С Днем Рождения, Идиот

Когда Кагеяма проснулся снова, снаружи уже начинало смеркаться, но еще было не слишком темно. Он потер глаза, чувствуя прохладное прикосновение своих пальцев к теплым векам. Должно быть, жар еще не совсем спал. Кагеяма вздохнул. Он не знал, чем заняться, все еще чувствовал себя не очень хорошо, но спать больше он уже не мог. Может, ему следует пойти и поделать передачи от стены? Скука его убивала. Головная боль его убивала. Тут еще и его мама ушла за тортом. Чертовски крутой получился день рождения. Не то чтобы он ожидал вечеринку или что-то в этом роде, но по крайней мере вкусный ужин с обезболивающими для его чертовой головы явно не помешал бы. Кагеяма снова закрыл глаза, пытаясь разобраться с его запутанными мыслями и решить, что теперь делать, и тут он услышал какие-то звуки и суматоху внизу. Его уши непроизвольно дрогнули, он нахмурился. Кагеяма не мог ничего понять — его мать не могла быть настолько шумной. Отец не мог вернуться из командировки так рано. Так что же там творилось? — Рю, перестань его нюхать, твои слюни тут уже повсюду летают! Сердце Кагеямы пропустило удар. Не может быть. — Можете вести себя тише? Вдруг он еще спит? Да черта с два. Кагеяма резко сел, пытаясь осознать, что происходит. Что они тут забыли? Почему они пришли? Именно сегодня, когда он был болен, еще и в день его рождения. Они не могли об этом узнать, Кагеяма никому не рассказывал. Хотя, существовала определенная вероятность, что… Мама. Кагеяма раздраженно рыкнул и закрыл глаза, снова падая на спину. И что ему теперь делать? Начнем с того, что его простуда была заразна, разве они этого не знали? Кагеяма не был уверен, действительно ли они пришли из-за его дня рождения, но это все равно была самая логичная причина. Но с другой стороны… он ведь хотел, чтобы кто-то составил ему компанию, так? Кагеяма был болен, страдал от скуки и… одиночества. На его собственный день рождения. Разве не об этом говорил Хината? Полагаться на команду за пределами площадки и всякое такое? Но он не знал, как проводить подобные празднества, как обращаться с гостями или… да он вообще ничего не знал. И он определенно не хотел, чтобы они заболели из-за него (пускай он и пытался убедить себя, что эта не была его главная причина). Может, самым безопасным вариантом для него было все-таки притвориться спящим. БА-АМ! Кагеяма резко дернулся наверх, чуть было не взлетев к потолку от удивления и внезапного удара двери перед ним. Первым делом он заметил голову его самого маленького сенпая, мелькающую в проеме и явно пытающуюся загородить всех остальных позади него. Он подпрыгивал на месте, прямо как волейбольный мяч; даже его прядь волос над лбом подходила к описанию. Кагеяма мельком увидел Даичи, который никак не мог успокоить либеро (что было неудивительно, ведь в коридоре было очень много народу). Но центр его внимания тут же сместился, когда ближе к дверному косяку мелькнула знакомая копна ярких оранжевых волос, пытающаяся пробраться в комнату через Танаку и Тсукишиму. — Проснись и пой, спящая красавица! — выкрикнул Нишиноя, забегая в комнату и впуская всех остальных. Танака догнал его, не успел Кагеяма даже моргнуть. — Мы зажжем это место! — заорал он, потрепав друга по спине. — Верно, Ноя-сан?! — Нишиноя яростно закивал и посмотрел на Кагеяму с чистым возбуждением и нетерпением на лице. Тем не менее, за ними стоял кое-кто еще, и его взгляд тут же заставил Кагеяму выпалить: — А мне кажется, Даичи-сан собирается зажечь вас, Танака-сан, Нишиноя-сан. Парочка внезапно замерла, улыбки у них перекосились самым нелепым образом, на лицах отразился животный страх. Кагеяма изо всех сил постарался подавить смешок. Даичи был без преувеличения пугающим в гневе, и в кои-то веки капитан злился не на него. И все же, он не смог сдержаться и сделал непроизвольное глотательное движение, случайно заглянув ему в глаза. Страшно. Танака и Нишиноя, прочувствовав опасность всеми своими фибрами, в мгновение ока развернулись и выбежали из комнаты, пригибаясь к полу, чтобы их не поймали во время побега, но ведя себя при этом удивительно тихо. — Мы поможем Асахи-сану и Суге-сану на кухне! — добавил Танака, пока они скатывались вниз по лестнице, едва ли не сбивая друг друга с ног. Даичи просто устало вздохнул и на извиняющийся манер улыбнулся Кагеяме — к счастью, безо всяких намерений напугать его. — Извини за все это, Кагеяма, — он слегка пожал плечами, словно говоря: Эти двое... — Ты хорошо себя чувствуешь? Кагеяма попросту кивнул в ответ, все еще не до конца веря в то, что почти все его товарищи по команде пришли к нему домой в его день рождения. — Почему вы здесь? — с подозрением спросил он, зная ответ. Его сознание просто отказывало его принять, он не мог все это вынести. — Не волнуйся, надолго мы не задержимся, — вставил Тсукишима, выходя из комнаты; следом за ним пошел Ямагучи, ободряюще улыбнувшись Кагеяме. С людьми сегодня явно творилось что-то неладное. — Я скоро вернусь. Они ушли, и Кагеяма не мог не заметить, как Хината сжал кулаки. — Чтобы отпраздновать твой день рождения, конечно же, — подтвердил Даичи. — Я тебя уверяю, ничего зажигать мы тут не будем, если что — я их успокою. А если тебе станет хуже, просто скажи нам, и мы уйдем. Соблазнительное было предложение, но Кагеяма догадывался, что это было невежливо. Они ведь все-таки пришли поздравить его. — Но почему? — выпалил он прежде, чем успел осознать это. Кагеяма почувствовал, как кровь прилила к его щекам, и его капитан мягко рассмеялся, и Хината улыбнулся, закрыв глаза и выглядя довольным, как черт. — В смысле, «почему?» — спросил Даичи, изучая его выражение лица, словно он был маленьким ребенком, задающим забавный вопрос. — Ты наш товарищ по команде и друг, разумеется, мы пришли справить с тобой день рождения. Если ты этого хочешь, конечно же. Если бы не Хината, который с интересом наблюдал за ним с типичным взглядом я-же-тебе-говорил, изо всех сил пытаясь сдержать свой смех, Кагеяма, наверное, так и сидел бы в своей кровати, шокированный до мозга костей, до скончания времен. Должно быть, Кагеяма выглядел нелепо — все еще в пижаме и с таким пораженным выражением лица, но реакция Хинаты вернула его с небес на землю. Карасуно или кто-то другой, терять самообладания он не должен. Они просто съедят торт, вот и все. Все эти годы Кагеяма так и справлял день рождения с родителями, устраивая небольшое чаепитие; и этот раз не будет сильно отличаться от тех, правда? Какая-то здравомыслящая часть его мозга разразилась искренним смехом глубоко внутри. И все же, Кагеяма сумел едва заметно кивнуть. Глаза Хинаты, казалось, засияли еще ярче, и Кагеяма не знал почему, но от этого у него словно что-то свернулось в животе. Даичи одобряюще усмехнулся. — Просто дай нам несколько минут, и мы поднимемся к тебе. Лучше мне посмотреть, чем они там заняты на кухне… — капитан обеспокоенно моргнул, закрыв за собой дверь и направляясь вниз. Только через несколько секунд Кагеяма понял, что в комнате остался только он один. С Хинатой. — Ты знал, — подытожил Кагеяма, пытаясь вложить хоть немного злости в свой голос, но безуспешно. У него кружилась голова от тщетных попыток найти какое-нибудь объяснение происходящему; но его попросту не существовало. Хината посмотрел на него, слегка улыбнувшись на манер я-ни-о-чем-не-жалею. — Да, знал, — признался он. — Но сюрприз того стоил, правда? Это же так потрясно, что мы можем