Я не хочу быть больше одиноким

Детство мое я, в целом, помню плохо. Ну, о раннем, конечно, и речи быть не может - не при моей-то памяти. Отец у меня был, мать - нет. Она умерла, когда я был еще в пеленках. Батя мой был человек хороший, мудрый, в меру резкий. Он хотел вырастить из меня образованного, умного, ну, в общем, человека. А я с детства раннего лез в драки, сбегал от няньки и так далее. При этом он меня даже не ругал никогда особо! Наверное, кроме того одного случая, когда я вляпался во что-то действительно неприятное и чуть не погиб. Его схватил паралич, когда мне было десять. Так вот, был я грозой всего района! Ну, говнистый в меру, но я искренне пытался не задевать малявок или девчонок. Однако, случилось как-то со мной вот что... Было мне тогда лет шесть-семь, как кучка хлюпиков с со двора обкидала окна моего дома яйцами. Бати тогда дома не было, няньки тоже. К тому же, стояла засуха и катастрофично не хватало воды! Как расстроится отец, когда придет домой, - подумал тогда я. И сильно разозлился. Так сильно, что отметелил всех там, даже девчонок. Ну и тогда появился "он". Хех, налетел на меня с боку, и мы начали кувыркаться. Бились, бились, там и вечер стукнул. Тогда мы упали уставшие. - А ды холос, - прогундосил он со сломанным носом. - Ты тош ничего, - прошипел я в ответ, языком обводя дырку на месте молочного зуба. Мы дружно рассмеялись. - Зачем ты на меня налетел? - спокойно поинтересовался я. Этот пацан не казался мне таким же трусом как те, кто обкидал мой дом. - А зачем ты бил тех, кто слабее тебя? - был мне ответ. - Они первые начали! Они обкидали мой дом яйцами! Он замолчал. Я чуть повернул голову, чтобы видеть его лицо. Тот о чем-то напряженно думал. - Все равно, это не оправдывает того, что ты бил тех, кто младше и слабее тебя! А тем более девочек! - как-то резко, но неуверенно крикнул он. Он мне тогда показался таким нелепым, и в тоже время храбрым, вроде героя из сказки. Весь такой правильный, не побоялся, заступился. Полезть в драку с Великим хулиганом этой улицы, с тем, которого за бурный характер и крепкий кулак знала вся шпана, и зачем? Чтобы защитить мерзких девчонок и других слабаков, которые убежали, как последние трусы, кинули мне на растерзанье, которые тебе потом даже "спасибо" не скажут! Это было так нелепо. Но он защитил их. Не дал мне порвать их всех в хлам. - Гилберт Байлдшмидт. А ты? - я, кривясь от боли, протянул ему руку. Он слегка приподнял брови, но, так же скорчившись, вытянул свою. - Эрж. Будем знакомы. После этого мы расползлись в разные стороны. Я - домой, где меня ждала злая няня и грустный отец, а он - на закат. В сторону противоположную моему дому. Я не встречал его больше. Жил и помнил его, как единственного достойного уважения(после отца, конечно) человека. Я пошел в школу, где уже приобретенная мной репутация не отпустила меня. Меня считали отбросом все учителя, что страшно разочаровывало моего отца. Его уже разбил паралич к тому времени, и я честно старался ни делать ничего из того, чем занимался раньше. Старался не втягиваться в переделки. Но жизнь распорядилась иначе - из-за моей репутации я стал просто "магнитом" для постоянных подъебок и задирок. Ко мне приходили разные дебилы, в надежде победить Великого и Ужасного. Отсюда-то и пошло это негативное отношение ко мне учителей и вообще. Но ведь не я к ним лез? Не мог же я сидеть, терпеть их и не давать сдачи?! В общем, я чувствовал себя говном тогда. Так не хотелось расстраивать батьку. Друзей у меня не было. Кто-бы захотел дружить с таким говнюком? Пока... Ум, пока не появились они. Тогда я связался с особо опасными ребятами. Ну, как-то после школы они подкараулили меня и захотели "поговорить". Их было больше, они