Лисий оружейник: Часть вторая

Легко сказать — забудь, но в тоже утро, пока мои возлюбленные отсыпались, я оделся потеплее и, вскочив на коня, помчался к монаху. — Вот скажи, Лисий Оружейник, — сбоку, планируя на своих шерстистых яйцах, завис барсук. Он ловко удерживал порывы ветра и на какой-то немыслимой внутренней тяге летел рядом со мной практически вровень. — Если тебе все равно, то почему ты несешься в сторону наших земель? — Если не отвяжешься — рассеку все твое бугристое хозяйство надвое, зашивать будешь месяц, — огрызнулся я, прибавляя скорости коню, и на крутом повороте обдал бедного тануки лавиной снега. Сзади ругнулись, видно, все-таки потеряв управление, брякнулись в огромный сугроб. Должно хватить времени, дабы сбежать от этого прилипалы. Погода, и правда, практически весна пришла, но почему-то до сих пор лежит снег? — Мне интересно, — монах сидел на крыше своего монастыря вместе со мной и смотрел на земли барсуков. — На кого так разгневана в вашей стране Юки-Онна? И правда, земли барсуков практически все стаяли, снег мысиками выступал под большими лапчатыми елями и везде уже пестрели первоцветы. — Хм-м-м-м… Единственный, кто ее бесит, это Ямато, — пожал я плечами. — Да-а-а-а… Горячий юноша, а он не думает, что наживает себе смертельного врага? — поинтересовались у меня вкрадчиво. — Он вообще не думает, — покачал я головой сокрушительно. — Юки-Онна! Снежная госпожа, появись, — попросил монах, и в воздухе тут же соткался лик прекрасной девы, стоящей на стыке кровли: неосязаемый, легкий, как облачко. — Великая госпожа! Ты не оттянешь становление одержимости этого юноши. И потом, другие жители сказочной страны лисиц не виноваты. И не должны страдать из-за нерадивого сопливого мальчишки. Будь милостива, сними ледяные оковы! — монах поклонился, упираясь лбом в кровлю. И я расслышал как дуновение ветра. — Хорошо, мастер… — и фигура рассыпалась снежной изморосью у наших колен. — Ну что ж, одно дело сделано. Теперь твое, Лисий Оружейник. Ведь наверняка ты примчался ко мне не для того, чтобы созерцать земли тануки, — прищурили хитро черный глаз. — Сэннин Ёсё-сама, — поклонился я в пояс мастеру из положения сидя. — Не так официально, мальчик. А то мне придется твои титулы до вечера называть. О! А вот и рисовые лепешки с горячим чаем. На крышу с переносным столиком и корзиной поднялся, как всегда невозмутимый, Хотей. Он поклонился нам молча обоим и, накрыв для нас столик, удалился. — Мальчик вырос… — пробормотал задумчиво я: ученик сэннина, и правда, вытянулся и похорошел, если бы еще не это зеркало лица, которое, как гладь вод, спокойное и безмятежное, но я знал, что скрывает этот тихий омут. Два месяца назад у мальчика были первые поллюции, и зверь вырвался на свободу. Отстраивали полхрама, но зато теперь не было скалы, которая закрывала взор на земли тануки. — Ему очень трудно теперь. Подростковые гормоны. Тогда его держали вдвоем. Семихвостый и Огненный, пока я пытался достучаться до его сознания. В то, что он превращается — жуткое чудовище: и не лис до конца, и не человек… — Будем надеяться, что через несколько лет ему станет легче, — а что тут ответить? Даже наши мальчики, которым уж секса хватает с юности по самые уши и попки, стали в последнее время весьма требовательны. И теперь часто сами проявляют инициативу и требуют близости. А что делать бедному монаху, которому и рассмеяться-то как следует нельзя. — Ну, Амида, я слушаю. — Ах, да, — меня спустили на землю. — Я хотел спросить вас о цветке Фазы Полной Луны. — Хм-м-м-м… Так я и знал. Не смотри, великий змей, такими круглыми на меня глазами, я не умею читать мысли. Просто совет с утра прислал письмо о переговорах с тануки и спрашивал мое мнение. — И каково оно? — В каком случае? — вопросом переспросили на вопрос. — В случае тебя и тануки или в случае тебя и Огненного? Я ведь сразу понял, что ты подумал зачать со своим мужем еще одного ребенка. Я повесил голову: монах был прозорлив и умен, не зря лисы всегда интересовались его мнением. — Лисы помнят легенду, но не улавливают сути. Вернее, они рассказывают обычно со второй части, опуская первую. Слушай: два прекрасных юноши лиса добивались благосклонности красавицы принцессы