Бессонница

— Шах. — Ха, ты меня обыграла! — Ты поддавался,— нахмурилась Линали. — Ага. Странно это все — встать ни свет ни заря, пройти по сонным коридорам, проскользнуть в библиотеку, чтобы найти тихое местечко возле восточных окон, и, чуть щурясь от утренних лучей солнца, играть в шахматы с этим непроходимым упрямцем. — И вовсе не обыграла. Если бы кто-то играл в полную силу...— начала она. — ...Кто-то бы не смог скрыть, что играет не хуже,— закончил за нее юный книгочей. — Признайся, ты тоже поддавалась. Один бог знает, каким образом он снова и снова ловил ее. — Грубиян ты, Лави. — Отнюдь. Вежливость — мое второе имя. — И скромность, безусловно, тоже. — Разумеется,— рыжий картинно поднял указательный палец. Ли в ответ с чувством задрала свой хорошенький носик и искоса поглядела на него. Пара мгновений утренней тишины, а затем своим хохотом они перебудили, пожалуй, даже библиотечную пыль, страдающую вечной апатией к дурацкому солнечному свету, назойливому человеческому голосу, да и вообще ко всему, что происходило вне этих серых стен. — Дурале-ей,— с трудом проговорила Линали, потрясая головой от смеха. — Дуралей к вашим услугам, леди,— отсалютовал будущий книгочей. Нет, вправду, как же она по нему соскучилась... Здравомыслие. Очень верно подмечено. Привычным движением завязывая ленту на воротнике, Уолкер подчеркнуто педантично отмерил ее концы, неторопливо расчесал волосы и с тем же невозмутимым видом посмотрел в зеркало. Уж слишком замечательным было это утро, да и спалось ему как-то подозрительно хорошо. Кроме того, он был голоден как стадо некормленных индийских слонов. Впрочем, когда это Аллен Уолкер не был голоден? И тем не менее... Снова дома, в родном Черном ордене... Скучал? Еще бы. Они вернулись еще вчера вечером. Посетили Хевласку, отдали ей чистую силу, зашли к смотрителю. Затем Книгочей куда-то пропал, а Лави, пошарив глазами по кабинету Комуи, вздохнул и потянул Аллена в столовую. Канда шел позади, но потерялся где-то по дороге. Где-то между "вскоре" и "потом" сытый юный экзорцист добрался до постели, рухнул на нее лицом вниз и уснул. Аллен вдумчиво поправил манжет рукава и вышел из комнаты. Так о чем это он? Ах да — здравомыслие... Легкие шаги гулко звучали в полупустом коридоре. То и дело попадавшиеся люди кивали и по-утреннему коротко приветствовали его. Поймав свою порцию сонных и не очень улыбок, Уолкер со спокойной совестью направился в столовую, позволяя себе перейти к более уютным для желудка темам. В частности, что бы он хотел на завтрак? Чего-то особенного? А, может, просто все, что есть, и еще столько же? Эта мысль привлекала больше всего. Аллен был спокоен. И мил. И почти светился этаким мягким внутренним светом, который с легкостью глушил все посторонние представления о юном экзорцисте. ...До того, как тот вошел в столовую. Диковинная картина — Лави, устроившись напротив завтракающего Канды, беззастенчиво намеревался накормить того тортом. Перегнувшись через стол, рыжий тянул завлекательное "А-а...", протягивая мечнику кусочек замечательного кондитерского изделия в десертной ложечке. А Юу угрюмо косился на него, все еще мало понимая, что здесь, собственно, вообще происходит. Когда после утренней тренировки на расслабленного Канду выскочил комурин, да еще и чертовский похожий на того, который следил за Уолкером... В общем, рука сама дернулась. И вместо одной драпавшей жестянки на свет появились две спокойных, совершенно умиротворенных консервных банки. Покой вслед за мугеном, вернувшимся в ножны, только собирался было воцариться в душе Юу, как из-за угла выскочил растрепанный Лави. Торопливый топот за спиной сказал мечнику, что позади к нему быстро приближалась взволнованная сестрица смотрителя. Попав в странное окружение, Канда хотел было потребовать объяснений, но рыжий, мгновенно оценив ситуацию, на полном ходу прыгнул ему на шею. — Эй! Ла..! Они грохнулись на пол. — Юу, ты лучший, знаешь?!