Гореть, так дотла.

Тотализатор «Смоковницы» был воистину адовым жерлом, в котором прогорали чьи-то деньги, рёбра и мозги. Последнее два пункта сложно объяснить понятнее, чем парой слов — ставь правильно, потому что перебивать ставки «больших ребят» было чревато. Джет это знал, как знали и все выходцы из Нижних кварталов, поэтому из бара полицейский ушёл на своих двоих, с приличной сумой ютаней и полным набором зубов. Ли в свистопляску вокруг тотализатора благоразумно не встревал, так что офицер и официант скомкано попрощались после окончания боёв и разошлись в разные стороны, как стрелки сломанных часов. Вернувшись домой, Джет вынужден был признаться самому себе — вечер удался. Ли казался странным парнем, с кучей не нужных официанту качеств, таких как мастерское владение мечами и повышенная хмурость, но за все бои ни словом не обмолвился о Синдикате. Он словно бы забыл о его существовании, не придавал никакого значения тому факту, что прямо или косвенно замешан в его делах. Это настораживало. Это манило. Открыв фрамугу, чтобы впустить в комнату свежий ночной воздух, взамен теплого и застоявшегося, Джет плотнее закутался в одеяло — ночи неумолимо становились холоднее, и вместе с наступающими холодами, небо становилось чище, ненадолго выпутываясь из липких объятий жирного смога, засидевшегося с лета. Джет уткнулся носом в подушки, прокручивая перед глазами события в клубе как бесконечную киноленту. Ли светился на её кадрах, не хмурился, с азартом следил за каждым ударом игроков, жадно пил тоник, от которого поначалу воротил нос, и улыбался так заразительно, что уставший от бесконечной лжи Верхних кварталов детектив не мог не отозваться на его смех. Утром от состояния загадочного умиротворения не осталось и следа. Мобильник огласил спальню голосом одного из кэй-поперов электро-поп группы, когда часы неодобрительно уставились на него цифрами девяти утра. Нормальные люди в такое время спят сном младенца, особенно если провели почти всю ночь на ногах в полупьяной беснующейся толпе. Джет ещё при рождении выпал из категории «нормальные» и закатился в темный угол, где водились отребья и бандиты с чистой душой, поэтому он заворчал в болотно-зелёную наволочку и зашарил рукой по прикроватной тумбочке. Пальцы наконец нащупали сенсорные экран, и детектив приложил смартфон к уху. — Слушаю. — хриплым после сна голосом произнёс он, пытаясь собрать мысли в кучку. Обеспокоенный тон Смеллерби, судя по шуму машин находящейся где-то в центре города, существенно помог ленивой дрёме испариться в считанные мгновения. — «Прости, что бужу так рано, — девушка тяжело дышала, словно от быстрой ходьбы. — У меня дурные новости. Это касается Синдиката и его нового завода.» — Всё очень серьёзно? — подобрался Джет, садясь на кровати и свешивая босые ноги. — «Да, — на фоне голоса Смеллерби громко загудела какая-то машина, зашуршали шины. — Приезжай на квартиру как можно быстрее. Я уже позвонила Лонгшоту и сейчас буду поднимать наших связных.» — Понял, — Джет вскочил с кровати, пошатнувшись от резкого движения, но усилием воли заставил тело просыпаться в ускоренном режиме. Тонкий ковёр не слишком спасал голые ступни от холодного пола, поэтому в ванную полицейский гарцевал семимильными шагами. — Скоро буду. — «До связи, » — откликнулась Смеллерби и отключилась. Джет принялся лихорадочно собираться, носясь по квартире как ужаленный. Пока закипал чайник для утреннего кофе, полицейский успел не только совершить все ванно-туалетные ритуалы, но и даже обнаружить в своём шкафу относительно чистую и не мятую футболку. Со звонка Смеллерби прошло не больше двадцати минут, а детектив уже шнуровал тёмно-коричневые тимберленды. Умению собраться в предельно краткие сроки он научился в Нижних кварталах, когда он часто ночевал в чужих домах, определённых под снос, но ещё не обесточенных и имеющих какую-никакую канализацию. По утрам их часто проверяли полицейские, справедливо опасаясь наркоманов или пьяниц, поэтому беспризорники быстро приловчились заметать следы своего присутствия и сбегать через окно или задний вход. В одном из таких домов Джет и познакомился с Лонгшотом, уже тогда молчаливым и долговязым, вечно прячущим глаза под широкой кепкой. «Ты уже идёшь?» — тренькнул телефон, оповещая о новом смс от недавно вспомненного парня. «Да», — быстро набрал ответ детектив, сворачивая в переулок и бочком проскакивая между мусорных баков. Джет жил в не самом популярном районе Верхних кварталов, поэтому улицы ещё не успели прогреться от дыхания прохожих и выхлопов машин. Кутаясь в кожаную куртку, полицейский то и дело срывался на бег, стоило ему выходить из наиболее людных мест — бегущий человек всегда вызывал подозрение. До штаб-квартиры было минут двадцать хода по освещённым улицам от дома Джета, одиннадцать — на машине от квартиры Смеллерби и почти сорок — на метро от однушки Лонгшота. На стук почти сразу же открыл один из связных — эти ребята первыми прибывали на место сбора, потом уже подтягивались остальные революционеры. — Джет, — Смеллерби вышла из гостиной, которая была первой по коридору. Дальше шла спальня, но на полёт гения планировщика дома давно забили, а комнату переделали в ещё одну рабочую