отпраздновать вместе! Со всей командой! Кагеяма не мог не почувствовать, как маленький огонек гнева начал пробираться из его груди к языку. Так потрясно. Он же был болен! Они все могли заразиться от него! И они даже его не предупредили, ни намека не дали! И разумеется, теперь ему надо было самому со всем этим разбираться, как обычно. Кагеяма не знал, как вести себя, что говорить, как реагировать. Это было слишком… ошеломительно и неожиданно для него. А этот мелкий даже и не думал помочь ему избежать такой неловкой ситуации. Должно быть, Хината заметил, как глаза Кагеямы наполнились гневом, и на мгновение он выглядел напуганным, а потом внезапно хихикнул. Кагеяма уставился на него, подняв бровь. Хината снова рассмеялся, на этот раз громче. Кагеяма наклонил голову на бок. Какого черта с ним творилось? — И что же тут такого смешного, поделись со мной, а то я тоже хочу посмеяться, — прошипел он, посылая ему убийственный взгляд. Смешки Хинаты переросли в писк, а потом он внезапно рухнул на пятую точку на пол, пряча лицо в руках и неконтролируемо хихикая. Кагеяме хотелось придушить его на месте, и он заметил, что уголки его собственных губ дернулись вверх, не в силах противостоять заразительному смеху Хинаты, растворяющему напряженную атмосферу. Кагеяме понадобилась вся сила воли, чтобы уничтожить улыбку в зародыше, и потом он строго посмотрел на Хинату. — Что такое, идиот?! — потребовал ответа он, сжимая одеяло в кулаке. Кагеяма ощутил неукротимое желание засунуть в рот Хинаты волейбольный мяч, чтобы заткнуть его, но к сожалению, рядом у него ни одного не было. Тем временем, Хината, наконец, остановил свою тираду, вытирая слезы рукавом куртки Карасуно. Когда Кагеяма об этом подумал, они все были в куртках Карасуно, а значит, наверное, пришли сюда после тренировки. — Просто, — Хината прервал его размышления, пытаясь составить предложение. — Ты выглядишь так угарно, ты себе не представляешь! — выпалил он, снова хихикая, но более-менее сохраняя спокойствие. — Твоя голова!.. — полное ужаса выражение лица Кагеямы окончательно добило Хинату, и тот упал на бок, сотрясаясь от приступа смеха. Зеркала в комнате у Кагеямы не было (с тех пор, как он случайно разбил его, проводя передачи об стену несколько недель назад), поэтому он просто поднял руки и коснулся своей макушки, накрывая ее ладонью. Ничего необычного, просто волосы у него опять были торчком, как и всегда, когда он просыпался. Эта прическа-подавись-расческа его жутко раздражала; но опять же, кроме расчески помочь ничего не могло. Кагеяма тихо выругался, наблюдая за тщетными попытками Хинаты прийти в чувство. — Прекрати надо мной смеяться, придурок! — огрызнулся он, и Хината, наконец, сумел взять себя в руки. — Тебе надо было видеть себя со стороны. Когда ты пытаешься выглядеть пугающе с таким бардаком на голове… — Хината ухмыльнулся и поднял руки. — Извини. Больше не буду, честно. Они замолчали на несколько секунд, и с кухни донеслась какая-то болтовня, немного ругательств и невинный голос Даичи, за которым последовали полные агонии крики. Кагеяма поморщился. Ему явно придется объясняться перед матерью, когда она вернется. Что привело его к другому беспокоившему его вопросу. — Как вы вообще попали в мой дом? — удивился Кагеяма. Хината сел поудобнее, явно вспоминая, что ему следовало пояснить это уже давно. — Ох, мы встретили твою маму по пути сюда! — рассказал он, и Кагеяма пришлось подавить злобный стон, рвущийся наружу из его горла. — Она дала нам ключи и сказала, что и сама скоро придет. — И она рассказала вам о моем… дне рождения? — странно было произносить это вслух. Кагеяма не мог этого объяснить, это казалось просто… непривычно. — Нет, Киеко-сан нашла его в ее файлах, — ответил Хината, внезапно выглядя немного пристыженным, словно не в своей тарелке. Но Кагеяма не мог никого винить — это он был полным идиотом, забыв о том, что у их менеджера была информация на всех членов клуба, разумеется, включая и день рождения. Ему надо было просто написать туда 31 июня или что-нибудь в этом роде. — А кто еще пришел? — Э-эм, дай подумать… Киеко-сан и Ячи-сан, Асахи-сан, Сугавара-сан… — Хината посмотрел на потолок, шевеля губами, судя по всему, подсчитывая людей. — Да, верно; нас десять да еще и ты. Кагеяма отчаянно хотел, чтобы его голова перестала кружиться, но это было бесполезно. Десять человек пришли сюда поздравить его, десять его товарищей. Это было слишком много, чтобы даже осознать, куда уж там переварить. — Эй, с тобой все нормально? — спросил Хината, внимательно глядя на него. Кагеяма сумел кивнуть, не доверяя своему голосу. Хината улыбнулся невероятно широко, еще глубже вводя его в замешательство. — Взбодрись! Мы же будем праздновать твой день рождения, а не чьи-то похороны! Кагеяма снова кивнул, не снимая с лица шокированную каменную маску. Хината усмехнулся и поднялся на ноги. — Погоди секунду, я проверю, что там внизу, — сказал он и выбежал из комнаты, оставляя дверь приоткрытой. Кагеяма просто сел на кровать, делая глубокий вдох и пытаясь взять себя в руки. Он не мог позволить себе быть слабым в такой момент, когда к нему пришли так много людей. Они просто поедят торт на его день рождения, он мог это пережить. И не из такого выбирался. Звон, крики и ругательства, доносящиеся из кухни, неплохо убеждали его в обратном. Кагеяма поднялся и подошел к шкафу, доставая темные штаны и синюю футболку — все лучше пижамы. Он переоделся, но ему было холодно после теплых простыней, на которых он спал, да и жар спал еще не до конца, поэтому он выудил какую-то куртку и натянул ее на плечи. Когда Кагеяма, наконец, заметил знакомый теплый черный цвет, до него дошло, что этой курткой по воле случая оказалась та самая из волейбольного клуба Карасуно. Он посмотрел на рукава и туловище, удивленный таким совпадением, но решил, что лучше ему будет надеть что-нибудь другое. И тут… БАМ! — Ради бога, Танака, кто учил тебя открывать дверь?! — Моя сестра! — Что ж, это многое объясняет. — Что ты там вякнул?! Кагеяма успел только закрыть шкаф, как его оттянула оттуда пара сильных рук, и судя по подобному обращению с ним, это был Танака. — Эй, прекратите… — Танака отпустил его в следующую секунду, оглядываясь и оценивая окружение. У Кагеямы никогда не было так много людей в комнате, и это казалось странным и несколько подавляющим, но он справится. Приходило все больше его товарищей, но не все. Кагеяма насчитал семерых. Кто же тогда остался на кухне? — Кагеяма, присоединяйся! — он повернулся и увидел, что все уже расположились на или возле его кровати, жестами призывая и его подойти. Кагеяма был несколько удивлен тем, как свободно они чувствовали себя в незнакомой им среде. И все же, у него не было выбора, кроме как пойти к ним и сесть между Хинатой и Даичи. На тот момент Кагеяме лишь хотелось, чтобы мир перестал кружиться, и все вернулось в нормальное русло. Его плечи касались плеч Хинаты и Даичи, и это дало ему какую-никакую уверенность. Все смотрели на него с каким-то нетерпением, спрятанным глубоко в их сердцах, и Кагеяма не знал, что с этим делать. Вся ситуация кардинально отличалась от взаимодействий на площадке — он знал, как обращаться с игроками, не с… друзьями. К счастью, тревожную тишину первым нарушил Даичи. — Асахи и Суга скоро придут, как и Киеко с Ячи, — сказал он. — У них все еще осталась парочка организаторских дел. Сердце Кагеямы забилось быстрее. Что же они там