Я не хочу быть больше одиноким

- Я не злюсь на тебя. - Так я тебе и поверил! Да у тебя рожа, как-будто тебе кто-то под нос насрал! - А какой еще она должна быть, когда ты уже битый час донимаешь меня одним и тем же вопросом! Наглый русский. Все еще не прокололся! А ведь я, Великий Я(!), волнуюсь за него. - Ну что это была за комната? - Не знаю. - Ты все знаешь - я знаю! - Ты ничего не знаешь и я ничего не знаю, - он вымученно улыбнулся. Брр, от него чуть ли не ощутимо веет этими пресловутыми русскими морозами. И он еще говорит, что не злится на меня! - Так ты все еще злишься на меня? - Да! Да, я злюсь на тебя! А теперь, пожалуйста, оставь меня уже в покое! - он отвернулся от меня и прибавил шагу. - Тц! - я скрестил руки на груди, буря взглядом эту чертову спину. Идиот! Я так и знал, наверное, это была та комната, которую он себе на мечтал. Хотя что в ней такого-то было? Ерунда сплошная! Зелень там, солнышко... На свободе этого добра по-настоящему много! Не то что здесь... Он же должен хотеть вернуться. Интересно, что же у него там случилось-то? Я поумерил свой гнев. Что-то в этом странном, хоть и добром, но иногда конкретно пугающем русском было. А вот что, я не знаю. - Иван... Молчание. - Эй! Отвечай, когда с тобой говорит Великий! -...чего тебе, Великий? - насмешка. - Ты же знаешь, что в реальности солнце ярче! Да и чтобы мы там делали в этой скучной комнате? Тебе бы там надоело через некоторое время все равно! - Эх... Гилберт, я не виню тебя в том, что произошло. Поэтому прекрати эти жалкие попытки извиниться передо мной. В том, что там началась гроза ты не виноват. - Я знаю. И я не пытался извиниться. - Тем более. - Ты злишься? - О господи! - он всплеснул руками, обращаясь к потолку. - Я не злюсь, я изумляюсь! Тебе так важно знать, зол я на тебя или нет? - он остановился и повернулся ко мне лицом. - Да, - я сам не знаю почему мне было так важно мнение этого русского. Тот приподнял брови, но промолчал. Пожевал губы, отведя растерянный взгляд в сторону, после чего решительно посмотрел мне в глаза. - Да, Гилберт. Я злюсь на тебя, - он сказал это со спокойной решительностью, чтобы я видел, что он на этот раз говорит чистую правду. Я немного растерялся. - Чтож, - я скрестил руки на груди, нахмурившись глядя в пол. - Из-за чего именно ты на меня злишься? Русский вздохнул. - Я злюсь на тебя, потому что ты идиот. - Чего?! - начал было возмущаться я, но он покачал головой, улыбаясь и как-бы говоря: ты меня не понял. - Гилберт, ты так сильно хочешь вернуться обратно и я понимаю твое стремление - у тебя есть почти все, чтобы начать жить. Можно пережить смерть близких, предательство любимых и начать вновь доверять людям. Найти тех, кому ты будешь дорог и жить. Но я так уже не смогу. У меня почти нет шансов выбраться отсюда. Отсюда ни одна дверь не ведет к выходу. И я не хочу возвращаться туда. Я никому не нужен там. И мне там никто не нужен. Единственные вспышки радости в моем существовании - это встречать здесь таких же заблудших как и я. Хотя если и быть до конца честным, то я вообще не понимаю как ты здесь оказался. В тебе еще столько желания жить, - задумчиво протянул он, мягко касаясь моих волос с такой глубокой тоской в васильковых глазах. - Ты очень скоро покинешь это место. Не может быть, чтобы хоть кто-нибудь не пожелал твоего возвращения. Он убрал руку от моих волос и, отвернувшись, зашагал вперед. Я остался стоять на месте. - А может я не хочу возвращаться туда без тебя? Иван резко остановился. Он недоверчиво дернул головой, думая, наверняка, не послышалось ли ему? - Что прости? - я и сам не до конца понял этот порыв, но этот странный русский!.. - Я не хочу возвращаться туда без тебя. Он развернулся ко мне с явным выражением недоверия и удивления на лице. Между нами было примерно семь шагов. - Почему ты... - Я.Не хочу.Возвращаться.Туда.Один. Он с совсем уж глупым выражением лица уставился на меня. Захотелось рассмеяться, но я оскалился, сдерживая улыбку. - Я хочу сказать, что...- я нервно запустил руки в волосы, взбивая свою белобрысую шевелюру. - Что... Я один, всегда был один. Мама умерла, батя не занимался мной, все мое детство меня окружали незнакомые тетки-няньки, никто со мной не водился из-за дикой внешности... Тони, Франц и Эрж стали единственными, кто принял меня. Но покинули меня все... И ты знаешь... Я вот, никогда... Даже к Эржабет. Я никогда не испытывал такого чувства как... Ну, ты знаешь... С тобой, в общем. Нет! Я не говорю про любовь и прочую ерунду - я не гомосек! Но... Просто...