разминки. — А если он вскоре не поправится, мы его заставим! — завопил Танака, вызывая несколько одобряющих кивков и криков. Заниматься самобичеванием по поводу произошедшего у Кагеямы времени не было, так как началась тренировка. * * * Сегодня все было на удивление легко (опять же, возможно, потому что мать Кагеямы ранее позвонила Даичи), но Кагеяма все равно немного выдохся к тому моменту, когда они закончили. Эти несколько дней под домашним арестом ничуть не поспособствовали его физическому состоянию. Но подобная нега все равно была приятной, как что-то неотъемлемое и совершенно естественное, Кагеяма нуждался в ней и наслаждался этим чувством. Он уже хотел было пойти переодеться, как кто-то мягко потянул его за руку — значит, явно не игрок — привлекая его внимание. Кагеяма повернулся и увидел стоящую напротив него Киеко, с секундомером и какими-то бумагами в одной руке и с какой-то маленькой бумажкой в другой. Она протянула руку, предлагая ее ему. Кагеяма нахмурился, принимая бумажку и изучая ее, не совсем понимая, чего она хотела этим добиться. — Э-э, что это такое? — спросил он, пребывая в полнейшем замешательстве. Она чуть наклонила голову, словно была удивлена услышать этот вопрос. — Адрес Хинаты, — ответила Киеко спокойным и собранным голосом. Дыхание Кагеямы, которое он так старательно пытался выровнять, снова нарушилось. Бумажка, казалось, обжигала его кожу, внезапно оказавшись тяжелее и тверже. — Почему вы дали его мне? Зачем он мне? — поинтересовался Кагеяма, все еще пытаясь понять ее намерения. Киеко же вовсе не казалась поставленной в тупик, она словно объясняла что-то ребенку. — Хината попросил у меня твой, когда ты болел, — сказала она ему, развернулась и ушла, оставив шокированного Кагеяму под сеткой. Он снова посмотрел на адрес, вспоминая то, как Хината пояснил ему, что это Киеко сказала ему, где он живет. Но с чего Киеко решила, что Кагеяме нужен был его адрес? Не то чтобы он собирался навестить его или что-то в этом роде. Кагеяма сложил бумажку и засунул в карман, качая головой и отправляясь в раздевалку. Он вскоре об этом забудет, а сейчас его целью было как можно скорее добраться до дома, чтобы его мать не подумала, что он слишком много тренировался. Обычно общаться с ней было легко, но если она злилась… Кагеяма не собирался рисковать волейболом, ни за что. Слишком опасно и слишком важно. И все же, он не мог удержаться и непроизвольно мял бумажку в руках снова и снова на пути домой, чувствуя, как ее шероховатая поверхность будто чуть покалывала его пальцы. * * * Мать Кагеямы, похоже, задерживалась на работе, поэтому он просто съел первое, что нашел в холодильнике, принял душ и поднялся к себе в комнату. Первым делом его внимание на себя обратил мяч, лежавший на его подушке. Кагеяма рухнул на кровать, взял подарок в руки, крутанул его и снова осмотрел. Даже после всех этих дней ему все еще не верилось, что он действительно держал его — подарок от команды. Он казался теплым, когда Кагеяма к нему прикасался, теплым и приятным, пах свежей кожей. Разумеется, Кагеяма помнил ту ночевку, когда он останавливался у Хинаты, потому что это, пожалуй, смущало его похлеще любого другого события из жизни, что он мог припомнить (ну, по крайней мере, до его последнего дня рождения), но он никогда бы и не подумал, что Хината действительно организует для него поздравление и приготовит подарок, еще и такой символичный. Он не выглядел достаточно организованным человеком, и Кагеяма чуть все не испортил своей болезнью, но все обернулось хорошо. Нет, даже лучше. Очевидно же, я подарил бы тебе что-то намного круче. Как оказалось, Хината нисколько не преувеличивал. Кагеяма посмотрел