планировали? Он оглянулся. Кровать оккупировали Танака, Нишиноя (которому было глубоко плевать на то, как он сидел на коленях Танаки со скрещенными ногами), Хината, сам Кагеяма и Даичи, а Тсукишима с Ямагучи устроились на полу. Все было настолько чертовски неловко, что он лишь пытался выйти из этого состояния ступора и вернуться к обычному (ну, обычному для Карасуно), но это занимало намного больше времени, чем он рассчитывал. — Значит, как ты себя чувствуешь? — жизнерадостно спросил Нишиноя, ерзая в попытке поудобнее устроиться на коленях Танаки; он чуть не упал на пол, но вовремя оперся о голову Тсукишимы и удержался. Кагеяма не мог не почувствовать себя чуть счастливее и легче в целом, когда он заметил раздраженный взгляд Тсукишимы в сторону их либеро. Хината, Даичи и Ямагучи ухмыльнулись. Некоторые вещи никогда не меняются. — Нормально, — ответил Кагеяма. А что ему еще оставалось сказать? На самом деле, Кагеяма чувствовал себя не очень хорошо, но убеждать их уйти толку не было, как и смысла говорить об этом. Очередная суета все только усугубит. — Знаешь, а мы ведь хотели устроить настоящую вечеринку, — встрял Танака, — но ты, маленький засранец, умудрился заболеть! Как так вообще получилось? — Танака… — Я же не специально, — пробормотал Кагеяма и дал себе мысленную пощечину. Почему он вообще вот так объяснялся перед кем-то? Карасуно явно плохо на него влияли. — Но мы все равно поздравим тебя! — объявил Нишиноя. — У нас даже подарок есть… — сказал Ямагучи, и Танака попытался пнуть его в колени, но Даичи сумел достаточно быстро его остановить. — Это же должен был быть сюрприз! — взвыл Хината. — Извините, — промямлил Ямагучи, потирая затылок. — Кагеяма должен был удивиться, получив подарок на свой день рождения? — поинтересовался Тсукишима, подняв бровь. — Заткнись! — ответил ему Хината, сжав кулаки. Кагеяма покачал головой, пока слова Ямагучи все еще эхом отдавались в его сознании. Подарок. Они действительно собирались подарить ему что-то от всей команды. — Что такое, король? — повернулся к нему Тсукишима с издевательской улыбкой на лице. — Ты недостаточно хорошо заботился о своих слугах, чтобы заслужить от них поздравления? Губы Кагеямы сжались в тонкую линию, пока он собрался с силами и сумел снова покачать головой. Он даже спорить с этой скотиной не хотел, оно того не стоило. Глаза Тсукишимы чуть расширились за очками — это было едва заметно, но Кагеяма углядел, что тот казался удивленным. С чего бы это? Ямагучи что-то ему пробормотал, но Тсукишима просто молча отмахнулся. Хината посмотрел на него, словно желая ударить его в лицо, но с места не сдвинулся. Все снова замолчали, глядя на пол. Кагеяма не мог больше с этим справляться. Это не казалось правильным, не казалось естественным, и явно не было… заслуженным. Голова у него поникла, пока он думал над тем, как поступить дальше. Кагеяма был поставлен в полнейший тупик, пускай ему и стало получше после небольшой ссоры с Тсукишимой. Она помогла ему осознать, что ситуация, на самом-то деле, не так уж и отличалась от той, что была на площадке; все вели себя, как обычно (а если точнее, как полные болваны). Его напряженные мышцы медленно расслабились, дыхание выровнялось, и он обнаружил какое-то теплое потягивающее чувство, набиравшее обороты у него в желудке. Быть рядом с товарищами… действительно оказалось приятно. — Эй, берегитесь, Кагеяма собирается убивать! — рассмеялся Нишиноя, и за ним последовали еще несколько смешков. Хината прикрыл рот, тихо подрагивая, и Кагеяма злобно на него посмотрел, как следует дав подзатыльник и чуть не повалив его на пол. — Ничего подобного! — ответил Кагеяма, став причиной новой волны смешков. Тсукишима поправил очки и оглядел их взглядом ну-что-за-кучка-придурков. Хината посмотрел на него исподлобья, потирая затылок и снова втискиваясь между ними, но не жаловался. Напротив, он выглядел… ободренным. — Но серьезно, Кагеяма, как ты обычно празднуешь дни рождения? — спросил Танака, возвращая всех в состояние неловкого молчания. Кагеяма оглянулся, мысленно просчитывая возможные варианты и вздыхая. И с чего им вдруг стало так любопытно насчет его жизни? Она же была его, в конце-то концов. Но проигнорировать вопрос он не мог — учитывая такое количество пар глаз на нем, общее состояние дел… Позорного в этом все равно ничего не было, они, скорее всего, просто не ожидали такого услышать. — С родителями, — сказал он. — Мы вместе едим торт, иногда куда-нибудь ездим. Вот и они — взгляды, полные жалости и какого-то удивления. Кагеяма их ненавидел, они заставляли его чувствовать себя слабым, жалующимся на жизнь человеком. Ему это не нравилось. Он не должен был вести себя так перед людьми, любыми людьми. Кагеяме хотелось, чтобы кто-нибудь, наконец, сказал что-нибудь. — Смотрите, торт! — объявил Даичи, вставая с кровати. Дверь заскрипела, и тут все пошло наперекосяк. Все повернулись, чтобы увидеть их диагонального с большим подносом в руках, аккуратно открывающего дверь ногой и заносящего что-то внутрь. Танака выскользнул из-под Нишинои навстречу долгожданному вкусному сокровищу, перепрыгивая Тсукишиму и мчась к двери, словно это был последний чертов торт во вселенной. Слишком поздно он осознал, что комната была недостаточно большой для таких пробежек; Танака врезался в Асахи, все еще чуть пригибаясь к полу, и диагональный вскрикнул от ужаса, инстинктивно отбрасывая поднос вперед. Казалось, что время остановилось. Что-то мелькнуло прямо перед его глазами, пробуждая давно позабытые воспоминания их первой встречи с либеро, когда он внезапно из ниоткуда появился перед мячом. Нишиноя взлетел (или так оно выглядело), не успел Кагеяма даже моргнуть, бросая себя к летящему подносу с протянутыми вперед руками. Поднос приземлился прямо ему в ладони, и он сжал его сильнее, приземляясь грудью прямо на пол, стуча по нему локтями и коленями. Он замер перед испуганным до смерти Асахи, завороженным Танакой и взволнованным Сугой, который все еще стоял в проходе. На мгновение воцарилась полная тишина, перед тем как Нишиноя еле слышно вздохнул и заорал во весь голос: — Кагеяма, прикрой! Кагеяма дернулся, слыша знакомые слова, но тут до него дошло, что мяча у них никакого не было. Он наклонил голову на бок и осознал, что руки у него действительно непроизвольно вытянулись в воздух с расставленными в стороны пальцами, готовые пасовать. Все уставились на него и его ошеломленное выражение лица, и уже в следующую секунду вся комната залилась громоподобным смехом. Кагеяма оглянулся, все мысли и эмоции смешались в каком-то месиве, наполнявшем его голову. Даичи и Суга мягко усмехались, умиленные действиями младших, Тсукишима ухмылялся и показывал на Кагеяму (тот попытался убийственно на него посмотреть, но эта сволочь просто развернулась и рассмеялась еще громче с Ямагучи), Асахи нервно хихикал с прикрытыми глазами, словно извиняясь и ожидая еще больше неприятностей, Танака ржал во всю мощь на полу вместе с Нишиноей, который изо всех сил старался не покатиться по полу, ведь он все еще держал поднос, и просто тихо трясся, пытаясь сдержать все внутри себя. Кагеяма чуть развернулся, чтобы увидеть Хинату — тот улыбался невероятно широко и счастливо смеялся, но смотрел на него. Когда их взгляды встретились, в радужках Хинаты затанцевали какие-то странные золотые искорки, освещая его лицо еще большим восторгом. Он словно говорил: Разве это не замечательно? Разве