были старше и у них было оружие. Я не оправдываю себя, но тогда это был сухой проигрыш. Другой бы на моем месте может и начал бы унижаться, извиняться, или сделал бы то, о чем они просили, но не я. Во-первых, я не знал что это такое - отказ от битвы. Да и то, чего они просили было невозможно. И становиться одним из них мне совсем не хотелось. Поэтому даже тогда, лежа и истекая кровью, не жалел. Батьку было жалко, и только. Я потерял сознание тогда. Очнулся от того, что кто-то осторожно поднимал меня, встревоженно интересуясь все ли со мной в порядке. Но я быстро вырубился от боли. Второй раз я уже пришел в себя лежа в кровати, укрытый одеялом и завернутый в бинты как мумия. Сразу понял, что комната была не моя. По крайней мере, этот бардак точно не был моим. Тело болело, но терпимо по сравнению с тем, что я испытал раньше. С горем пополам поднявшись, при этом, чувствуя, что что-то где-то у меня расходится, я, шатаясь и норовя упасть, двинулся к двери, возле которой стоял, пытаясь перебинтованными руками взяться за ручку, как дверь сама распахнулась, крепко врезав мне по носу. Я проклял тот момент, когда решил подняться. Вошедший со странными непонятными криками кинулся мне помогать от чего стало еще хуже. - Не трогай ты меня! - я отпихнул его в сторону и, наконец, рассмотрел парня, склонившегося надо мной. Это был сильно загорелый человек с каштановыми волосами, вид у него в целом был добродушный, а сейчас взволнованный. - Ты кто вообще?! - Ты зря поднялся! Тебе нельзя шевелиться. Сейчас...перенести тебя. Кровать. - Что? - я как-то не сразу понял(автор:что он не русский :D), что он мне сказал с горем пополам. - Помощь! - воскликнул он и, нечеловеческой силой подняв меня, положил на кровать. Я застонал, так как довольно жестко встретился с кроватью. Спину вообще перестал чувствовать. Парень вздрогнул, со сметением и тревогой взглянув мне в лицо. - Болит? - Болит, werdammt!- выругался я. Он с волнением стал шарить по тумбочке рядом, не отводя взгляда, проверяя бинты, но вскоре подал мне пакетик и стакан с водой. Я хотел уже протянуть к нему руку, но внезапно понял, что взять я ей точно ничего не смогу. Видно мое недоумение было написано у меня на лице, так что он открыл пакетик сам, попросил меня открыть рот, засыпал его содержимое(я поморщился - дрянь ужасная!) и помог запить, аккуратно придерживая мою голову. - Эхэй, ты в порядкэ? - с акцентом поинтересовался он. - Где болит сейчас? - Нормально все. Потерплю. Воцарилось молчанье. - Эм... Как тебя зовут? - чересчур бойко поинтересовался парень. Я немного растерялся. Почему он спра.. Он не узнал меня? Не узнал грозу всего города? Так это он помог мне? Я почувствовал что-то странное. Какую-то признательность. Это чувство было новым для меня. Внутри слегка потеплело что мне невольно захотелось улыбнуться. Я посмотрел ему в глаза. Я никогда особо не был силен в эмоциях, но мне показалось, что глаза того парня были заполнены заботой и волнением за меня. Я чуть смутился и отвел взгляд. - Ги... Гилберт Байлдшмидт. И что? Ты совсем не знаешь кто я такой? - я неуверенно взглянул на него. Тот улыбнулся и покачал головой. - Я переехать...переехал совсем недавно. И пока ничэго нэ знаю в этом городе. Может ты мне расскажешь почему ты так...знаменит? Я нахмурился. С одной стороны мне хотелось ничего ему не говорить - мало ли как он это воспримет, а с другой не говорить было бы как-то неловко - он спас меня, да и все равно рано или поздно узнает обо мне самое лучшее из чужих уст. - Я...местный хулиган. Что-то типа этого. - А от чего такой известный? - Потому что самый Великий и самый Ужасный хулиган этого города! Кесесесесесе! - Да ты что, хэ!