лисицы всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Чего они не придумывали, стараясь друг перед другом, пытаясь достичь совершенства. И играли на музыкальных инструментах, и танцевали, и пели, и создавали прекрасные композиции из цветов и плодов. Так продолжалось столетиями, но гордая принцесса отвергла обоих. Но этот отказ их, к удивлению, не опечалил, ибо поняли они, что стараются они привлечь внимание не девы, а друг друга. И любовь их безгранична! Это первое условие уговора. Оно основополагающее! Между однополой парой должна быть истинная любовь. — Как думаете, сэннин Ёсё, а та принцесса, которая их отвергла, заметила это? — спросил задумчиво я. — Наверное, посему не стала становиться между влюбленными людьми. Ведь мифы и легенды основаны на реальных событиях, которые потом обрастают всякой помпезной шелухой, ведь их чаще всего не записывают, или сам писатель добавляет своего мусора, — вяло пожал своими плечами монах. — Так я Семихвостому и отписал, вот, передашь. С тобой быстрее дойдет, чем с голубиной почтой. Так что тануки придется отказаться от такой мысли. Ведь Семихвостый никогда не будет рисковать тобой, Амида. Ты ведь ему не просто сын… Но и любимый человек — любовник. «Неужели Семихвостый и это рассказывает монаху?» — удивился я, забирая протянутый свиток. — Нет, король такое мне никогда лично не расскажет, но догадаться несложно, — опроверг мои мысли монах, снова догадываясь, что у меня бурлит в голове. — Раньше он был сильно против моего присутствия в своей стране… — пробурчал я насуплено. — Нет, глупенький! Ты не так понял. Семихвостый тоже положил на тебя глаз, но сын его обскакал, вот и все. А кроме того, король — официальное лицо и уже женат, он не смог бы провести должным образом процедуру одержимости, а в роли его любовника ты не смог бы стать вечным. Он просто бы тебя загубил. Вот почему Семихвостому приходится разрываться между любовью к тебе и осознанием того, что ты принадлежишь его сыну. Он никогда не будет соперничать с Огненным, ведь он его любимый и единственный теперь, к великому сожалению, сын. Но ты, Амида, для Семихвостого намного большее. И я вижу, как он счастлив, когда может находиться с тобой, и какой он после близости с тобой. Ты даришь ему не просто секс и любовь, а даришь глотки самой жизни. Я сидел, опустив голову ниже плеч. И сказать-то особо нечего. — А в случае меня и Огненного плод подействует? — решил я вернуть старую тему. — М-м-м-м, даже не знаю, как сказать. Он, конечно, подействует… В вашем случае будет зависеть только одно: правильно ли вы его разделите друг с другом согласно выбранным ролям. Ведь один из вас будет матерью, а другой отцом. Вот тут нет никакой информации, во всяком случае, она не сохранилась у лис, да и у людей тем более, — а потом, вздохнув, кивнул в простирающуюся даль. — Смотри! Вот там начинается долина Грез. — Она так близко от границы? — удивился я. — Да. Понимаешь, тануки, в отличие от лис, очень прижимистый народец, ведь склон за моим храмом до сих пор их земля. Я построил Храм на бывшей земле лисиц. — Но как же тогда соглашение? — А оно есть, но на словах. Лисы честно отдали ту землю, что я просил, и закрепили со мной договор письменно, а вот барсуки… И не отказали, но и свитка о передачи земли не дали. Посмотри своим взором, мальчик, что ты видишь? Я посмотрел, вроде ничего сверхъестественного в земле барсуков не было. — А ты змеиным, — подсказали мне осторожно. Я переметнулся в форму бога и, оглядев окрестности, обалдел. Над лисьей страной стоял настоящий магический купол, которого над землями тануки не было, а над долиной Грез вообще висела какая-то хмарь, и не разглядишь издалека. — Купол! — Ага, это охранная магия Семихвостого и Огненного. А ты уже влегкую переносишь форму божества, это хорошо, но в змею лучше тебе не перекидываться, хотя твоя кровь королевская, но сильно разбавлена людской. — Королевская? — удивился я. — Нет ничего удивительного: змей было мало, и все они были королевской крови. У них не было простолюдинов, как у других рас оборотней. Так вот, о чем это я… — почесал лоб монах, а потом снова заговорил. — Ах, да! Тануки всегда были беспечным народом, живущим сегодняшним