Я не хочу быть больше одиноким

Я подскочил. - Черт! Я уже кинулся к двери, но остановился и умоляюще посмотрел на Франца. Тот лишь улыбнулся и кивнул. - Беги, все будет в порядке. - Спасибо! - Удачи. Я выскочил, хлопнув дверью, и помчался домой к Эржабет. Дома я ее не застал, родители лишь пожимали плечами. В школе ее тоже не было. Я избороздил сад, парк, все вдоль реки. Я уже думал с ней что-то случилось, когда проходя мимо какой-то кафешки случайно узрел ее. Она сидела и мило ворковала с каким-то очкариком! Ну и где справедливость значится?! Я её ищу, с ума схожу от беспокойства, а она!.. В ярости я вбегаю в это кафе, подхожу к ее столику, окликиваю её, а в ответ получаю лишь "А, это ты"?!! - Что это за фигня, Хедервари?! Я значит ищу ее везде, уже думаю случилось что, а она тут по кафе прохлаждается со всякими проходимцами! - Не смей кричать на меня! Я не обязана постоянно таскаться с тобой! А это не проходимец, а Родрих! Между прочим он учится со мной в музыкальной школе! - Да плевать мне где он учится! Что ты делаешь вместе с ним здесь?! - Пью чай между прочим! А ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ СО МНОЙ ПОГОВОРИТЬ ТО ТЕБЕ НУЖНО СЕСТЬ И ПОНИЗИТЬ В ГРОМКОСТИ СВОЙ ГОЛОС, ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?!! Я опешил от её крика и решил присесть. Она, чуть успокоившись, как ни в чем не бывало повернулась к очкарику и улыбнулась. - Родрих, познакомься это - Гилберт Байлдшмидт. Вечный хулиган и порядочный задавака. - Хм, мне казалось задаваки порядочными не бывают. И он рассмеялся своей шутке. Тихо и аристократично. Эржабет вторила его смеху. Обида поднялась во мне. Нет, не шутке, а тому как она рассмеялась, как будто намериваясь сделать мне больно. - Гилберт, - грозно обратилась она ко мне. - Это Родерих Эдельштайн, будь добр поприветствовать его как положено! Я уже хотел поприветствовать его хуком справа, но чья-то внушительная сковорода пресекла мои попытки. - Приветствую тебя, говнюк...- прошипел я ему в лицо. Не знаю зачем, но остаток дня я провел с этим очкастым ботаном и Эржабет. Правда этот парень называл ее не так. Элизабет. Боже, как по-идиотски! Но она, кажется, была ни чуть не против. В этом долбанном кафе он добился разрешения сыграть на рояле, что стоял в помещении. Долбанный мажор. Играл он может и не плохо, но мне было все равно. Ему аплодировали посетители, заваливали комплиментами эдакого "вундеркинда", даже Эрж! Хотя о чем это я? Она - в первую очередь. Перед своей последней мелодией он сказал, что посвящает ее ей. Бесит! Ему все аплодировали еще пуще прежнего, кто-то даже утирался платочком. Я чувствовал себя третьим лишним, когда шел потом с ними по улочке - они мило беседовали на разные заумные темы, а я в них ни черта не понимал. Но я упорно ходил за ними, не отходя ни на минуту, ни на минуту не спуская с них глаз. Я боялся, что она может предпочесть его мне. Но о чем это я вообще? Она УЖЕ, УЖЕ тогда предпочла его мне! Когда этот задрот сказал что-то насчет вечерних занятий на скрипке и откланялся, я вздохнул спокойно, а она перестала улыбаться и злобно взглянула на меня. - Чего?! - Сам знаешь! Зачем увязался за нами? - Ну, это... Я..! Она повернулась ко мне спиной. - Прекрати. Мы с тобой хоть и друзья, но если ты и дальше будешь вмешиваться в мою личную жизнь - я тебя возненавижу. Она, взмахнув напоследок копной своих волос, двинулась домой. Вот так просто? Я растерявшись побежал за ней. - За что ты так?!... - За все! - она скинула мою руку с её плеча. - Ты постоянно кидаешься на других парней стоит им только подойти ко мне! У тебя сестринский комплекс, что ли? - Чего? - только и мог тупо выдавить я. - Арррг! Ну, вот! Ты даже этого не понимаешь! - Но ведь я, - Я не знаю что в тот момент нашло на меня.- Я ведь просто люблю тебя... На минуту она шокировано уставилась на меня, но потом, отведя взгляд, отступила на шаг назад. - Не понимаю о чем ты говоришь... Щеки ее горели, глаза лихорадочно блестели, а брови были нахмуренны. - Я говорю, что я лю... - Замолчи! Не смей этого говорить! - Почему?! - разозлился я. - Это же не правда... Не разрушай нашу дружбу! Зачем тебе надо все портить?! - воскликнула она со слезами на глазах. - Но..