Карасуно не потрясающие? Хината наслаждался происходящим, но в то же время внимательно наблюдал за реакцией Кагеямы. И получил он ее довольно быстро. Лицо Кагеямы невольно треснуло в быструю улыбку или ухмылку (или что-то между), но он тут же вернул самообладание, заметив, что из глаз Хинаты разве что фейерверки не летели. Его щеки, казалось, горели, но слава богам, никто, кроме этого рыжеголового идиота на него не смотрел. Когда Карасуно, наконец, успокоились (а это заняло какое-то время), Суга забрал торт у Нишинои, Танака помог ему подняться, и внимание всех присутствующих снова сосредоточилось на Кагеяме. Но теперь их глаза буквально сверкали этаким детским любопытством и волнением (только не у Тсукишимы, упасите боже. Он просто проголодался после тренировки). — Время есть! — прокричал Танака, но Даичи строго посмотрел на него, тут же охладив пыл парня. — Дайте ему сначала загадать желание, — возразил Суга, подходя ближе к кровати со всеми остальными. К счастью, свечей на торте еще не было, но Асахи вытащил их и позволил Нишиное воткнуть их в кондитерское изделие, предоставляя Кагеяме время изучить его. Торт был черный, явно залитый шоколадом, но по нему повсюду расходились оранжевые линии, складываясь в красивые узоры. Посередине был сине-желтый волейбольный мяч, выложенный из шариков глазури. А по краям лежали темные шоколадные вороньи перья, воткнутые в бисквит — одиннадцать штук. Должно быть, Асахи заметил, как Кагеяма в открытую пялился на торт, и слегка покраснел, стеснительно улыбнувшись. — Знаю, это не шедевр, но все-таки что-то, верно? Суга мне сильно помог. И извини за это, — он указал на пустое место, где должно было быть перо. — Его съел Танака. — Это был Ноя-сан! — Перестань переводить стрелки на меня, Рю! Мы все знаем, что ты можешь убить за торт! Даичи подошел к ним сзади незамеченным, кладя руки им на плечи и по-доброму так улыбаясь. — Вы двое закончили? — Да, — в унисон пробормотали они, пытаясь убраться подальше от злого капитана. Но Кагеяма едва ли обратил на все это внимание. Он все еще смотрел на торт, не отрывая от него взгляда и все никак не веря своим глазам. — В-вы сами его испекли? — спросил Кагеяма, отчаянно пытаясь контролировать свой голос, который был опасно близок к тому, чтобы задрожать. Он не потеряет самообладание из-за торта. Не перед командой. — Ну, большую часть работы сделал Асахи, — сказал Суга, улыбаясь ярко и тепло, как солнце. — Я лишь немного помог, — наверное, он разглядел потерянное и пребывающее в замешательстве лицо Кагеямы и тоже решил ему помочь. — Выглядит потрясающе, правда? Кагеяма кивнул, глотая ком, застрявший в горле. — Да. Да, просто великолепно. Асахи сначала выглядел удивленным, но потом улыбнулся, приободряя его. — Я рад, что тебе нравится. — И ты понятия не имеешь, каким он должен быть вкусным! — Танака, казалось, готов был разрыдаться, находясь так близко с тортом, но не имея разрешения его попробовать. Торты Асахи-сана — самые лучшие. — Обычные пирожные он делать не умеет, зато когда дело доходит до чего-то подобного — вуаля! — рассмеялся Нишиноя, смущая своего большого друга. — Он печет только свободным стилем. — Это так, но мы не можем начать без девочек, — запротестовал Даичи, и следом донеслись стоны со стороны Танаки, но поднимать восстание тот не пытался. Тук-тук-тук-тук. Дверь открылась, и в щели мелькнуло счастливое лицо Ячи. Вся команда одновременно повернула головы, когда их менеджеры вошли в комнату, неся в руках коробку. Парни хотели помочь, но Киеко покачала головой, и они с Ячи приблизились к ним, ставя коробку на пол. Она не казалась тяжелой, зачем они вообще несли ее вместе? Кагеяма просто наблюдал за ними, его здравый смысл был уже похоронен где-то глубоко, чтобы нормально реагировать на происходящее. Карасуно действительно приготовили ему подарок, это не был розыгрыш или что-то в этом роде. То, как напрягся и начал излучать нетерпение Хината рядом с ним заверило его в этом. Что же могло быть внутри? Он слушал, как что-то словно каталось, но все внутри его головы будто звенело, и он не мог нормально положиться на свои уши в такой момент. — Так, сначала вручим ему подарок? — спросил Ямагучи. Девочки вместе сели на диван, где раньше располагался Танака (так как Даичи встал, Хината с Кагеямой подвинулись, освобождая место для менеджеров). — Вообще-то, — отметил Тсукишима, — мы скоро будем есть торт с воском. Каждый человек в комнате обратил свой взор на торт, свечи на котором уже постепенно сгорали, медленно выделяя воск, стекающий вниз. — СПАСИТЕ ТОРТ! — диким ревом выкрикнул Танака, посылая по команде волну замешательства. Суга чуть не уронил торт, потому что Танака практически орал ему в ухо, но катастрофы избежать удалось. — Ладно, Кагеяма, лучше тебе сейчас загадать желание, — согласился Суга, все еще морщась от крика Танаки. Это вернуло Кагеяму к реальности, и он наклонился поближе к свечам, тепло которых нежно покалывало его кожу. Все остальные внимательно наблюдали за ним, и когда он вздохнул, чтобы задуть огонь, до него резко дошло: он не знал, что ему загадать. Кагеяма задержал дыхание на мгновение, задумываясь, о чем он вообще мог попросить в такой праздник. Он перевернул его ожидания с ног на голову, порвал на кусочки все стереотипы, в которые он верил, и оставил его оправляться от всего этого в одиночестве. Ох, он допустил одну ошибку. В части про одиночество. Его с этих пор можно было вычеркнуть. Кагеяма посмотрел на огонь, танцующий на кончиках свечей — такой теплый и ободряющий, с красивой мерцающей аурой вокруг, матово освещающей лица его товарищей, — и задул свечи. Все одобрительно закричали, а Танака громче всех, уже с ножом в руке и улыбкой маньяка на лице. Суга поставил торт на стул перед Кагеямой, принесенный Ямагучи. — Он должен сам порезать торт, — сказала Киеко. — Помните, он же для него. Казалось, все сегодня хотели его смерти. Он никогда не был особенно эмоциональным или чувствительным, вовсе нет, но к этой ситуации он абсолютно не был готов — доброта, дружба, доверие, забота. Все это ставило его в тупик, и язык у него попросту отнимался раз за разом. Только через несколько секунд Кагеяма осознал, что Танака протягивал ему нож, и он взял его. Это была правда, он всегда резал торт на свой день рождения сам, но в этом году все явно было по-другому. Кончик лезвия легко скользил по торту, осторожно его разрезая, но Кагеяма чувствовал, как тряслись его руки, а рукоятка выскальзывала из пальцев. Кто-то собрал потушенные свечи, и рука Кагеямы с ножом внезапно прошла рядом с ладонью того человека, пугая его. Ему нужно было успокоиться, или он испортит торт. И опозорится. И еще, возможно, оставит кого-то слишком нетерпеливого без пальцев. — Эй, дай мне, — он почувствовал мягкое прохладное прикосновение на своей коже, и, к его удивлению, это не застало его врасплох. Хината аккуратно вытащил нож из его хватки, развернув его пальцы, встал и со счастливым лицом дорезал торт. Он действовал с умением и довольной ухмылкой на лице, словно занимался этим всю жизнь. — Я всегда режу торт для Натсу, — пояснил он, заканчивая свою работу и быстро стирая остатки торта с лезвия, пользуясь двумя пальцами и слизывая с них крем. — Вон тот кусок неровный, — указал Тсукишима, и его раздражающий голос вернул Кагеяму к реальности. — Кагеяма первый его испортил! — так, всему должен быть предел. — А вот и нет! — А вот и да! — Боже, вы