— Лави без предупреждения заключил его в крепкие объятья. — Что б мы без тебя делали,— присев позади, тепло произнесла Линали и стала трепать Канду по плечу. — Эй! Что вы делаете?! Лави! Линали! Отлипните от меня! Ой! — Не отлипнем. — Ага, ты заслужил. Вот так впервые по утру юный книгочей и великолепная Ли затискали орущего Канду. А сейчас этот невыносимый из отряда лопоухих пытался накормить его сладким. Хуже не придумаешь. Но, как назло, не было никакого желания нарезать Лави на ломти. Хотелось просто поворчать, доесть свой завтрак и чтоб этот рыжий, наконец, сел, успокоился и болтал какую-нибудь очередную чушь. Затискали, как Уолкера. Черт. Не то, чтобы это было неприятно... Юу раздраженно цокнул языком. Уолкер. С того самого памятного утра, находясь в обществе обоих книгочеев, они совершенно осознанно начали вести себя... Так. Нет, они даже не ругались — просто "взаимодействовали" в какой-то новой, извращенной манере, словно каждый видел перед собой бомбу с неисправным часовым механизмом. По крайней мере, если судить по натянутой улыбочке Аллена и его собственной кислой физиономии, так все и было. Здравомыслие, мать твою... Да в гробу он видел такое здравомыслие! С этой невеселой думой Юу плюхнулся носом в собственную собу. Куда ж ему, такому задумавшемуся, было заметить, как юный экзорцист, тихонько прошествовав к ним, подошел сзади и беспардонно воздвиг локти на его голову. Наглец подался вперед и грациозно поймал ртом ложечку с тортом. — Восхитительно! — зажмурившись, проворковал он. Пока Лави в безмолвном восторге силился выдавить что-то вразумительное, Канда оскалился и, не поднимая головы, сунул Аллену в нос палочки для еды. Тот незамедлительно взвыл и отпрянул. Юу довольно хмыкнул, выпрямляясь. — Однако, сколько в вас дружелюбия сегодня...— наконец, выдал юный книгочей. Уолкер в ответ только скривился и оглушительно чихнул. Пострадавший нос болел и ужасно чесался. С отвращением отложив палочки в сторону, мечник собрался было развернуться и не особо гуманно "объяснить" Аллену, чтобы тот чихал и вообще подавал любые признаки жизни где-нибудь в другом месте, желательно – в параллельной вселенной... Эту вселенную пронзил истошный вопль Комуи: — Канда, как ты мог?! Рыдающий в два ручья смотритель возник в столовой безо всякого предупреждения, заставив одних вздрогнуть, других замереть в недоумении, а некоторых и вовсе завтраком подавиться. Только Канда, мысленно вздохнув, взял у застывшего в своих сугубо личных опасениях Лави десертную ложечку и стал старательно наматывать на нее собу. — Как же это?! Как у тебя вообще рука поднялась?! Это был мой самый лучший, самый способный, самый любимый, самый-самый!.. Лапша наматывалась на ложку неохотно, зато вполне надежно. — А ты!.. Ты отнял у него жизнь! Не оставил ни единого шанса на спасение... Ты жестокий, такой жестокий... Хмык... Но, однако, никакого эстетического удовольствия. — ...Чтоб я тебе еще хоть раз одолжения делал, из ордена лишний раз отпускал... Больше ни за что не пущу!.. Хмык-хмык... Нет, ну, это уже слишком! — Комуи!— гневно прорычал Юу, но тут вдруг без видимой причины остыл. Под бесконечный монолог смотрителя, продолжая на автомате наворачивать хитро ускользающую от ложки лапшу, Канда невозмутимо глядел куда-то поверх своего завтрака и, подперев ладонью щеку, едва заметно улыбался одними уголками губ. Аллен стоял позади него и, в свою очередь, терпеливо-успокаивающе улыбался Комуи. Пускай до некоторых иногда туго доходит, но ведь доходит же. И под весь этот идиотизм можно было совершено неумышленно соприкасаться предплечьем и тыльной стороной ладони, от чего в груди рождалось что-то бессовестно теплое. Взаимопонимание… Очень верно подмечено. Было в чистой силе что-то развращающее. Это как блуждать в темном лесу в облачную ночь – ни черта не видно, и не разберешь, шуршит ли это у тебя под ногами или где-то за спиной. Уже не понять, мир ли накренился под слишком большим углом или