зону. Неизменными остались только кухня со старой печкой и поцарапанным столом и ванная комната. — Все собрались? — вместо приветствия произнёс Джет, завязывая на плече алый платок. Девушка потёрла покрасневшие глаза, видимо, в поездке не удалось нормально поспать, и коротко кивнула. — Все, кто смог приехать. Некоторые ребята ещё не вернулись с разведки в других городах, но не думаю, что их новости затмят мои. — двое друзей устроились на диванчике. Рядом с ними примостилась троица революционеров, в кресло уселся один из связных, у окна стоял второй. В дверь позвонили, и скоро компания пополнилась Лонгшотом, на щеке которого до сих пор не разгладился след от подушки. Пара девушек вернулись с кухни, гружёные подносами с чашками, кипятком и пакетиками с чаем и растворимым кофе. — Начинай, Смелл. — подал голос связист у окна, прикуривая сигарету и пуская дым в приоткрытую форточку с треснувшим стеклом. — Хорошо, — та покопалась в своей сумке-почтальонке и достала какие-то распечатки. Бумаги были размножены, и один из вариантов остался в руках Джета. Полицейский опустил глаза на ровные строчки договора о купле-продаже земли, удовлетворённом заявлении о постройке завода и заверенном симбиозе с одной из эко-очистительных фирм. — Как и было задумано, я связалась с нашими союзниками в соседнем городе. Они также, как и мы, были обеспокоены столь внезапной постройкой крупного завода Синдиката. На первый взгляд, все бумаги были оформлены честно и законно. — Ничего себе, какая скорость строительства, — удивлённо приподнял брови Джет, вчитываясь в документы. Быстро пролистнув несколько страниц, он неверяще усмехнулся. — они даже взяли на себя расходы по установке очистительных сооружений! — Которых нет, — припечатала Смеллерби. Связист на кресле вопросительно на неё посмотрел, но сидящий сбоку от него Лонгшот уже и без объяснений подруги понял, в чём дело. — Синдикат решил, что выкупить договора на установку очистительных сооружений куда менее затратно, чем устанавливать оные, — ответила девушка, перехватив серьёзный взгляд своего молчаливого друга. — И куда они собираются сливать все отходы? — осведомилась одна из революционерок. Парень, ранее подрабатывавший дворецким и открывавший дверь, быстро набрал в нетбуке запрос и вывел на экран карту соседнего города — новый завод располагался совсем рядом с рекой Джанг Ху. Вопрос отпал сам собой. — Они не посмеют, — возмутился связист у окна, гневно стряхивая сигаретный пепел прямо на подоконник. — В соседнем городе много рыбаков. Он, считай, на четверть полностью зависит от рыбы! — Посмеют, — мотнула головой Смеллерби, расправляя на коленях складки юбки. — Я разговаривала с нашими союзниками, и те сказали, что в реку уже идут отходы от строительства. Урон пока не слишком заметен, но рыбаки, до сих пор ловящие за счёт традиционных средств, жалуются, что река сильно загрязнена, рыба плохо идёт, а мусор рвёт сети. — Тогда нужны решительные меры, — сухо произнёс Джет, катая на языке горечь и злость — Синдикат пил все силы из Нитая, продвигал свои грязные проекты за счёт невинных жизней, ломал чужие судьбы, как сухие соломинки. Лонгшот оторвался от разглядывая своей чашки и поднял на друга тёмные глаза — он был весь внимание, как и другие революционеры, сразу обратившиеся в слух, едва заговорил лидер. — У нас не остаётся выбора, кроме прямой диверсии. Смеллерби, завод же пока не охраняется по всей строгости? — Нет, — девушка снова покопалась в сумке и достала на всеобщее обозрение лист с расписанием дежурств охраны. — Сейчас там в основном не матёрые наёмники, а неорганизованная кодла из людей Синдиката. Столь быстрое строительство накладывает свои ограничения, — зло усмехнулась она, пока Джет начал просматривать график. — Значит, у нас будет хороший шанс прорваться туда и разрушить все их планы, — полицейский жестом согнал сидящего рядом парня, и на его место приземлился понимающий всё с полувзгляда Лонгшот. Смеллерби уже раскладывала на столе план завода, на котором красным карандашом были отмечены наиболее отстроенные части, а чёрной ручкой — наиболее охраняемые. — Насколько быстро вы составите план? — подала голос та самая девушка, которая ранее спрашивала об отходах — эта красотка всегда была как огонь в юбке, всюду спешила. Джет потёр подбородок и устало вздохнул — нужно будет отпроситься у главы их отдела на два дня начиная с четверга, тогда у них будет достаточно времени, включая следующие выходные, чтобы пробраться на завод. Вот только любишь отпрашиваться — изволь и сверхурочно поработать. — Скажу на неделе. Сообщите всем желающим, что нам нужна команда ещё из пяти человек, — произвёл быстрые мысленные подсчёты Джет, и его слова тут же стали неоспоримым приказом — авторитет этого обаятельного наглеца давно обрёл железобетонную крепость. — Двое разведчиков, один хакер, чтобы мог отследить, если дежурства или маршруты изменятся, и двое связистов. — Понял, — кивнул связист и выкинул сигарету в окно. И если остальные революционеры поднялись со своих мест и стали собираться, то закадычная троица осталась на диване, изучая карты и планы. Мирный вчерашний день в «Смоковнице» превратился в дым и истаял. Война продолжалась.