на изголовье кровати, где стояла фотография в рамке. Он протянул руки и осторожно взял ее, изучая атмосферу запечатленного события. Это тоже было с его дня рождения — фотография их команды, которую они сняли незадолго до того, как всем пришлось разойтись по домам. И, что ж, на фотографии творился полный хаос — типичные Карасуно. Кагеяма сидел на кровати по центру, крепко сжимая мяч в руках, неосознанно к нему прижимаясь, и улыбался, Бога ради. Кагеяма действительно не знал, что он умел вот так улыбаться — не пугая никого до смерти. Его это шокировало, когда он увидел фото впервые. По ощущениям походило на то, словно он смотрел в зеркало, а отражении видел кого-то другого — это было странно и необычно, но… любопытно. Правее на фотографии сидел Хината, весь счастливее некуда, то ли улыбаясь, то ли крича. Рядом с ним сидел Асахи, мягко усмехаясь и пытаясь увернуться от руки Хинаты, которая так и норовила шлепнуть его по лицу. Даичи сидел с другой стороны от Кагеямы, ругая Танаку; похоже, он наклонился, чтобы заставить его прекратить делать… какого черта он бы там ни делал. Суга как обычно мирно улыбался, неловко хихикая и хлопая Даичи по плечу, чтобы слегка успокоить его (уж если кто и был на это способен, то Суга). Ямагучи сидел за ним, смеясь над ситуацией, а Тсукишима расположился рядом с ним, прикрыв лицо ладонью и сидя там с его обычным выражением что-я-тут-вообще-забыл (его лицо из-за ладони было видно не полностью, но скорее всего, таким оно и было). Хотя, также казалось, что он изо всех сил пытался подавить издевательский смешок. Ячи и Киеко были позади в середине. Ячи широко улыбалась, показывая знаки победы (V) обеими руками, да и Киеко не сдержалась и невинно усмехнулась, подставив Кагеяме рожки. Танака с Нишиноей были на полу (кто бы мог подумать), и либеро хохотал во всю мощь, пытаясь не упасть на спину и пнуть Танаку одновременно; тот сидел перед ним, пинаясь в ответ, но его лицо явно говорило о том, что он уже увидел реакцию Даичи на их разборки и слегка попятился, желая скрыться от гнева их капитана. Кагеяма целиком и полностью его понимал, но это все равно была вина Танаки. Когда он впервые увидел это фото на камере мамы, он предложил его переснять, но она просто подмигнула ему и спустилась вниз, чтобы загрузить его на компьютер. Тем не менее, Кагеяма не пожалел, что они оставили именно этот снимок. В нем так хорошо сохранилась та самая атмосфера, что каждый раз, когда Кагеяма на него смотрел, он вновь оказывается в том дне, окруженный своими друзьями и находящийся в ошеломленном состоянии. Фотография так хорошо охарактеризовала Карасуно, что ему слабо верилось в то, что можно было вот так коротко передать все, что происходило с ним с его вступления в старшую школу — тем не менее, он держал тому доказательство прямо в своих руках. Черта с два он об этом кому-нибудь расскажет, но эта фотография стала любимой для Кагеямы. Он задумался, почему же так сильно на все это реагировал, но в то же время понимал, что иначе и быть не могло. Кагеяма перешел в старшую школу без далеко идущих надежд относительно своей новой команды и одноклассников, решительно настроенный сфокусироваться на собственных тренировках, получить больше опыта и улучшить свои навыки, а в итоге все пошло не по плану, и теперь он все время получал новые. Но попасть в такую команду было хорошим сюрпризом. Играть стало легче и приятнее, Кагеяма горел еще большей мотивацией выложиться по полной в каждое движение, проделанное, чтобы ухватить очередное очко для своих товарищей. Если в средней школе ему приходилось работать с ними, в этом случае ему того хотелось. И это практически до неузнаваемости