двое уже перестанете? — Вот и не перестанем! — крикнули они в унисон, распахивая глаза и чуть краснея. Все вокруг снова рассмеялись, напряженная атмосфера в комнате совсем испарилась. Команда снова была налегке, прямо как на площадке во время игры. И Кагеяме оно так нравилось. — Ладно, так как уже поздно, думаю, нам стоит вручить тебе подарок, — возвестил Даичи, и все затихло. Команда уставилась на коробку — некоторые, словно в ней была бомба, некоторые — словно внутри был еще один торт. У Кагеямы на этот счет были весьма смешанные чувства. Танака разочарованно вздохнул, но потом быстро сменил центр своего внимания без ненужного ворчания. Карасуно расположились повсюду вокруг него — девочки и Хината сидели рядом с ним на кровати, остальным пришлось занять пол. Они сидели вокруг торта, ерзая, пытаясь устроиться поудобнее, и немного суетясь, пока Даичи не взял в руки коробку. У Кагеямы перехватило дыхание. Он снова почувствовал себя ребенком, любопытным, в предвкушении чего-то поразительного. Это глубоко его шокировало, но времени на размышления не было. — Будучи капитаном, я начну. Даичи достал что-то из коробки… Волейбольный мяч. Глаза Кагеямы сузились, а голова наклонилась чуть вбок, когда он заметил, что мяч был весь исписан разными почерками. Сердце у него остановилось, грудь замерла. Не может быть. Кагеяма посмотрел на Хинату, который сиял, как само солнце, улыбаясь так широко, что его лицо уже должно было треснуть, но этого не происходило. Нет, он улыбнулся еще шире, увидел пораженное выражение лица Кагеямы, мягко усмехаясь, словно поощряя его самому оценить подарок. Кагеяме вроде и хотелось придушить его на месте за такой неожиданный удар ниже пояса, но в то же время какая-то маленькая, крошечная часть его мозга шептала ему обнять мальчика и больше никогда не отпускать. Он заботился о нем настолько, что организовал все это, привел сюда всю команду, несмотря на то, что тоже мог заразиться, и даже вспомнил их беседу с той самой ночевки, когда Кагеяма явно был не в своем уме, чтобы задавать такие вопросы. В принципе, он и сейчас явно уже терял остатки своего рассудка. Он снова посмотрел на Даичи, который крутанул мяч в руках, а потом остановил его, указывая на одну из черных надписей на нем. Тишина в комнате была ошеломительной. Капитан улыбнулся и нарушил ее, говоря тихо, но уверенно. — Нам жаль, что у нас не хватило времени на что-то еще, но это должно быть хорошим подарком, верно? — усмехнулся он, явно наслаждаясь реакцией Кагеямы. Ему хотелось проклясть их всех за то, что они… были самими собой, но язык не хотел слушаться. — Все мы написали что-то, что мы считаем твоей хорошей чертой, и что нам в тебе нравится, одним словом — в итоге десять слов, характеризующих тебя, как члена Карасуно и нашего друга, — это слово все звенело в ушах Кагеямы, он слышал его так много раз за сегодня. — Вот это мое — надежный. И как связующий, и как человек, — улыбаясь, заметил Даичи. — Где бы мы ни хотели увидеть мяч, он там окажется, потому что ты сделаешь пас в самое нужное место в идеальное время. Должен согласиться с Тсукишимой, иногда это бывает жутковато, — ухмыльнулся капитан, но не дразня его, а скорее, будучи довольным этим фактом, — но это замечательно и очень помогает всей команде. И я лично благодарю тебя за это, — он кивнул, и Кагеяма попытался сказать спасибо, но из его горла донеслись только какие-то приглушенные звуки, так что он просто кивнул в ответ. Наверное, Кагеяма все еще не дышал, он все еще даже не мог этого понять, но на тот момент ему было абсолютно все равно. Единственными, кто тогда имели значение, были люди вокруг него, вот и вся правда. Даичи бросил мяч Суге, который через несколько секунд нашел свою надпись, показывая ее ему. Эта шокировала Кагеяму еще больше, если это вообще было возможно. Может, он ожидал каких-нибудь ярких эпитетов, но не этого. — Ободряющий, — сказал Суга, мягко поглаживая мяч и встречаясь взглядом с Кагеямой. — Может, это и непохоже на мое описание Кагеямы, но это так, — он окинул всех взглядом, словно молча бросая вызов любому, кто мог возразить. — И да, у тебя… свои собственные способы, — он нежно рассмеялся, — и все-таки, они оказались такими же эффективными, как мои. Все мы помним Хинату на матче с Сейджо, а потом еще со сборной соседей, — теперь уже хихикали все, но Хината молчал. — Ты можешь ободрять людей, мотивировать их и помочь развиваться, пробовать что-то новое. Это важное качество члена команды, и мне хотелось бы, чтобы оно в тебе осталось, — Суга очень хорошо умел улыбаться глазами, что он и делал, видя лишенного дара речи Кагеяму. Он никогда и не подумал бы, что кто-то мог назвать его ободряющим. Ясное дело, он мог вбить немного здравого смысла в Хинату в его худшие дни, но он не знал, что это и было ободрением. Когда Суга кинул мяч кому-то другому, Кагеяма, наконец, немного вернул контроль над собой и пробормотал: — С-спасибо. — Пожалуйста, — ответил он, и Кагеяма заметил, что теперь мяч держал Асахи, нервно крутя его в руках. Он нашел свое слово и показал его всем. — Вдохновляющий, — сказал их диагональный, неловко улыбаясь. — Т-ты, наконец, заставил меня осознать, почему я так сильно хотел вернуться на площадку. Ты помог мне снова вернуться в игру и побороть страх атаки, — при таком слабом освещении сказать было трудно, потому что снаружи уже немного стемнело, а свет так никто и не включил, но лицо Асахи, казалось, немного покраснело; должно быть, он все еще стеснялся того, как раньше трусил и сдался после того неудачного матча. — Ты сказал Суге пасовать мне, пока я не забью, и я это очень ценю. Спасибо тебе, — пробормотал он, чуть склонив голову и передавая мяч дальше. — Торт очень крутой, — сказал Кагеяма в ответ, пытаясь отвлечь Асахи от воспоминаний о прошлом, потому что он лучше других знал, каково это; и он удовлетворенно вздохнул, увидев легкую улыбку у него на лице. Кагеяма даже не понимал, где находился источник его беспокойства, он просто там был, пускай он, разумеется, не собирался его никому показывать. Следующей на очереди была Киеко, которая сидела рядом с Асахи. Она быстро нашла свое прилагательное и указала на него. — Внимательный, — озвучила она. — У тебя сильная концентрация на цели и хорошие способности в сборе и обработке информации. На площадке, — добавила она, и глаза ее словно сверкнули. — Все парни глупые, когда дело доходит до чуткости и чувств друг друга, — она явно не пыталась обидеть его или что-то в этом роде, и Кагеяма изогнул бровь, пытаясь понять подтекст сказанного. Киеко просто пожала плечами, а в глазах у нее зажегся озорной огонек, когда она отдала мяч Ячи, которая его чуть не уронила, но их нынешняя менеджер поймала его, накрывая ее дрожащие ладони своими и ободряюще их сжимая. — Не только мальчики, — прошептал Нишиноя Танаке, и они оба захихикали, награжденные спокойным, но острым взглядом от Киеко, который немедленно заставил их замолчать. — М-мое слово — решительный, — пискнула Ячи, находя его и показывая Кагеяме. — Ты очень решительный, знаешь, как добиться своего, и занимаешься тем, чем любишь, в-вроде волейбола, — она покраснела, как вареный рак, и Кагеяма почувствовал, как его уши тоже невольно нагрелись. — Это очень важное и хорошее твое качество, оставайся таким навсегда, — осознав, что она сказала, девушка покраснела еще сильнее и попыталась исправиться. — Я-я не имею в виду навсегда