Преодолеть карму

Запретный мир оказался серым, а запах свободы – таким тяжелым, горьким и резким, что защипало ноздри и веки, заслезились глаза. Очень твердая серая земля, мертвая, странная на ощупь, жгла босые ноги. Она пульсировала, как пульсирует сосуд, по которому течет кровь, и в этом тоже было что-то противоестественное. Гигантские каменные башни, уродливые, похожие одновременно на пчелиные ульи и на многоярусные клетки – везде, насколько хватало глаз. Оглушительный гул, идущий словно бы отовсюду, разрывал барабанные перепонки. Кханджухиро почти заставил себя сделать глубокий вдох – отравленный воздух обжигал легкие – закрыл глаза и снова шагнул сквозь пространство. *** Неделя началась отлично: от Барановского ушла жена, у Валентины Павловны заболел племянник, а Сашку покусала мальтийская болонка. - Бояться, вроде как, нечего, - демонстрируя собригадникам место укуса, Александр хмурился и гневно шипел сквозь зубы. – Псина привита от бешенства, я уже привит от столбняка. Но если рука, сука, распухнет… - Тебе видней, конечно, - деловито потыкав пальцем в Сашкино предплечье, вынесла вердикт Валентина Павловна, - но я бы все-таки Рабивак проколола. Как раз тот случай, когда перебдеть лучше, чем недобдеть. Барановский, энтузиазм которого по понедельникам был поистине неиссякаем, от души хлопнул «страдальца» по спине и затянулся очередной сигаретой. - Ну, с первым боевым ранением тебя? – громоподобный хохот Федота Степановича было слышно, казалось, за километр. В половину девятого утра их вызвали к двенадцатилетнему мальчику с подозрением на аппендицит. Никаких осложнений не предвиделось, ребенка доставили в больницу – и все было бы совсем распрекрасно, если бы пушистый снежно-белый монстр по кличке Рома не решил, что злой дядя в белом халате хочет причинить вред его хозяину. Края отметин от собачьих зубов быстро приобрели неприятный малиновый цвет. - Очень смешно, - расстегнув несколько верхних пуговиц халата, Сашка с наслаждением оттянул в сторону ворот зеленой медицинской пижамы. – Ф-фух!.. Жарко… - Это, кстати, первый признак, - Валентина Павловна со значением посмотрела на молодого фельдшера. – Бешенства, я имею в виду. А «повышенный аппетит» идет следом, - она указала на завернутый в салфетку бутерброд, которым Александр как раз собирался перекусить. - Неправда, у меня нормальный аппетит. Просто не успел позавтракать. Барановский выдохнул облако дыма и растерянно оглянулся: покусанный собригадник, которого он собирался хлопнуть по спине еще раз, предусмотрительно отошел подальше. - Ну, смирительной рубашки у нас, к сожалению, нет, но укольчик сделать можем, а, Валь? Это так, на всякий случай. - Идите вы… Когда утром Федот Степанович рассказывал про очередной (на этот раз, видимо, фатальный) конфликт с супругой, у него был точно такой же жизнерадостный голос. «К тому все шло», - произнес он, легонько пожав плечами. И Валентина Павловна, неплохо знакомая с ситуацией, кивнула. Барановский успел докурить, а Сашка – осилить половину бутерброда, когда в кабине «скорой» затрещала рация. - Первомайский проезд, дом **. Говорят, в подъезде жмурика нашли, - фельдшер подавился остатками своего перекуса, Валентина Павловна укоризненно покачала головой. – Шевелимся, мальчики. Там сейчас такое светопреставление начнется… - Если правда жмурик, нам-то чего торопиться? – Федот Степанович с сожалением покосился на вторую, так и не зажженную сигарету, но безропотно занял водительское сиденье. – Наша милиция нас бережет – вот пусть и… выполняют свои служебные обязанности. Сашка, полезай в таратайку, поехали! Александр, внезапно побледневший и как-то притихший, сделал несколько шагов к машине, замер, поправил съехавшие на кончик носа очки и, наконец, выдал: - Слушайте, «Первомайский проезд, дом **»… Это же... я ж как раз там живу! - Ты живешь, а кто-то, вон, помер, - философски заметила Валентина Павловна, устраиваясь на своем обычном месте, рядом с водителем. – Ничего не поделаешь, как говорится: такова се ля ва. В душной кабине «таратайки скорой помощи» пахло хлоркой (после недавной дезинфекции) и немножко бензином. В голове у молодого фельдшера Александра крутилась песня про папуасов и отмену понедельников. Укушенная рука болела и чесалась, но пока что, к счастью, не спешила распухать.