изменило весь процесс в лучшую сторону. Несколько поспешные выборы Кагеямы оказались лучшими выборами, что он сделал за всю свою жизнь. Кагеяма провел пальцами по силуэтам на фотографии и остановился на лице Хинаты. Кагеяма наклонил голову, разглядывая его получше и пытаясь собрать в кучу все, что вертелось в его голове за последнее время, что было довольно-таки сложно. У него на самом деле были весьма смешанные чувства к Хинате, и это не изменилось, но после его дня рождения они… словно перемешались по-другому. Все началось, когда он только увидел его физические способности; но тогда оказалось, что и страсть к победе в Хинате горела ярче, чем в любом человеке, что он встречал раньше, и это его удивило, даже заставило немного проникнуться к нему уважением. И мало того — Хината был к тому же устойчив к поражениям: он мог встать на ноги и двигаться дальше с еще большей решительностью. Он действительно был достоин его пасов, пускай его основные навыки были дерьмовые, и это мягко сказано. Но это можно было натренировать, этого можно было достичь. Еще больше Кагеяму шокировало то, что Хината действительно заставил его сделать пас за спину — он на самом деле боялся делать это со времен последней игры с Китагавой Даичи. Нет, он был в ужасе. Но этот чертов идиот прыгнул, даже не зная, отдаст ли он ему свой пас, и закричал, прося мяч. Фраза Я здесь стала последней каплей, потому что в тот момент включились рефлексы Кагеямы — он знал, что у сетки его ждал атакующий. Ноги повернулись сами, и он сумел сделать хороший пас, хотя, сам на себя после этого разозлился. А то, как они провернули быструю атаку… Да, вот уж действительно магия. Верно, Кагеяма сказал ему не следить за мячом, но кто вообще может додуматься пойти в атаку с закрытыми глазами?! Сначала Кагеяма думал, что Даичи так пошутил. И Хината выглядел настолько по-детски счастливым, восхищаясь пасом, ощущением в его ладони и чем-то там еще, Кагеяма даже не помнил. Его добило, когда Хината сказал, что у него не было выбора, кроме как довериться ему, и ведь он не бросил эти слова на ветер — он так и поступил. Кагеяме казалось, что он никогда не поймет, что же толкнуло его так далеко, что могло заставить его прыгать так высоко, не зная, прилетит ли туда мяч, сможет ли он провести съем, справится ли связующий со своей работой. Но теперь, похоже, до него все-таки медленно доходило. Потому что он верил Хинате, он абсолютно ему доверял — и это было невероятно странное и глупое для него чувство, но сколько бы Кагеяма ни пытался зарыть его где-нибудь в глубине своего сознания, это не срабатывало. Но пока оно останется за границами его разума, он мог с этим жить. К счастью, Хинате никакие объяснения не требовались. Б-З-З-З-З. Б-З-З-З-З. Кагеяма чуть не забыл, что у него есть телефон, когда тот завибрировал в тишине, и он вздрогнул от внезапного шума. Он подумал, что это, возможно, была его мать, звонившая с работы, чтобы предупредить, что она задержится, потому что кто еще мог позвонить ему так поздно? Кагеяма положил фотографию и мяч между подушкой и стеной, поднялся и подошел к столу, подхватив мобильный и рухнув назад на кровать, даже не глядя на экран и принимая звонок. — Да? — АПЧХИ! — Кагеяма едва не уронил мобильник на пол, глаза его распахнулись, но успокоился он быстро. Может, он уже привык к этому. Кто-то засопел на другом конце линии и глубоко вздохнул, выравнивая дыхание. — Извини, — пробормотал он, и первые несколько секунд Кагеяма даже не мог понять, чей это был голос. Но этот чих он не мог спутать ни с чьим другим, Кагеяма был знаком с ним ближе, чем ему того хотелось. — Хината? — спросил Кагеяма, немного сбитый с толку. С чего