днем. Может так случиться, что они не выстоят в борьбе с разрастающимся человечеством. Ибо, в отличие от лис, импульсивны. И могут влегкую пойти в последний бой на верную смерть. Лисы же в этом плане более гибкие и изощренные. Дипломатия у них в крови, но в то же время им не свойственен тот риск, на который с легкостью могут пойти тануки и волки. — Волки? Вы тоже в курсе о них? — обомлел я. — Да, мой мальчик, земля полнится слухами, а тебе пора возвращаться домой. И еще, никто не знает, как выглядел этот цветок, нигде не описано и не зарисовано семя цветка Фазы Полной Луны, — вздохнули мне тяжело в ответ. Обратно я возвращался с Хотеем. Я вспрыгнул на лошадь и пригласительно протянул стройному юноше руку. — Сядешь впереди меня, у тебя еще корзина и весьма тяжелая. — Да… — прошептали, цепляясь за мою руку и, откровенно вздрогнув, когда я своей ладонью прижал парня за талию к себе. — Не дергайся, к тебе я не полезу, но если тебя не держать за талию, ты просто свалишься во время езды. — Держите, — Ёсё передал мальчику плетеную корзину с крышкой. — Здесь нужные настои и травы. — А зачем все это? Вернее, для кого? — удивился я объему и тяжести лекарств. — Для зимних щенков. Хотя лисицы и стараются не забеременеть осенью, но не у всех выходит. Природу не обмануть. А детишки из осеннего помета всегда слишком болезненные, но по большому счету умные и смышленые. Они важны для общества лисиц, и мы их всегда усиленно опекаем. Это было неправдой и вымыслом, что лисы занимаются любовью только два раза в год, во время гона — нет. Просто забеременеть женщины-лисы могли только ранней весной или поздней осенью. А вот трахались лисы-оборотни круглогодично без каких-то особых перерывов. — Хотей, задницей не виляй, сиди ровно и дай Лисьему Оружейнику спокойно управлять конем. Вообще будет проще, если бы он дошел пешком. Но, боюсь, из-за Юки-Онны дороги скоро развезет в ближайшее время, и тогда мы не сможем обеспечить снадобьем в нужное время всех детишек. Так что не тяните время и уезжайте. Я кивнул монаху и, пришпорив коня, поскакал по тающей прямо на глазах весенней дороге. На середине пути над нами зависла эта недоделанная белка-летяга на своих волшебных яйцах. У Хотея от развевающейся над нами мелкой пиписьки, на фоне огромного бугристого полотна округлились глаза. И он, чтобы не рухнуть в обморок или перевозбудиться, закрыл целомудренно свои очи. — Ого! А ты, оказывается, на сторону к мальчикам чужим бегаешь. — Это монах, вообще-то, — хмыкнул я за Хотеем. — И что? — хихикнули сверху. — Буддист, — съерничал я. — Запущенный случай! — поерничали ответно сверху. — А вам вообще разрешено вот так вот свободно перемещаться по нашему государству? — подъебнул я летуна. — Ну, в рамках деревни… Но пока я в воздухе, никто меня не найдет. Да и пропажу не заметят. В прошлый раз еле увернулся от сугроба. — В воздухе, говоришь? — оскалился я и, вжав сильнее в себя Хотея, хлопнул по крупу коня. Меткий удар копытом по мощному стволу дерева, и барсука к земле припечатала лавина снега с высоких ветвей. — Тэнгу на тебя нету! — покричали из-под снежных завалов хриплым голосом. — Семихвостый тебя быстро за яйца вытащит! Или мой благоверный, как уж повезет! — покричал я застрявшему намертво в снеге барсуку и пришпорил снова коня. — Ты как? Не перевозбудился? — усмехнулся я в порозовевшее ушко Хотею. — На что? На его страшенные бугристые яйца? — хмыкнули мне в ответ, а я рассмеялся, уточнив. — Да нет, от нашей динамичной скачки. Не думаю, что «такое нечто бугристо-волосатое» может возбудить кого-то, кроме барсука? А?! — усмехнулся я, направляя коня домой. Хотей на мою пошлую фразу промолчал, лишь снова целомудренно закрыл глаза. — Где тебя Тэнгу носят? — Огненный налетел на меня у нашего дома Камфары. Хотей спрятался за круп коня с корзиной, а я подумал, что тануки сегодня однозначно повезло, и из-под снега его достает Семихвостый. — Гулял, — огрызнулся я. — К монаху? — заметив влегкую прячущегося Хотея. — Выходи, жрать тебя у меня нет аппетита! — Я пойду к деткам… — пробормотал юноша и заспешил от нас прочь. — А он похорошел, — я с восхищением посмотрел монаху вслед. — Ты его перекинувшимся не видел — весьма мерзкая