навсегда, п-просто настолько, насколько тебе захо… Кагеяма знал себя слишком хорошо, чтобы улыбнуться и испугать ее еще сильнее, так что он просто кивнул, чтобы дать ей немного уверенности. Они не сильно много общались, но Ячи казалась хорошей девочкой, желающей учиться и развиваться, доброй и никогда его не раздражающей. Последнее для него было важнее всего. Наступила очередь Ямагучи. Он тоже сначала показал Кагеяме свое слово, а потом уже начал говорить. — Талантливый, — сказал он, кладя мяч на колени. — Твои пасы действительно потрясающие. Такие точные, быстрые и полезные, — восхищенный блеск в его глазах говорил ему, что он ничуть не преувеличивал. — И ты так много тренируешься, еще больше развивая свой талант, это просто невероятно. А бесполезных усилий не бывает, помни об этом, — закончил он, и Кагеяма поблагодарил его вслух, медленно возвращая контроль над собственным телом. Жар, казалось, обеспокоил его еще сильнее, но он едва ли его чувствовал. То, что происходило вокруг полностью поглотило его чувства, но он мог справиться с этим. Он же все-таки Кагеяма. Он кивнул Ямагучи и повернулся к следующему человеку. Тсукишима крепко держал мяч в руках, его издевательски заносчивое выражение лица никуда не делось. Кагеяма немного напрягся, ощутив знакомую искру соперничества. Даже не соперничества, скорее… взаимной ненависти и бессмысленного раздражения друг к другу. И черта с два Кагеяма ему в этом проиграет. — Слово ты найдешь сам, — сказал Тсукишима, и за этим среди команды последовала волна смешков а-ля да-ты-шутишь. Кагеяма фыркнул. Как предсказуемо. — Там написано умелый, — опять же — это было ожидаемо. Хотя, честно говоря, Кагеяма удивился, что Тсукишима вообще принял в этом участие. Скорее всего, его заставил Даичи. Тсукишима поморщился под строгими (и одним особенно угрожающим) взглядами его сенпаев и продолжил, явно пытаясь не закатить глаза. — Ты умелый и технически развитый связующий, твои пасы очень точны и полезны. Хорошо, что ты с нами в команде. Кагеяму поразило то, насколько искренне это прозвучало. Потрясенный вид Тсукишимы выдал то, что и он сам, похоже, застал себя врасплох. — Я и блокирую лучше тебя, — выпалил Кагеяма, абсолютно в это веря. Он не пытался сделать ситуацию менее неловкой, вовсе нет, потому что он на самом деле блокировал лучше этого нахального первогодки. — Мечтать не вредно, — слишком уж быстро ответил Тсукишима, ухмыляясь и поправляя очки. — Ты ниже меня. — Считай это своей форой. — Мой блок шире твоего. — Берегись ветра, мельница. — Тсукишима… — Смотри, чтобы тебя не растоптали, грабля, — этот идиот был вне понимания Кагеямы. — Какого черта грабля?! — Прекратите уже, вы двое! — вмешался Даичи, заставляя их обоих заткнуться. Танака рванулся вперед и выхватил мяч из рук Тсукишимы, подбрасывая его в воздух и потом снова ловя. Он усмехнулся, глядя на Кагеяму, явно довольный, что мяч, наконец, достался ему. — Моя очередь! — объявил Танака, быстро бросая мяч вверх и ловя его таким образом, что его слово смотрело на Кагеяму. — Смешной. Потому что ради бога, Кагеяма, твои волосы после сна это просто… — он разразился громоподобным смехом, и следом за ним захихикали те люди, что успели увидеть его ранее. Кагеяма почувствовал, как нагрелось его лицо. — Это ведь вы с Нишиноей-саном распахнули дверь, даже не постучавшись, Танака-сан, — Кагеяма все еще немного злился на них из-за этого. Он был в пижаме, а волосы у него торчали в разные стороны, как после взрыва, ему было очень хорошо это известно. Уж его мама постаралась показать и описать ему это во всех подробностях. — Я знаю, извини, но… — Танака потер глаза, пытаясь успокоиться. — Это было потрясно, чувак. Просто не пытайся выглядеть угрожающе утром, если не хочешь, чтобы я свои кишки высмеял наружу, — он снова сотрясся, и Хината тихо рассмеялся рядом с Кагеямой. — Видишь? — прошептал он. — Не только я это заметил, — Кагеяма просто ударил его краем ладони в ребра, даже не глядя. — Но дело не только в этом, — наконец, сказал Танака, становясь чуть более серьезным. — Может, это и звучит странно, но те глупые вещи, что ты творишь, и то, как ты иногда ведешь себя на площадке, разряжает атмосферу в команде и поднимает общее настроение. И дает нам множество возможностей продлить себе жизнь, потому что та чертова подача тебе в голо… — Танака даже предложение закончить не сумел, когда он и вся команда расхохотались пуще прежнего. Затылок Кагеямы зачесался. Вспоминая об этом, ему теперь становилось скорее смешно, нежели стыдно или что-то в этом роде (а с чего это ему вообще стесняться? Это Хината капитально напортачил), так что было даже приятно иметь такие воспоминания. Тогда ему хотелось придушить любого, кто посмеет это упомянуть, но сейчас все изменилось. К лучшему. — Спасибо, Танака-сан, — кивнул Кагеяма. Танака ухмыльнулся и отдал пас Нишиное, который поймал его левой рукой и беззаботно нашел свою надпись. — Решили оставить мелких напоследок? — потребовал ответа Нишиноя, но улыбка на его губах разрушила тот гневный оттенок, которым он пытался окрасить свой голос. Кто-то хихикнул, но все затихли, когда либеро поднял голову. Нишиноя выглядел каким-то задумчивым и серьезным, что было на него непохоже. Кагеяма видел его таким только когда они пытались вернуть Асахи на площадку. — Мое слово — основополагающий, — сказал Нишиноя, удивив Кагеяму. Он ожидал чего-то легкого и забавного от его сенпая, который был известен за свои скачки по стенам и невероятно шумную природу, но тот сумел его удивить. — Потому что ты по-своему являешься основой нашей команды, — все сидели так тихо, что определить, кто где сидел можно было по одному лишь дыханию. Пульс Кагеямы набирал обороты. — Все начинается с приема, это правда, но… когда ситуация становится безвыходной, прием беспорядочен, а команда в смятении, связующий с его четкими и точными пасами возвращает нужный ритм, поднимает настрой и помогает команде восстановиться, а диагональному — забить. В тебе для этого достаточно уверенности, стойкости и силы духа, ты не склоняешься перед какими-либо препятствиями. Ты — стержень команды, и иметь с нами такого заслуживающего доверия и упорного игрока просто потрясно. Тишина оглушила всех на несколько секунд, а потом Танака внезапно зарыдал, слезы потоками устремились из его глаз. — Ноя-с-а-а-а-н! — Нишиноя дернулся и посмотрел на Танаку, словно тот сделал ему предложение, растерявшись на мгновение, но потом самодовольно усмехнулся. — Не думали, что я тоже могу быть серьезным, если захочу, а? — выкрикнул он, устремляя кулак в воздух, и вся команда рассеянно рассмеялась, умиленная и пораженная их либеро. Тихим остался лишь Кагеяма. Стержень команды? Он привык, что его называли седьмым колесом команды, а не ее основой. И слышать такие слова, особенно от Нишинои… он не мог не почувствовать облегчение и некую гордость одновременно. Даже если он того не показывал, ему было очень важно знать, что его товарищи в нем нуждались, потому что какой иначе был смысл в волейболе? Связующий соединял двух игроков, и если шестеренки не работали вместе, вся комбинация распадалась, и атаки попросту не получалось. — Спасибо, Нишиноя-сан, — пробормотал Кагеяма, все еще будучи под впечатлением от его речи. Она звенела у него в сознании, наполняя его тело приятным теплом. — Спасибо. Нишиноя усмехнулся и кинул мяч в сторону Кагеямы; его рефлексы сказали ему поймать его, но Кагеяма вовремя