он ему позвонил в такое время? Неужели, простуда совсем его доконала? От этой мысли у Кагеямы в желудке что-то болезненно свернулось, потому что он все еще винил себя за то, что заразил Хинату. — Ясное дело Хината, или ты думаешь, я имя сменил? — сначала он хотел казаться раздраженным, но у него это не вышло, а вот в общем… его голос звучал из рук вон плохо, едва ли узнаваемо. — Голос у тебя ужасный, — выпалил Кагеяма, даже не подумав об этом. Но это была правда, он действительно был шокирован тем, каким он был сломленным и слабым. Словно и не принадлежал Хинате вовсе. — Спасибо, лучик света в темном царстве, — Хината кашлянул, но тут же продолжил. — Подбодрил, нечего сказать. — Ты в порядке? — вопрос вылетел изо рта Кагеямы прежде, чем тот успел его осознать, потому что он был самый важный. Кагеяма лишь надеялся, что Хината не был в состоянии, чтобы дразнить его по этому поводу. Мяч откатился ему под бок, и Кагеяма положил на него руку, осторожно проводя пальцами по линиям. — А по мне похоже, что я в порядке? — усмехнулся Хината, и Кагеяма поморщился; его голос казался настолько полным боли, что у него что-то сжалось в груди. — Но могло быть хуже, правда. Бывало и хуже, — он снова засопел. — Я просто хотел извиниться, — он, похоже, еще и спать хотел, что было неудивительно. — За что? — ну, Кагеяма за многое ненавидел Хинату, но последнее время ничего подобного не случалось? Они давно уже не виделись, и Хината пришел к нему, чтобы вместе отпраздновать день рождения, так что… Да Кагеяма и в принципе-то никогда обид не держал и подолгу на него не злился, даже когда он его реально бесил и приводил к парочке-другой покушений на убийство. Хината действительно умел выводить его из себя, но все-таки не до степени приведения тех покушений в жизнь. По крайней мере, пока. — За то, что не пришел на тренировку, — смущенно пробормотал Хината. — Я был там вчера, надо было тебе прийти на день раньше! Кагеяма усмехнулся. Хината был невероятно наглым и прямолинейным даже когда болел. — Если бы ты вчера не пришел в школу, может, тогда и не чувствовал бы себя так дерьмово. Не я же виноват в том, что ты мозгами не умеешь пользоваться. — Я ведь подхватил эту простуду от тебя, знаешь ли! — прокричал Хината, и все затихло. Он был прав. Губы Кагеямы сжались в узкую линию, а рука замерла на мяче, голова чуть поникла. Скулы чуть поднялись, сузив глаза, и он поморщился. Кагеяме вовсе не требовалось еще одно напоминание об этом. Он слишком хорошо знал, что это была его вина. Он ведь все-таки мог выпинать Хинату из своего дома, но не сделал этого, и теперь тот заболел. А все потому, что иногда сила воли и самоконтроль подводили его в самые худшие моменты. — Эй, забудь об этом, — голос Хинаты звучал успокаивающе и… больше в манере Хинаты. В нем слышалось искреннее сожаление, хотя, он все равно не мог забыть его предыдущую реплику. — Кагеяма? — он казался обеспокоенным, и Кагеяму просто поразило то, насколько один человек мог быть самоотверженным. — Э-это я должен извиниться, — выдавил он, все еще не до конца веря, что он на это способен. — Ты же действительно заболел из-за меня. И это я виноват в том, что… — Ты и правда такой идиот? — перебил его Хината, словно услышав что-то совершенно нелепое. Кагеяма хотел настоять на своем, но не успел. — Думаешь, я не знал, что мог подхватить простуду? Думаешь, я жалею о том, что пришел к тебе и помог? Ты смеешь думать, что я пожалел о том, как мы все это организовали и пришли к тебе командой? — его сонный голос, наверное, делал вызывающий тон несколько смешным, но точно не для Кагеямы. — Обычную простуду я переживу, ничего такого в этом нет. Но у тебя никогда не