я!.. - Прекрати! Я зарычал и, развернувшись, пошел прочь. -------------------------- Слухи о моих с Тони отношениях перебила неизвестно откуда взявшаяся новость о том, что у Тони умерла семья в Испании в результате какого-то там восстания. В результате, все списали апатию Тони на его горе и скорбь по умершим родственникам, так что все ему сочувствовали, а о прецеденте том забыли, списав его на стресс. Мы с Францом высказали Тино свои предположения. Кажется, он поговорил с Романо и добился его сердца. Это был тяжелый и тернистый путь. Кстати, именно "горе" Антонио сыграло не малую роль в завоевании сердца Романо, правда потом им стало как-то все равно. Они были счастливы. А мы с Франциском лишь посмеивались над ними. А позже и Романо узнал, что с семьей Антонио все в порядке - они давно переехали в Германию. Но как я уже говорил для них это уже не играло роли. Франц продолжал блуждать по бабам. Хоть и выглядел он довольным, но я все чаще замечал его с бутылкой в руке. А я... А что я? Я не прекратил общаться с ней. Первое время она, наверное, думала, что все будет как раньше и никогда больше не заикалась о том случае. Но ничего не могло быть как раньше. Я тоже думал, что смогу вести себя как прежде, да только... Только теперь между нами была стена некоего отчуждения. Она боялась, что я могу снова завести с ней этот разговор, поэтому держала меня на расстоянии. Я так отчаянно желал разрушить эту стену! Я язвил ей, подкалывал, как мне казалось вполне безобидно, взамен получал от нее люлей. Она злилась на меня, а мне только это и нужно было. Я чувствовал почти жизненную необходимость стать для нее хоть кем-то. А она продолжала общаться с этим самовлюбленным очкариком. Каждый раз когда я встречал его, я издевался над ним почти что безбожно. Устроил ему настоящий школьный ад. Ну, там мачок в туалет, записки на спине, барахло в портфеле, "разговоры" за углом. Этот хрыч держался, я даже чутка зауважал его, никому ни слова не говорил, ни Лизхен, ни учителям, ни родителям. Это оставляло небольшой осадок в душе. И каждый раз когда я смотрел ему в глаза я видел решимость и насмешку. Это распаляло меня еще больше! Я утешал себя мыслью, что мщу ему за то, как он ко мне относится, как высокомерно смотрит на меня, за тот случай, когда он опустил меня в кафе перед Эрж. А на самом деле я ревновал. Мне все казалось, что она может еще полюбить меня, а потом я услышал что они встречаются. Руки сами опустился. Я перестал измываться над этим... Родерихом. Но все еще не упускал шанса подколоть Эрж. Вот мы закончили школу и выпустились. Отсюда каждому был свой путь. Я поступил в Государственный инженерный, как хотел того батя, Тони с Романо уехали обратно в Испанию - там сохранился еще бизнес отца Антонио, виноградные поля, так что они отправились строить свое будущее. Уже вместе. Семья Тони, не сразу, но приняла решение своего единственного сына. Франц уехал в Англию обучаться в какой-то институт. Там уже встретил своего избранника. Да-да, избранника. Я вот думаю, это проклятье или все же вирус? Вдруг он передается при пожатии рук, объятии там... А то я как-то за себя боюсь. Я ведь с источником заражения даже целовался. Брр! Ладно, в общем он писал мне письма из-за границы, в которых рассказывал о том, как он сейчас там, чем живет, с кем живет и кого имеет. Живет себе не тужит, любимого своего каждый божий день достает. Я же жил довольно скучно, работал, содержал себя, отца... А! Еще завел себе птицу. Канарейку. Эх, это был мой единственный друг за университетские годы, который был всегда рядом. Я нашел его под деревом еще птенцом, выпавшим из гнезда. Долго выхаживал, он вылечился и привязался ко мне. Как и я к нему. Эх. Я назвал его Пруберд. Отец в последние годы своей жизни - последние годы моего обучения в институте - уже не мог говорить. Паралич также поразил его мозг - некоторые лобовые доли. Он стал как овощ. Он не мог отвечать мне и осознавать, что с ним происходит уже не мог. Я страдал от этого. Я постоянно думал, а может и он от этого страдает? И зачем страдать дальше? Может я смогу облегчить ему хоть смерть? Принести наконец покой? Но я не смог решиться. В итоге он умер и без моей помощи. Затем я встретил Эрж. Она устроилась на работу в ресторан, в котором я был помощником управляющего. Она меня встретила довольно тепло, я ответил ей тем же. Мы стали тесно общаться на работе, проводить много времени вместе и я снова влюбился в нее. Я подумал, что судьба дает мне новый шанс! Я не смел заговаривать с ней о том, есть ли у нее парень и что стало с Родрихом - не хотел рушить иллюзию счастья. Но позже она сама мне все рассказала. Она рассталась с Родерихом. Я понял - вот он мой шанс! И предложил ей встречаться. Мы встречались с неделю, как она внезапно исчезла. Я не мог ничего понять. Я запил, в конце