вспомнил, что оставался еще один человек, все еще не назвавший своего слова. Хината схватил мяч, уставившись на него и выглядя несколько удивленным, словно он уже забыл, что и сам там что-то написал. — Шое, остался только ты! — объявил Нишиноя, облокачиваясь на руки и скрестив ноги. Еще через несколько секунд Хината осознал, что все его ждали. — О-осу! — прокричал он, слишком уж громко, а потом повернул мяч, находя точку, в которой сходились вместе все синие линии — верхушку — и повернул мяч к Кагеяме, чтобы показать ему, как он решил описать его одним словом. Кагеяма сузил глаза, а потом они внезапно распахнулись, и его сердце остановилось, дыхание становилось все более поверхностным с каждой его новой попыткой получить достаточно кислорода и хоть как-то оправиться от потрясения. [прим. автора: а вот тут попробуйте поставить фоновой музыкой саундтрек из Free! — Words that changed my life и из Haikyuu!! — Longing. Не пожалеете, черт побери.] — Невероятный, — сказал Хината, и уши его слегка покраснели, но он все равно умудрялся смотреть Кагеяме в глаза. И это его бесило. — Вот, что приходит мне на ум, когда я думаю о тебе. Ты потрясающий связующий, очень одаренный, твои пасы круче всего получать и эффективнее всего забивать, — в памяти Кагеямы словно произошло короткое замыкание, когда в ней всплыли слова его бывших товарищей из Китагавы Даичи: Твои пасы бесполезны, они слишком быстры, мы даже не можем их забить! — Твоя аура на площадке неоспорима, и честно говоря, ты довольно страшный, когда разойдешься, — он слегка улыбнулся и усмехнулся. — Но это и делает ее уникальной и сильной, это и притягивает к тебе твоих союзников, — Игра была бы только лучше без тебя! Ты — ничто, только помеха! — Потому что они знают, какой ты надежный, они знают, что мяч появится точно так и тогда, где он понадобится, и они доверяют тебе, — Как мы можем играть, если мы даже не знаем, сможем ли достать до твоего следующего паса? — И ты очень хороший человек, — кивнул Хината, делая глотательное движение, словно пытаясь немного успокоить заведенные нервы. Обычно он не одаривал Кагеяму столькими комплиментами, наоборот, он любил на него жаловаться и дразнить, но сегодня слова словно попросту вылетали у него изо рта, медленно оборачивая Кагеяму в безопасный кокон со всеми остальными речами, что он слышал на этот свой день рождения. Хината говорил ему то, что всегда на самом деле имел в виду за всеми их спорами, драками и руганью друг меж другом; все, что он на самом деле о нем думал, он рассказывал ему сегодня. Потому что сегодня день был особенный, кардинально отличающийся от остальных. И он был самый лучший. — Наверное, я знаю это лучше других, — Хината моргнул, давая себе время переварить собственные слова и чуть наклоняя голову, глядя вниз. — Ты уверенный, настойчивый, сильный и… очень хороший друг. Ты — лучший товарищ и друг, которого я мог пожелать, — последнее предложение практически утонуло в трепете его голоса, но все равно прозвучало так ярко и четко, как лучик света в темноте. Ты никогда не сможешь стать частью команды, не говоря уже чьим-то другом, вы слишком эгоцентричны и заносчивы для этого, Ваше Королевское Величество. Кагеяма все еще смотрел на него, отчаянно желая, чтобы что-нибудь случилось — громкий шум, внезапная вспышка, прикосновение — что угодно, потому что он не мог поверить в то, что слышал, он попросту не мог. Никто никогда не говорил ему нечто подобное, даже не близко, и теперь это поразило его до такой степени, что все его ощущения онемели, чувства и эмоции перемешались по всему телу, разрывая его на части и отключая способность мыслить, оставляя его шокированным и неспособным сделать ничего, только слушать; слушать внимательно, яростно желая убедить себя, что слова Хинаты были правдой. Может, ты и талантлив, но сам по себе ты всего лишь мусор. Хината внезапно поднял голову, протягивая Кагеяме мяч и встречая его темные синие глаза своими яркими желтыми, блестящими, словно они были слегка влажными, ахнул, а потом заговорил; голос его все еще дрожал от скрытых в нем эмоций, но звучал четко и уверенно, произнося что-то естественное и абсолютно правдивое: — Ты действительно невероятный. Кагеяма достиг состояния, когда все, что он изо всех сил старался сдержать внутри, попросту выплеснулось наружу. Он этого не планировал, не хотел, но влияние и присутствие Карасуно, в конце концов, его поняли. Кагеяма не мог подобрать никаких слов, он даже не мог нормально поблагодарить Хинату или что-то в этом роде. Он просто взял мяч, такой легкий в его ладонях, но все-таки ободряющий и подтверждающий, что он не спал — он внимательно его осмотрел, изучая каждую надпись. Они написали свои слова на восьми синих и желтых полосках; Нишиноя и Хината расположили свое на верхушке и основе. Он провел пальцами по эластичной коже мяча, мягко прикасаясь к надписям; это не могло быть правдой, но черные линии казались теплее и покалывали его кожу. Под каждым словом была подпись — всего десять. Кагеяма уставился на них, крутя мяч и не спуская с него глаз, решительно настроенный никогда не выпустить его из рук, и тут Тсукишима усмехнулся. — Вы только полюбуйтесь, оказывается, короли тоже умеют плакать, — кто-то резко шикнул на него, и только тогда Кагеяма заметил несколько маленьких капелек на коже. Они медленно соскользнули вниз, и Кагеяма поднял руку, потирая щеку тыльной стороной ладони. Надо же, Кагеяма плакал. — Эй, Кагеяма… — он услышал Даичи и тут же покачал головой, возвращаясь с небес на землю и покрепче хватая мяч. О чем он только думал? Теперь этот светловолосый четырехглазый болван точно не даст ему об этом забыть. Ему надо уже успокоиться и поесть чертового торта, чтобы они, наконец… Ох. Кагеяма открыл глаза, почувствовав, как кто-то крепко обнял его, уткнувшись в его плечо и оттянув его куртку вниз. Дыхание у него перехватило, а глаза распахнулись от удивления, и он увидел, как поразилась этому вся команда, но ненадолго — уже через несколько мгновений они довольно улыбались. Кагеяма посмотрел вниз, несомненно, увидев копну оранжевых волос, прижавшуюся к нему, и хватка усилилась. Его руки были над маленьким телом Хинаты, напряженные и застывшие в воздухе, так как он не знал, куда их деть; и самым первым рефлексом было стянуть Хинату с него, чтобы избежать еще более неловкой ситуации, но это казалось неправильным. Кагеяма не хотел обидеть его, но и остаться в таком положении перед всей командой тоже был не вариант. Дело в том, что ему не пришлось долго мучиться. Потому что с ними был Танака. Вышеупомянутый сенпай прыгнул вперед, чуть не снеся торт, и врезался в них обоих, крепко их обнимая и чуть не придушив в процессе. Кагеяма закашлялся в отчаянной попытке вырваться из объятий Танаки, но он их только слегка ослабил, что они могли дышать. Лицо Хинаты, казалось, слегка посинело, но он умудрился слабо улыбнуться. — Танака, ты заобнимаешь их до смерти. — Я помогу! — Нишиноя рванулся со своего места к ним, практически подлетая к шее Танаки и прыгая на них, втискиваясь в компанию (Кагеяма сначала даже не мог понять, собирался ли он помочь им сбежать или помочь Танаке придушить их). Хорошо, что он был маленьким. Нишиноя похлопал Кагеяму по спине, и тому почудилось, что он сейчас выкашляет все внутренности, потому что он все-таки еще не выздоровел, но на тот момент это было не важно. Физически Кагеяма чувствовал себя хреново, но