тварь! — сплюнул мой муж. — А это совету. И спасибо скажи мне за то, что я для вас поработал курьером, — я всунул свиток прямо Лису в зубы. — Я тебя об этом не просил. И не заговаривай мне зубы! О чем вы говорили с этим пройдохой Ёсё? — прорычали мне, забирая свиток. — Спариваться с тануки, нажравшись плода цветка Фазы Полной Луны — стопроцентная смерть. Но я быстрее загнусь от вида его бугристых яиц! — Слава Инари-сама! А насчет нас? — после вздоха облегчения. — Есть шанс, но очень зыбкий. — Тогда забудь раз и навсегда. Я не хочу травить тебя этой дрянью, — пробухтел Лис и, показав свиток, добавил. — Отнесу совету, а когда вернусь — серьезно поговорим. — Ага, давай, — улыбнулся я, прекрасно понимая, что благоверный придет домой не раньше ночи, а сам повернулся в сторону своей кузни, вернее секретной библиотеки. Там не так давно я заметил скрытый альков, в котором хранились очень древние свитки, написанные на змеином языке, и руки до которого у меня просто не доходили. — А ты не сдаешься! Теперь этот тануки прыгал на своих яйцах, превратив их в большой упругий бугристый мешок. И как ему не надоест? — А чего не по воздуху? — буркнул я. — По вашей вине Семихвостый мне запретил, сказал, если еще раз вылечу за пределы деревни — наложит печать, и я не смогу пользоваться своей магией. — Вы не сможете забеременеть от меня. Я привез письмо от монаха Ёсё совету. — Вот как? Но вы продолжаете искать пути. Этим вы мне импонируете больше, чем лисы. Они всегда были перестраховщиками, но только не вы, змеи! Если есть хоть слабая надежда, вы выгрызите свою удачу, поймаете ее за хвост. Прошу вас, исследуйте свою библиотеку. Ведь, как и у барсуков и у лисиц, она имеется и у змей. А змеи всегда были наблюдателями, поставленные от божеств, которые сотворили нас, и это вас отличает от других рас. Они обычно сидели на дереве или грелись на солнце в стороне, запоминая все события, протекающие мимо них. Но когда было надо, они спускались с дерева и рушили государства, страны, континенты, цивилизации. В угоду совершенно непонятных для нас, обывателей, принципов. Я уверен, что в змеиных свитках вы найдете информацию о цветке. Даже если это не касается непосредственно змей. Они запоминают все и фиксируют весьма дотошно. — Почему вы все это мне говорите? — Вы мне нравитесь! Не в том самом смысле, а как оборотень, который не упустит свое. Лисы же дальше копать не будут. — Значит мирного договора не будет? — вздохнул я печально. — Почему же, будет. Мы найдем другой способ с вами породниться, не переживайте особо так, — заверили уверенно меня, и я решил спросить. — А что по поводу волков? — Обезьяны заключили с людьми договор, но сами воины из макак никакие, и люди привезли им волков. Не лучший синтез, и нам без вас не выстоять против этих тварей в войне. — Вы это сказали совету? — сузил я глаза. — Нет, только вам! Дальше мне нельзя, удачи. Я не хочу получать повторную трепку от ваших рыжих собак, — и тануки, помахав приветливо рукой, запрыгал обратно на своих бугристых мудях. Я сутки безвылазно просидел у себя в библиотеке, обложенный свитками, пока меня там не нашел взбешенный до белого каления мой лис. — Ты что творишь? — зашипел он, врываясь ко мне и хватая в охапку. — Мог бы и пожрать принести, — огрызнулся я на его яростные жимки. — Какой пожрать, мы тебя всей деревней искали! Пока эта недобелка с супер яйцами не соизволила сказать, куда ты пошел. — А мы прихватили и еды, и питья! — на пороге показались Сердце с Душой. Мальчики здесь гостями частыми не были, посему юноши поставили у меня перед носом корзину с провизией и рассосались в разные стороны. Сердце, истекая слюной, пошел по катанам, Душа по свиткам. — Э-э-э-э-э! Руками только с разрешения змея, — осадил их грозно Лис и зажал конкретно меня. — А теперь объясняй весь этот балаган. — Тануки был прав: змеи, и правда, великие наблюдатели, — я кивнул на семь свитков, которые ромашкой разложил на середине стола. — Вот в этих говорится о самом цветке, как о снадобье для мужчин, которые собираются без женщин зачать ребенка. Вообще, я думаю, боги змеев сделали гермафродитами для того, чтобы они не испытывали похоти. — Ну ты сказанул! А вот то, что ты нас имеешь