- он рассмеялся и чуть-чуть расслабился, как мне показалось. Его взгляд лучился весельем. Я что, клоун? - Ну, ладно. Мне пойти принэсти тебе попить? - Было бы не плохо, - признался я. Парень встал и, взяв пустой стакан, направился к двери. - Постой! - окликнул его я. - Как твое имя? Он развернулся ко мне и тепло улыбнулся. - Меня зовут Антонио. Для друзей - просто Тони. Приятно познакомиться, Гилберт Байлдшмидт. И тогда я понял, что этого человека я буду звать не иначе как Тони. Я улыбнулся в ответ. Позднее оказалось, что Тони был не единственным, кто спас меня. Это был Франциск, первый Дон Жуан нашей школы. Вот это стало для меня неожиданностью. Мы с ним пересекались пару раз и были по разные стороны баррикад. Он был в числе тех, кто причислил меня к хулиганам, правда никогда открыто меня не задевал. Мне казалось он меня боялся. Как объяснил мне Тони, он проходил мимо, когда услышал крики. Решил посмотреть и увидел, как Франц кричал на тех, кто до этого меня пинал, после чего кинулся ему на помощь. Начался собираться народ, тем подонкам это было невыгодно, и они убежали. Тони и Франц тем временем поволокли меня. Сначала хотели в больницу, но до нее было далеко, так что они дотащили меня до дома Тони, который был куда ближе. Франц сбегал за врачом, меня забинтовали, облегчили и оставили отдыхать. Я не любил быть в долгу и не знал как вести себя с Францом теперь. Но все оказалось куда проще. Он был довольно легкомысленен и вопреки ожиданием совсем не настроен против меня. Мы подружились, правда при этом постоянно цапались друг с другом из-за разных мелочей, но Тони постоянно разнимал нас. В целом, в этих заварушках, которые мы устраивали смысла не было, но мы просто не могли себя заставить отказаться от них. Нас стали называть "Ужасное Трио" и мы быстро прославились по школе. Немец, француз(а Франц был именно французом, эмигрировавшим в Германию) и испанец. Действительно ужасное трио. Я не спрашивал у них какими бедами они в нашей стране. Они не распространялись насчет их национальной принадлежности и я не стал. Она для меня никакого значения не имела.Эх, много же мы натворили в те славные времена! И вот в один день я понял - мне нужна девушка. Тони стал таскаться с каким-то пацаном из младшиков, к тому же у него каждую неделю была новая пассия, Франц и так был изрядный бабник, но мы были уже типа взрослые пацаны. Даже у моих задротов одноклассников были девушки. И я решил поискать её, одну достойную моего Величия. Искать я решил в школе - все равно больше было не где, но все они были либо уродливые, либо тупые, либо корчили из себя непонятно что, либо банально слишком боялись меня. И как-то мне довелось краем уха услышать как девки из моей параллели обсуждали меня за моей спиной(женщины те еще жестокие твари!). Сначала обсудили мой вздорный характер, потом мою "дьявольскую" внешность, а потом стали катить по моей родословной. Вот этого я не мог им спустить. Одна из них ужасно гнусавым голосом визжала своим подругам, что слышала о том, что у меня нет матери из-за того, что ее на самом деле убил мой отец. И что скорее всего это именно так потому, что чем же еще как не родословной объяснишь мою ненормальную жестокость? Кровь закипела во мне. Ярости нужен был выход. Но самым ужасным было то, что этот слух заставил меня усомниться в самом близком и родном мне человеке. Я не выдержал этого и выскочил из-за угла в эту толпу перепуганных кляч. Мне было все равно женщина она или кто. Мне хотелось сделать ей также больно, как и она сделала мне. Она завизжала как свинья на убое, когда я схватил ее за ворот и хотел уже вмазать ей по роже, но вдруг с боку на меня кто-то налетел, сбивая с ног. От неожиданного нападения я упал на землю, выпустив эту тварь и больно