сам ты свихнулся, поддавшись страху и усталости. Вера, подкрепленная незаслуженной силой, порождает худшие грехи. Но если оно уже случилось, какое это имеет значение?.. Через узкое окно тренировочного зала, отражаясь от красных закатных облаков, проникал вязкий багровый свет. Было совсем тихо. Лишь изредка из внутренних коридоров доносились звуки шагов и негромкие голоса, а где-то под потолком можно было уловить легкие махи крыльев голема. Черный орден медленно погружался в вечер. Темно-алая полоса света уже какое-то время неспешно ползла по ладоням и груди, оставляя теплое прикосновение на щеке и шее. Канда воинственно щурился, но насиженного места не покидал. Медитировать сейчас, конечно, было далеко не лучшей идеей — вместо сеанса саморегуляции он неосознанно занялся глубоким самокопанием. …Так кому принимать решение? Кому ставить на весы его заслуги и изъяны? Бог отвергает мужеложство. Бог может идти, куда ему вздумается, а Юу знает, насколько сильно иногда тянет просто приблизиться к Аллену вплотную. Не то чтобы у Канды было время на что-либо кроме дрянной работы экзорциста. Не то чтобы у него вообще было время задуматься над этим. До этого. Не то чтобы он вообще был человеком... Или был. Это ничего не меняет. И не поменяет. В общем, это как топать пешком до азиатского управления – примерно так же глупо. Как там было?.. «Каждый выбирает по себе, м-м?..» "Здравствуй, унылая макушка Черного ордена. И на кой мне сегодня здесь понадобилось?.." Этот замечательный и, увы, уже не блещущий оригинальностью порыв возник у Аллена в час, не столь поздний для бессонного блуждания, но уже достаточно подозрительный для бесцельных прогулок по ордену. Изящная ностальгия ловко провела его, никем не замеченным, до самого "поднебесья" и, подтолкнув к последней лестнице, насмешливо вывела в темно-молочное марево. Этой ночью над ЧО стоял такой плотный туман, что, казалось, в нем можно было умыться. Уже в течение получаса Аллен, свесив ноги вниз, сидел на холодном камне парапета и без интереса глядел в туманную тьму. Звезды увидеть захотелось, как же... Мог бы и в окошко для начала посмотреть. Мог бы, но не посмотрел. Все равно надо было как-то время скоротать, пока кто-то не шибко умный из лесу воротится. А, может, и не воротится — заблудится, махая своей железякой, в таком-то тумане. Ну, ничего, Уолкер обождет. Он так задумал — разбудить посреди ночи, явиться на очи сомкнутые без спросу и согласия, и все тут. А там будь что будет. Поежившись, Аллен выпрямился и встретился спиной с чем-то... Или, вернее, с кем-то. Запрокинув голову, юный экзорцист едва ли смог увидеть что-либо в такой туманной темноте, но главное все же уловил. Запах. Опознать мечника таким образом было примерно так же удивительно, как и то, что тот вообще здесь находился. Интересно, сколько он тут уже стоял?.. Достаточно долго. Уолкер поднял руки и закинул их за спину, сцепляя пальцы в замок за спиной Канды. Интересно, как он его нашел? Умник-голем провел. Юу стоял, не двигаясь, и думал о том, что без надобности говорить вслух. И так все понятно. Аллен глядел перед собой из полуприкрытых век. На языке крутилось что-то гадкое, язвительное, подобно красной тряпке для быка. Достаточно выразительное, чтобы Канда, особо угрызениями совести не терзаясь, выкинул его с крыши. Но когда Уолкера это останавливало?.. Когда вообще его такого — настоящего, отвратительно живого и эгоистичного — что-либо останавливало? Захоти он сейчас надрать чью-то задницу — так вот она, совсем рядом, далеко ходить не надо. Это не… Холодный хвост волос скользнул по щеке. Аллен сощурился и раздраженно задрал голову. — Юу. — Аллен. — Эй, не называй меня по и... Юный экзорцист замолк. ...Ну, и кто теперь дурак?.. Пальцы легли на его лицо. — В следующий раз не мог бы ты топать погромче?!— растеряно буркнул Уолкер. Канда склонился еще ниже и прошипел ему в ухо: — Нет. Аллен ухмыльнулся и окончательно сгреб его в охапку.