было вечеринки на день рождения, правда? Э-э, ну, это тоже не была вечеринка, но это ты заболел и изменил наши планы. В следующем году мы сделаем что-то получше, покруче, чтобы смогли прийти все второгодки и… — Хината, — Кагеяма прервал его, игнорируя тот факт, что ему этого не хотелось. Его пальцы прижались к мячу, чуть надавливая на него, пока ладонь лежала прямо на надписи Хинаты на верхушке. Ком в горле мешал ему говорить, поэтому Хината спросил его первым: — Да? — теперь все казалось еще более неловким и глупым, но Кагеяме следовало перетерпеть, ведь он и правда был обязан Хинате всем этим. Ему нужно было лишь показать, что ему понравилось все, что тот для него сделал, что это было очень важно, абсолютно неожиданно и просто невероятно. Надо было каким-то образом дать ему знать. Не говоря всего этого вслух. — В следующий раз, когда ты заболеешь из-за меня и своего бараньего упрямства, я смешаю все таблетки, что найду, и заставлю тебя их выпить, — Хината притих на мгновение, а потом внезапно разразился странной смесью кашля и смеха, приводя Кагеяму в еще большее замешательство. — Т-ты пытался, Кагеяма, — Хината все еще хихикал, и Кагеяма почувствовал, как нагрелись его щеки, и он покрепче ухватил телефон. Разумеется, вышло хреново, ведь Хината изо все сил старался сделать так, чтобы Кагеяме казалось, словно он ступает по горящим углям. — Заткнись, придурок! — сказал он ему, пытаясь окрасить свой голос какой-никакой злостью. Хината хихикнул еще пару раз и замолчал, снова чихая. — Извини. Выпил таблетки недавно. Наверное, действовать начинают, — Хината пробормотал что-то еще на каком-то фоновом шуме. И все же, казалось, у него там было довольно… тихо? Кагеяма был в доме Хинаты только однажды, и если у него была еще и младшая сестра, он представлял их хозяйство довольно шумным. А еще Кагеяма жалел их родителей. Всей душой жалел. — Все уже спят? — спросил он, мысленно ударившись головой о воображаемую стену. Почему он вообще спрашивал его о таких вещах? Какого черта ему было до этого? — Не-а, они задержались у нашей тети, — зевая, объяснил Хината. Кагеяма поразмыслил над этим. Хината был таким неуклюжим и безответственным, что он задумался, а сможет ли он вообще о себе нормально позаботиться. Нет, нет, он же не был ребенком, в конце-то концов, конечно, сможет. Кагеяма услышал какой-то грохот и звон, и Хината, похоже, упал, тихо ворча. — Что там происходит? — спросил Кагеяма, когда все затихло. Хината что-то простонал, поднимаясь и подбирая что-то с пола. — Упал, — сказал он. — Это я слышал, — раздраженно парировал Кагеяма. — Не заметил коробку с вареньем от бабушки. — Как ты мог не заметить целую коробку? — спросил Кагеяма, словно выговаривая его. — Не недооценивай мою мощь! — вздохнул Хината, определенно, вернувшись в кровать; голос его стал спокойнее и тише. — Кагеяма? — казалось, он проверял, а был ли тот все еще на линии. — Да? — Не приходи ко мне, — Кагеяма чуть не подавился; насколько же Хината был самоуверенным! — С чего бы это я к тебе пришел? — задумался он, пытаясь выровнять голос, и все равно чувствуя, как его сердце забилось быстрее. — Хе-хе, не знаю, просто в голову пришло, — захихикал Хината. Скорее всего, таблетки и впрямь начали действовать. Кагеяма выдохнул, одной рукой положив мяч себе на колени. — Тебе надо спать, если хочешь быстрее выздороветь и снова поиграть. Ты уже, наверное, и как атаковать забыл. — Да, да… — пробормотал Хината, а потом внезапно добавил. — В смысле, спать я пойду. А атаковать я все еще умею, такие вещи просто так не забываются, Бакаяма, — глаз Кагеямы дернулся, когда он подавил поток раздражения, но в то же время, это чувство ему