ударившись об стену локтем. - Кто, блядь, сейчас?!! ... - я в неконтролируемой ярости резко встал на ноги, и развернулся к противнику. Но тут... - Ты - блядь! и не смей обижать тех, кто слабее тебя, козел! - пощечина огрела мою щеку и я даже чуть на секунду замер от удивления. Я яростно взглянул в лицо напавшему. Это оказалась девчонка, с длинными каштаново-медными волосами и ярко зелеными глазами, сощурившимися в порыве гнева. Подождите-ка... Было в этом голосе что-то знакомое, в этой манере держать себя, в этих глазах, в этих руках, сейчас яростно сжимавших ворот моей рубашки. Так, а девчонка ли? И тут до меня дошло. - Ты разве не...- нахмурившись медленно произнес я. Она, скорчив недоуменную рожицу, попыталась понять о чем это я, но быстро пришла в себя и вновь стала яростно теребить ворот. - Подонок! Тебе вообще не стыдно, что ты сейчас вот так чуть не обошелся с женщиной? Ты не мужик вообще! Я резко оттолкнул ее от себя. - А ты мужик, да?! Черт, еще и в юбке! - я сплюнул, и на ее лице отразилось какое-то странное выражение. - Да я больший мужик чем ты! - А я вижу! Так что же ты ходишь в платье?! Где твои брюки?! И сними накладную грудь! Она резко прервалась и теперь гневно смотрела на меня, тяжело дыша. - Я... - Я знаю кто ты! И не могу понять почему ты вырядился бабой, Эрж! - я презрительно сплюнул на пол еще раз. - Если ты мужик, то одевайся как мужик! А так не смей мне говорить мужик я или нет! - Я женщина, дебил!! И откуда ты знаешь мое имя?! Я осекся. Женщина?!! В недоумении я смотрел на нее, тем временем как ее лицо разглаживалось по мере того, как она лучше всматривалась в мое лицо. - Ты... - Я... Так ты что...девушка? - Ну да. - Вау... А я не знал, честно. Я просто подумал, я... Я не...- я правда не знал, что сказать поэтому лишь стоял и смущенно чесал затылок. Тут я улыбнулся.- Как в старые добрые, так ведь? Она чуть встряхнула головой, как бы очнувшись, и также неловко улыбнулась мне. Мы смотрели друг на друга с минуту, а потом дружно рассмеялись разрывая повисшее в воздухе напряжение. - А ты все еще бьешь девушек, - укоризненно покачала она головой, не переставая улыбаться. - Она первая начала... - Как обычно, - она выдохнула и развела руками. Мы опять рассмеялись. Она протянула мне свою ладонь и я крепко пожал ее. Мы двинулись к выходу из школы - уроки уже давно закончились. Мы шли по дороге и разговаривали, хоть и совсем не знали друг друга, но внутренне (я уверен, она тоже это чувствовала) доверяли друг другу. -------------------------- Батя на мой вопрос о смерти моей матери, хоть и чуть удивленно, но все же ответил и точно также как отвечал всегда. Я немного успокоился и решил больше не тревожить ни себя ни его этим вопросом, чтобы не поднимать болезненных переживаний. В то время случилась одна история. Это произошло с Тони. Как-то раз он пришел к нам с Францем в давно облюбованное нами местечко на крыше старого заброшенного завода по производству мыла из сала и признался вдруг, что он любит одного парня. Ох, как мы ему тогда рожу намылили! Интересно как только не отбили ему все самое ценное? Кричали на него, ругались, а он все твердил "простите, простите". Мы поутихли и начали растолковывать ему прелести женщин, но он лишь отмалчивался и печально опускал взгляд. Такой яркий и жизнелюбивый парень вдруг потерял весь свой запал, осунулся, стал каким-то бледным. Его семья не могла понять что происходит и собралась увозить Антонио из страны, списав все на то что здесь неблагоприятная для него обстановка. Мы с Францом, наконец, перестали его донимать лишний раз нравоучениями и, растеряв весь свой благородный запал, просто спросили "В кого?". Он нам показал этого злобного похитителя сердца нашего друга. Это