- я отчаянно застонал, не зная как выразить в словах то, что испытывал к этому чертовому русишу. Я взглянул на русского в надежде, что тот догадается о чем я говорю. Иван не скрывая улыбки, казалось посмеивался надо мной своими лукаво прищуренными глазами, с любопытством ожидая продолжения. - Что "просто"? - Ты издеваешься, - взвился я, но решил все-таки высказать ему. - Просто я ни с кем не чувствовал такой связи и такого душевного спокойствия, как с тобой здесь, в этом чертовом бесконечном лабиринте. Чувства сами сложились в слова и я понял - да, это именно то, что я чувствовал. Странную связь с неменее странным русским. Иван ободряюще улыбнулся. - Я тебя понял. - Да правда? - Не ехидничай. Я понимаю, что ты чувствуешь... Ну, тогда нам следует идти дальше и ждать чуда! - он упер руки в бока и, все также лукаво смотря на меня, кинул: - Может быть теперь, я чуточку хочу вернуться туда, чтобы еще раз поесть пирожков. Ну, только если вместе с тобой. Я улыбнулся и двинулся вперед. - Дурак. Дома я напою тебя самым лучшим пивом! Не знаю как с твоими пирожками, но с врустом - это самая вкусная вещь на свете! -------------------------- - Думаю, нам стоит остановиться. - Зачем? - Отдохнем, чуток. Я уже давно хочу прилечь и расслабиться. В принципе, в этом месте не было острой потребности во сне или в отдыхе. Здесь ничего не болело и тело, если честно иногда казалось не своим. Оно было белое и чистое. Не было ни одного шрама, хотя я точно помнил где они должны были быть. Просто это утомительное следование непонятно куда и эта неопределенность...Иногда просто хотелось поспать. Приободрить мысли. Перезагрузиться. - Хорошо. Давай только найдем еще одну комнату, из которой я вынесу нам подушек - спать на полу как-то неудобно, - русский двинулся к следующей двери. Негласно мы решили не задерживаться ни в одной из комнат. Меня не покидало ощущение, что это место сомкнет свой капкан и тогда даже подобной мнимой свободы нам будет не видать. Иван, очевидно что-то решивший для себя в уме, глядя на мои терзания у очередной двери, не настаивал, хотя сам подобными сомнениями не страдал. Через три двери Иван отыскал то, что было нужно. Он вышел из комнаты, неся в руках несколько подушек и одеяло, которое расстелил прямо на полу, и лег сверху. Я бухнулся рядом на подушки. Мы молча смотрели в потолок и каждый думал о чем-то своем. Хотя я если честно вообще не думал. Отрывочные мысли проносившиеся в моей голове не цепляли. Некоторое время спустя я незаметно погрузился в сон. Проснулся я от странного покалыванья в конечностях, которое бывает когда они затекают. Я открыл глаза и попытался приподняться. Черт, что за... Тело не слушалось. Такое чувство будто меня парализовало всего. Я попытался позвать Ивана, но рот не открывался, звук не проходил через голосовые связки, а мой взволнованный оклик был слышен лишь в моем сознании. Я скосил глаза в низ на ноги и внутри меня все похолодело. Я исчезал. Странное покалывание в ногах было вызвано тем, что сами они уже покрылись дымкой и стали прозрачными, а непонятное сияние ползло еще выше. Сердце глухо билось в груди. Тревога и волнение застыли во мне. Не уж то это конец? Неужто я перейду черту и исчезну теперь насовсем? Перед глазами стали проноситься картинки из жизни и (более яркие) шастанья по коридорам с Иваном, его улыбка и руки. Я скосил на него глаза. Он безмятежно, словно ребенок, спал, сложив руки по голову и чуть хмурясь во сне. Хотелось впитать его образ пока еще есть время, хотелось сказать ему что-нибудь, разбудить, обнять на последок, может быть. Черт! Мы же должны были вернуться туда вместе! Я же обещал напоить его пивом, а теперь что?! Иван безмятежно спал. Я, переборов себя, кинул взгляд вниз и у меня от ужаса если б мог, то вырвался бы крик. До середины груди меня не было. Я снова тоскливо, со странной надеждой посмотрел на русского - может он проснется? Но нет, тот все также спал, не ведая о том, что творится прямо у него под носом. На меня вдруг напала апатия. Странное смирение со всем этим. Смерть? Исчезновение? Ну и ладно. Там, за чертой, нет страданий, нет мыслей, там ничего нет. Ну и хорошо. Да, так даже лучше. Я кинул последний взгляд вниз, но не увидел ничего. Тогда я просто закрыл глаза и окунулся во тьму.