это было ничего. Кагеяма углом глаза заметил, как Суга подтолкнул Даичи, и они тоже подошли к ним, дополняя их собрание и легко вливаясь. Щеки Кагеямы уже, наверное, горели, но ближе к центру их толпы уже явно становилось душновато, так что он не был уверен. Хината прижался к нему еще сильнее, когда его подтолкнули третьегодки. Асахи тут же присоединился к ним, легко улыбаясь, пока он залез на кровать Кагеямы поближе к Нишиное и обхватил почти всех руками. Киеко и Ячи обменялись умиленными взглядами и втянулись в их мужскую компанию, когда третьегодки выделили место и для них. Это казалось странным, быть так близко настолько долго, и немного жарко (но объятия для Кагеямы в принципе были явлением странным и незнакомым), но казалось, никто и не собирался возражать. Ямагучи вдохнул, чуть ли не сияя от восторга, потом встал и вспомнил о своем друге, который единственный еще сидел на полу. Он посмотрел на него, пытаясь замотивировать и подтолкнуть высокого парня к действию, но хотя выражение лица Тсукишимы явно говорило черта с два, Ямагучи попросту ухватил его за плечо и заставил подняться, достаточно удивив Тсукишиму, чтобы подтолкнуть его к группе, где его поймали Даичи и Танака. Тсукишима раздраженно посмотрел на Ямагучи, который положил руку ему на плечо, невинно улыбаясь, но ничего не сказал. В конце концов, когда все нашли себе место, Кагеяма оказался в центре, окруженный Хинатой, Киеко, Ячи и Танакой (который еще и Хинату прижимал к себе) — он понятия не имел, как они вообще умудрились это провернуть, но все как будто хотели быть поближе друг к другу. Асахи обнимал Нишиною и Ячи, осторожно следя за тем, чтобы сильно не давить на девочку, Суга обернул руки вокруг Киеко и Ямагучи, а Даичи с Танакой держали на месте Тсукишиму, пока другой рукой капитан приобнимал Хинату, пропихивая его чуть глубже. Внутри было уже неприятно жарко, но все улыбались (кроме Тсукишимы, который, разумеется, пришел исключительно ради торта) и смеялись, хватаясь друг за друга еще крепче. Кагеяма никогда не чувствовал себя настолько счастливым, и даже если он не собирался этого показывать, даже если он был болен; он был окружен своими товарищами и друзьями, друзьями, которые заботились о нем, которые хотели помочь и принимали его со всеми плохими и раздражительными чертами. Они могли общаться с ним только на площадке, ради его пасов, но они были здесь — поздравляли и обнимали его, несмотря на его простуду. Чувство не было абсолютно приятным, но зато оказалось весьма… многообещающим. Хорошим. Очень сильным и очень теплым. (с) Тишину нарушил заговорщический шепот Даичи: — На счет три. Кагеяма чуть приподнял голову, пытаясь предугадать, что они задумали. Тсукишима закатил глаза, словно будучи единственным взрослым в компании детей. — Один… — Два… — все вздохнули, и давление рук вокруг Кагеямы усилилось. — С днем… — АПЧХИ! — первым инстинктом Кагеямы было подпрыгнуть до потолка, как и у остальной команды. У него чуть инфаркт не случился, когда что-то так взорвалось так громко прямо рядом с ним. Карасуно испуганно посмотрели на него, но потом что-то зашевелилось у его груди, и Хината поднял голову, потирая нос и посапывая. — Извините, — сказал он, гладя переносицу, чтобы предотвратить новый чих. Это сработало, и он счастливо вздохнул. Глаз Кагеямы дернулся, когда он почувствовал непреодолимое желание врезать партнеру и вбить в него немного здравого смысла. — Я ведь говорил, что ты… — АПЧХИ! — этого Хината предугадать не мог, как и Кагеяма — Хината чихнул прямо ему в лицо посередине предложения. Кагеяма поморщился, когда его лицо омыла неприятная волна воздуха, а потом открыл глаза, уже будучи неспособным спрятать свои убийственные намерения. Хината, похоже, намек понял и отстранился, на лице у него отразился страх. Карасуно зашлись смехом перед ними, громче всех хохотали Танака с Тсукишимой. Хината же рисковать не стал и спрятался за надежной спиной Асахи. Кагеяма попросту фыркнул. Он вел себя, как ребенок, это было нелепо. — Ладно! — сказал Даичи, успокаивая Танаку и Тсукишиму, жестко хлопнув их по спинам. — Давайте поедим торт, поздно уже. Танака тут же забыл о штормовом чихе Хинаты и посмотрел на торт с таким взглядом, что даже Кагеяма был близок к тому, чтобы слегка испугаться. Да, пора бы им уже попробовать чертов торт. Карасуно включили свет и расселись вокруг, как несколькими минутами ранее, Киеко с Ячи принесли тарелки с ложечками с кухни, Ямагучи позаботился о чае, и они разделили между собой нарезанные Хинатой кусочки. Торт на самом деле был очень вкусным, это признали все, время от времени нахваливая Асахи. У Кагеямы особого аппетита не было, но даже он не сумел удержаться от одного кусочка, растягивая потрясающее сладкое послевкусие после каждой проглоченной ложки. Хината выглядел уж больно похожим на хомяка, жующего свою порцию и оглядываясь каждые несколько секунд, все еще вбирая в себя стоящую атмосферу. Что ж, он, должно быть, уже привычен к таким вещам, в отличие от Кагеямы, верно? Он задумался об этом, пока Карасуно болтали вокруг, но тут их прервали: Тук-тук-тук. — Тобио? Это был голос его матери. Она вошла в комнату, улыбаясь и буквально сияя еще ярче, увидев, как целая команда расселась вокруг остатков торта. Все поприветствовали ее, а Хината предложил ей свое место на кровати, но она просто отмахнулась, выглядя, словно ей не терпелось что-то им рассказать. — Мальчики, я хотела вас спросить, а не окажете ли вы мне услугу в виде совместной фотографии? — она невинно улыбнулась, прямо как Суга или Даичи, когда они говорили младшим что-то сделать особенным тоном, вроде у-вас-нет-никакого-выбора, но помягче, словно допуская возможность отказа. Она подняла руку — с нее свисала камера. Кагеяма напрягся, щеки у него снова слегка покраснели. Это выходило из-под всякого контроля. — Мама… — Звучит как отличная идея! — прервал его Суга, вставая и хлопая в ладоши. Даичи тоже поднялся, доедая последний кусочек своей порции и приводя команду в движение. — И чего вы все ждете? Члены Карасуно поднялись на ноги, уже чувствуя себя немного ленивыми и сонными после вкусного торта с чаем, но они послушно прошли к кровати Кагеямы, пока тот выразительно и нахмурившись смотрел на свою мать. Она просто пожала плечами, улыбаясь, как ангел с небес, и встала перед кроватью. Она глянула на них через объектив и слегка взмахнула руками. — Сядьте поближе, вы в снимок не влезаете! Все снова начали ерзать, топчась друг по другу и толкаясь, пока через несколько минут, под пристальным наблюдением Даичи и Суги, они, наконец, не распределились и решили, как сесть. Его мать поменяла какие-то настройки на фотоаппарате и удовлетворенно улыбнулась, подняв вверх большой палец на свободной руке. — Чудно, вот так и замерли! Все вокруг него напряглись, и Кагеяма тоже последовал их примеру. Это было просто глупое фото, и он явно уделял ему слишком много внимания. — Раз. Его рука чуть сдвинулась, когда Хината немного заерзал, пытаясь устроиться поудобнее и застыть. Он не мог спокойно и несколько секунд высидеть, да? — Два. Кагеяма чувствовал легкое головокружение. С ним столько всего случилось — хорошего, неожиданного, потрясающего и абсолютно ошеломляющего. Его сердце, похоже, проигрывало битву с волнением, медленно замедляясь и успокаиваясь. Но это было приятно — он чувствовал себя на удивление уютно, невероятно умиротворенно. — Три! Сработала вспышка.