оказался недавно переведенный итальянишка. Он учился около года в нашей школе и как нам с Францем было известно имел очень скверный характер. Мы долго пытались убедить Тони, что это все может пройти и вообще может он перепутал чувство любви с обыкновенным притяжением к человеку, дружескими чувствами. Но наш друг от этих разговоров выглядел еще грустнее и медленно уходил в себя. Мы переживали за него и разумеется хотели ему помочь. Ну может действительно он перепутал по неопытности?! Но всякий раз при упоминании Романо его глаза начинали как-то лихорадочно светится, его дыхание, его лицо - все в нем менялось, когда он видел его, думал о нем, говорил о нем. Франц вскоре смирился со всем и стал помогать Антонио советами о том, как можно было бы показать его избраннику свои чувства, при этом не оттолкнув его. А это было очень сложно, учитывая характер последнего. А я... Я просто молчал и внимательно слушал каждый раз, когда он приходил ко мне, садился рядом и прятал свое лицо куда-то мне в шею, иногда просто беззвучно плача, а иногда что-то яростно и тоскливо шепча. Я просто приобнимал его за плечи и позволял ему обнять себя. Разумеется, мы никому не говорили о том, что происходило с Тони, в чем был корень всех его внезапных перемен. Ни за что. Ни за что бы мы никому ничего не сказали, даже под пытками. И если б даже что-то бы и всплыло наружу, мы всегда были готовы к тому, чтобы бороться хоть со всем миром, защищая Антонио. Я говорил, что он плакал у меня на плече? Так вот, это вскоре вошло у меня в привычку или просто стало рефлексом - когда он утыкался мне в шею, я всегда прижимал его к себе и гладил по волосам. Иногда - бессознательно. И вот как-то раз Тони взорвался. Прям посреди школьного холла. Он был слишком эмоциональным и очередное потрясение просто добило его. Он вдруг громко застонал, да так обреченно, так болезненно, хотя минуту назад он непринужденно болтал с нами. У меня сжалось сердце. Тут я заметил, что где-то в толпе мелькнула головешка Романо с какой-то шатенкой под ручку. Они упоительно целовались, прислонившись к подоконнику, он держал ее за руку, сплетая с ней пальцы, а она несколько распутно прижималась к нему коленом. Я зарычал от накатившей на меня злости. Мне так хотелось размозжить череп этому мелкому ублюдку, который делал больно моему Тони. Моему первому другу! Тому, кто спас меня когда-то вместе с Францем! Я хотел уже ринуться в толпу и, добравшись до этого подонка, скинуть его вместе с его шалавой с третьего этажа, на котором мы сейчас и находились, но меня что-то остановило. Тони, толи заметив мой рывок в сторону этого итальянишки, толи из-за того, что я ему был в тот момент нужен, он дернул меня за руку и уткнулся лицом мне в шею. Я рефлекторно повернулся к нему всем телом и, обняв за поясницу, стал легко гладить по волосам. На нас и так уже смотрели любопытные, услышавшие стон Тони, теперь же я услышал за спиной перешептывания, но не предал им значения. Разве я не могу обнять своего друга, которому требуется моя поддержка? Тони не плакал на этот раз. Он просто быстро и рвано дышал, кусал губы - я чувствовал это своей кожей - и прижимался ко мне. И тут что-то пошло не так. Я не понял в какой момент, он оторвался от меня и вцепился мне в губы. Я просто одеревенел. Меня целовал мой лучший друг, хоть и в состоянии аффекта. Я хотел отстраниться и убежать, а лучше - наорать и потрясти его чтобы он наконец-то очнулся, но не мог. Я чувствовал, что сейчас он нуждался во мне и у него были свои причины сделать что-то подобное. Я прикрыл глаза, подумав: будь что будет. И тут я услышал смешки, переговоры - мир вокруг как-будто включили. Почему-то, меня это взбесило. Тут появился наконец Франц. Я