понравилось. Это было одной из тех вещей, что он ассоциировал с Хинатой, что-то ободряющее и всегда напоминающее ему о том, что все изменилось, когда он перешел в старшую школу. Это было приятное, покалывающее раздражение, к которому Кагеяма уже привык. И он точно мог с этим жить. — Просто иди спать уже! — сказал ему Кагеяма, уже не ожидая ответа, но Хината все равно пытался что-то промямлить. Этот идиот заснет с телефоном под щекой, насколько он мог быть рассеянным? — И у меня теперь на какое-то время иммунитет к простуде, чтоб ты знал, — сердце Кагеямы остановилось, когда до него дошло, что он сказал это вслух, но в телефоне все было тихо; он лишь еле слышал ровное дыхание Хинаты, эхом разносившееся по комнате. Оно смягчало и облегчало атмосферу, принося воспоминания о той их ночевке после того, как Карасуно решили поздним вечером посмотреть ужастик (ну, не Карасуно, а Нишиноя, и понравился фильм только им с Танакой). Он предпочтет проглотить волейбольный мяч, нежели признаться в этом кому-нибудь (даже принять это самому было достаточно тяжело), но он действительно чувствовал себя надежно, пока спал спина к спине с Хинатой. В безопасности, тепле и будучи нужным. Кагеяма чуть покачал головой — думать об этом было все еще неловко. Он уже хотел было повесить трубку, как услышал слабый вдох и мягкий, успокаивающий голос Хинаты. — Спокойной ночи, Кагеяма. Кагеяма почувствовал, как потянулись наверх уголки его губ, и сумел вовремя сдержаться. У него все еще была репутация, которую нужно было поддерживать. — Спокойной ночи, Хината. Но хотя бы в этот раз, он скажет это вслух. * * * Кагеяма поставил фотографию в изголовье кровати, напротив подушки, и улегся, ныряя под одеяла и держа мяч в руках. Он повернулся на бок, облокотившись на левую руку и круча мяч правой. Десять слов, характеризующих его, десять подписей, десять друзей, которые впервые пришли поздравить его с днем рождения. Если бы он мог путешествовать во времени и сказать Кагеяме двух или трехгодичной давности, что он вступит в потрясающую волейбольную команду, заведет друзей и получит от них подарок на день рождения, тот Кагеяма из прошлого назвал бы его сумасшедшим, проигнорировал и ушел. Что, разумеется, не было бы удивительно. И все же, было приятно это осознавать; так ошеломительно и неожиданно, что прежде, чем он окончательно примет это, пройдет какое-то время. Но у Кагеямы все еще были целых три года впереди — третьегодки и второгодки покинут школу раньше, и без них команда будет уже другой, но они все будут двигаться дальше, как и он. У него все еще был раздражающий Тсукишима, которого надо было во всем обойти, даже в блоках; Ямагучи, которому надо было помочь с техникой (хотя, тот, похоже, неплохо справлялся и сам) и Хината, за которым надо было приглядывать. Они придумают еще больше быстрых атак, чтобы оппоненты никогда не смогли догнать их и победить. Кагеяма собирался целиком отдаться этим трем годам, он собирался вложить в них все и многого добиться. Бесполезных усилий не бывает, их никогда и не было, и теперь у него была целая команда, с которой он мог это доказать. Кагеяма не подведет их ни при каких обстоятельствах, он любой ценой удостоверится, что они зайдут так далеко, как только возможно, попадут на Национальные и даже дальше, потому что пределов не существует — ты можешь лишь сам их себе обозначить. И они смогут победить любую команду, пока будут достаточно заниматься и тренироваться. Это не была мечта или что-то в этом роде, это была цель. И Кагеяма был решительно настроен ее достичь. С невероятной преданной командой, поддерживающей его. Вороны созданы для полетов. И они воспарят выше любых небес — вместе.