концов. Она не появлялась месяц. Я не знал где она и чем занимается. Я знал только то, что мне было очень одиноко. Пруберд не оставлял попыток меня приободрить и каждое серое утро будил меня своим пением. Но я слишком замкнулся в себе. С горя я решил убраться в доме. Разбираясь в документах отца, я нашел одну коробочку. В ней была переписка моего отца и матери, несколько выцветших фотографий и маленький личный дневник отца. Меня распирало любопытство. Ну,- в конце концов, решил я, - обругать меня теперь некому. И начал читать то, что мне как казалось, свяжет меня с моей семьей, отвлечет от необходимости постоянно думать об Эрж. В основном, письма были любовные. Мне было приятно читать их. Когда я читал как мой отец признается в любви моей маме, а мама отвечает ему тем же, мне становилось как-то тепло в душе. Но затем мамины письма закончились. Остались только папины, как ни странно, датированные уже гораздо более поздним временем. С них и началось все... Сначала, это были извинения. Одни извинения и ничего больше. Потом это были признания в любви, обещания полной и безоговорочной веры навеки. А потом он написал, что она сама виновата. Если бы она не захотела уйти со мной к другому, если бы она выбрала его и осталась, ему бы не пришлось так поступать...Он убил мою мать. Она собиралась уйти от него к другому мужчине со мной, грудным младенцем, на руках. Тайно сбежать к любовнику. И отец убил ее. Вот так. Я был в шоке. А кто бы не был? Все пошло наперекосяк. Франц перестал мне писать. Единственные друг, с которым можно было бы поговорить, поделиться. Он больше не отвечал на мои письма. Потом Пруберд. Он был уже староват для своего возраста и предпочитал не летать, а передвигаться по полу. Тогда в сильном расстройстве я залетел в его комнату и...не... не... Извини, мне сложно... В общем, я убил его. Последнего друга. В тот же день мне пришло письмо. Я еще думал, что Франц все-таки вспомнил обо мне. Но нет. Это было приглашение на свадьбу. На свадьбу...Родериха...и Эржабет. Это было такой извращенной формой насмешки. Я все-таки пошел на свадьбу. Я хотел ей в глаза посмотреть, высказать, может, все, что думаю об этой...шалаве. Но, когда я пришел туда, на этот праздник жизни, и увидел ее, такую счастливую, я... Я не решился на это. И тогда она заметила в толпе меня. И до меня все дошло. Она стояла рядом со своим женихом в прекраснейшем подвенечном платье у входа в церковь и встречала гостей, когда вдруг увидела меня в толпе. Лицо ее исказилось ужасом и раскаяньем в какой-то мере. Она долго глядела на меня, на глаза ее наворачивались слезы, губы дрожали. На мгновение я кинул взгляд на ее жениха, Родериха, и я понял, кто прислал мне приглашение на свадьбу. Руки сжались в кулаки, ярость клокотала во мне. А этот подонок стоял на пьедестале, собственнически обнимая Эрж за талию, и с насмешкой глядел на меня сверху вниз. Я живо развернулся и ушел. Я все-таки слишком любил Эрж, чтобы испортить ее свадьбу... Я сидел в своей квартире, было холодно, но камин я не растапливал. Я все перевернул вверх дном. Достал письма отца, Франца, приглашение на свадьбу и рвал все, рвал на мелкие кусочки. Перевернул стол, поломал стулья, разбил много посуды... В общем чувствовал себя неважно. А потом как-то оказался на улице. Ноги унесли меня в самые дебри, куда-то на окрайну города к лесу. Очнулся я в гребанной жопе, где нет почти ничего кроме белых стен, полов, потолка, долбанной белой кровати и сраной петуньи в углу! И даже не могу выйти отсюда! И хрен знает сколько еще времени проведу здесь. На этом история моей несомненно Великой жизни заканчивается. Есть какие-то комментарии или вопросы? Из-за двери молчали. - Эй, ты что заснул там? Проснись, говнюк, и не смей больше спать, когда Великий Я рассказывает тебе что-то! Тебе вообще не стыдно?! Сам попросил между прочим! Наконец из-за двери донеслось шебуршание, трение ткани о дверь. - Эй, ты меня слушаешь, вообще?..- лениво и устало произнес я, чуть сползая по двери вниз и по плотнее кутаясь в одеяло. Из-за двери вздохнули и всхлипнули. Я удивленно заморгал. Потом услышал как за дверью шумно втянули носом воздух. - Эй, - я чуть улыбнулся, все также удивленно моргая. - Ты там что, плачешь? Из-за двери послышалось обиженное сопение. Я аж подтянулся. - Нет, что правда?! - мне даже как-то стыдно стало за некоторую радость в голосе. - Будь мужиком - не распускай сопли! Я вроде повода не давал! Я чуть пристукнул затылком по двери и сидел, глупо улыбаясь шороху и шмыганью.