никогда ему так не радовался! Он оторвал нас друг от друга и, схватив под руки, рванул прямиком из холла к лестнице, а с нее - к выходу из школы. На последок я успел лишь бросить взгляд на место, где был Романо. Тот, грубо отпихнув свою спутницу от себя, провожал нас с Тони абсолютно невменяемым взглядом. Что-то вроде потерянности, злости, недоверия и ревности. Я удивился, а про себя даже чутка позлорадствовал. Франц отпустил нас только вытащив из школы. - Вы - идиоты! - зашипел он. - Вы хоть знаете, ЧТО вы там устроили?! Теперь вся школа, а то и больше, будет думать, что вы - пидоры! Тони опустил голову, обхватив ее руками, и застонал. Я нервно задергал ногой. - Ну и ладно! - наконец нервно выдал я. - Я же Великий! Какое мне дело, сто обо мне говорят? Кесесесесесе! - даже я сам слышал насколько мой смех был натянут и сильнее задергал ногой. Франц вздохнул. Тони, подняв голову, до нельзя виноваты взглядом смотрел на меня. Я лишь махнул рукой, мол, все нормально, и мы отправились домой. К Францу. Сегодня его предки были заняты на работе. Когда мы пришли к Францу, Тони начал извиняться. Его апатичное состояние прошло и теперь он висел на мне рыдал крокодильими слезами, умолял простить, кричал извинения так, что я, кажется, уже оглох. Но это был большой рывок. Он выглядел уже лучше и энергичнее. И я уже задолбался повторять ему одно и то же. Я не сердился на него, не был в обиде и мне было все равно, что теперь из-за его выходки у меня могут быть проблемы. Но он меня не слушал и продолжал душить меня в объятиях, на что Франц лишь усмехался, орудуя на кухне, чтобы сделать нам чего-нибудь похавать. В конце концов, Тони напился чаю и уснул, успокоившись на диване. Мы с Францем сидели на кухне, смотрели на Тони и молчали, потягивая он - вино, я - пиво. - Ну, и что теперь будет? - задумчиво выдал я. - Не знаю, - Франц устало потер переносицу. - Знаешь, а может оно и к лучшему. Франц повернулся ко мне, внимательно и напряженно всматриваясь в мое лицо. - Что ты имеешь в виду? Я вздохнул - Знаешь, когда Тони меня... Ну, это самое... Короче, я видел Романо. Странное у него было выражение лица. Может все намного глубже, и вы, ты - своими советами, а Тони - действиями, добился того, что Романо тоже теперь неравнодушен к нашему Тони? - Ты уверен в этом? - Я пока не жалуюсь на зрение. И да, он даже девушку свою отпихнул. - Вау... Но ты... - А что я? Я же ВЕЛИКИЙ! Ты еще не понял? Если все будут думать, что мы с Тони пара, но он все-таки объяснится со своим возлюбленным, то им же будет только проще! Не думаю я, что наш Романо такой уж гомосек, правда? Тогда если б о его отношениях(будущих, конечно) с Тони узнали бы, он скорее испугался бы и кинул нашего друга! Но если я приму весь удар на себя, то им не будет ничего угрожать, так? Ты сам подумай, если бы ты влюбился в парня, то явно бы захотел, чтобы об этом никто не узнал, а если бы узнал, то тебе наверняка было бы тяжело продолжать отношения, так?! Но если меня с Тони ничего кроме дружбы не связывает, то и все эти тычки мне будут что с гуся вода! Как тебе?! - я, довольный своими выводами и представлением этой ситуации в новом и безусловно выгодном свете, испытывающие взглянул на Франца, проверяя насколько его тронула моя речь. Он прищурившись долго смотрел на меня, после чего вздохнул и отхлебнул из бокала. - Надеюсь все будет как ты говоришь, Великий. - Не сомневайся! Кесесесесесесе! - Но что насчет Хедервари? - А что с Эрж? - Она ведь тоже там была. - И? - Она тебе нравится. - Да. - Это был не вопрос. - То есть? Ты на что намекаешь? - Что она скажет на то, что ты - гей? - Эй! Я же не гей! - Теперь гей. - Не гей! - Да, но так думает вся школа. И так думает сейчас она. - ...черт.