троих и во все щели, да практически круглосуточно? Это что, не похоть? — Скорее, голод, — заверил философски я. — Слушай дальше. Вот в этом свитке-дневнике одного змея описывается странное растение, и он искренне не понимает лис, зачем оно им, если однополые браки для них нонсенс. — И что нам это дает? — не понял мой муж. — То, что цветок не миф, а реально существующее растение. Дальше — больше! В этих свитках говорится о его приблизительном местоположении в долине Грез на территории барсуков. А в этих нарисован внешний вид. Вот он: в цвету и плод! — И почему так все размазано по свиткам, нет общей картины? — Лис смотрел на кучу свитков, которые лежали в стороне, кроме тех, выбранных мною главных семи. — Так ведь эта трава лисья, а не змеиная как-никак. Они были просто в ней не заинтересованы, но отобразили в своих летописях, в отличие от всех остальных оборотней, как данность. А вот если бы были заинтересованы, то наверняка создали трактат наподобие того, где описывается все наше строение и особенности размножения змей. — И что, ведь не говорится как его есть. И что такое одно на двоих и два в одном? — хмыкнул скептически Лис. — Ха, они записали и это, — теперь я приступил к главным семи свиткам. — Смотри! Видишь, плод состоит из двух равноценных семян. Это как раз и есть два в одном. Одно такое семя дает возможность один раз забеременеть лису, создавая в нем временную матку, которая выходит при родах. Я развернул свиток, в котором были собраны вообще все особенности всех рас оборотней и именно с точки зрения размножения, а точнее — вынашивании детей и родов. А в разделе лисиц описывался и этот весьма экстравагантный способ. — Это что же, я через задницу рожать буду? — разглядел Огненный рисунок вблизи. — Ну… Да… в общих чертах… — усмехнулся я, вспоминая, как тужился, когда из меня выходило яйцо, тоже было весьма болезненно. — А одно на двоих? — обреченно спросил принц, чувствуя жопой, что придется рожать. — А это в другом. Я сам удивился, когда в наркотиках наткнулся на описание этого плода. Вернее, его кожуры! Оказывается, кожура — мощный афродизиак со смертельным исходом. — А сам плод? — У-у-у-у, дорогой, а это еще интереснее! В одном свитке он описывается как яд, причем чрезвычайно мощного характера. В другом — как средство вырастить матку, причем исключительно у лис. О тануки и волках тут вообще речи не идет, а в третьем говорится о том, что надо приправить все любовью. — И что из этого правда? — запутался окончательно Лис. — Правда в последнем свитке. Сам пойми, змеи писали разные. Одни были поэтами, другие алхимиками, третьи целителями и так далее. И вот последнее описание, — я сделал значительное выражение на своем лице и зачитал вслух. «Плод разделить между возлюбленными следующим образом. Мужчина-отец должен съесть всю кожуру до последнего. Это наркотик, который его возбудит и подготовит семя для зачатия. А мужчина-мать — всю сердцевину, это будущий детородный орган. Если кому-то из них перепадет хоть крупица, предназначающаяся другому, это вызовет мучительную смерть обоих. И должны они после этого слиться страстным поцелуем и обменяться обильно слюной после трапезы. И соединиться, тут же скрестив ноги, дабы обменяться внутренними соками. Именно это даст им зачать ребенка и обезвредить остатки яда». — Отсюда истинная любовь и уговор в ваших легендах, — добил я выпавшего из реалий Огненного. — Ха, а из лисика будет симпатичная смазливая беременная сученька, — хихикнул Сердце. — Точно! Ты прикинь, какой он будет толстенький перед самыми родами? — согласился Душа. Лис, не веря, посмотрел на всех на нас и, закатив глаза, упал в обморок в мои нежные руки. — А ведь он думал, это его не коснется никогда, — улыбнулся я изумленным мальчишкам и, подняв своего мужчину на руки, пошел на выход. — Дело сделано. Все, что нужно, я узнал, айда трапезничать в Иву, а то застудим нашей будущей мамочке что-нибудь особо ценное, — прохмыкал поганенько я. «То-то же, а вы вот сами попробуйте так вот побыть в роли простой женщины! — глумился мой мозг, — а потом я вас так же буду успокаивать и говорить, что вы — истинные мужчины. Ну, подумаешь, забеременели один раз, ну родили… Ну с кем не бывает?»