Механизмы

Звуков больше не было. Лишь металлический лязг, скрип работающего механизма. Тысячи шестеренок, одна за другой, в цепочке, двигались по выверенному циклу. Предсказуемо. Правильно. Идеальный способ существовать в гармонии с самим собой – быть частью чего-то большего, чего-то непостижимого, огромного, всеобъемлюще глубокого. – Прости, мой милый. Мой милый, мой добрый мальчик… Как жаль, что плач, отраженный от металлических стен, звучит только для одного слушателя. Почти как музыка. Чистая, откровенная. Шьет насквозь. И в груди щемит от сладости тона. Даже бесчувственное сердце окутывает жалость. Детский плач… вот где настоящая, очищающая красота. – Не надо! Пожалуйста! Пожалуйста! Нет! Нет!!! Саске всегда сопротивлялся изо всех сил. Но их не хватало даже на то, чтобы хоть немного отсрочить встречу с Механизмом. Его вели, как скотину. Как брыкающуюся лошадь. Сильные руки держали крепко, люди без ушей не опускали глаз. Послушные марионетки отчима окружали его щитом из ладоней, таких же ледяных, как стены и пол Четвертого Подвала. – Не надо… нет… нет… я не хочу… я… сделаю всё, что вы скажете… только не… – Ну-ну, Саске, – Мадара присел напротив ребенка и нежно стер крупные слезы с его щек. – Мой маленький, это всего лишь способ понять, кто ты такой на самом деле. Пока что ты юн, но уже сейчас я вижу прекрасный росток новой тьмы. Тьмы, на которую способен твой брат, тьмы, ради которой ты существуешь. – Зачем?.. я существую? – Ты узнаешь. Ничего не бойся. Это совсем не больно. – Нет!.. пожалуйста… Мелодия вновь зазвучала в полную силу. Переливы рыданий, ноты страха. Мадара знал – любое прекрасное произведение начинается со скрипичного ключа. Таким ключом для Саске был Механизм. Тонкие длинные крючки с шелестом разошлись в стороны, словно приглашая заглянуть в темное нутро. Глубокое и темное, построенное под универсальный рост, универсальный вес, универсальную фигуру, но маленький Учиха не доставал и до середины стального саркофага. Ремни, словно языки свисали из разинутых ртов боковых фиксаторов. Это была лишь формальность для того, чтобы переживший совершенство не дергался и не искажал музыку. Без лишних движений всё случится быстрее. Мадара хорошо знал, что такое человеческая переработка. Он её придумал. Частицы плоти к плоти, кости к костям, кровь по шестеренкам. Переставить местами, вывернуть наизнанку и собрать заново. Вот для чего он создал Механизм. Совершенное творение. – Нет!!! Слуги зафиксировали голову Саске и вложили в рот резиновый валик. К сожалению, кричать во время переработки тоже нельзя. Хриплый звук может нарушить настройку всего творения. Итачи никогда не плакал. Саске же не переставал издавать мелодию ни на секунду. Его грудная клетка билась, как птичка под лапой хищника. Разве это - не прекрасно? Мадара смотрел и видел: черные глаза юного Бога начали формировать уникальную мозаику. Восхитительные элементы. Кристальный белый, металлически-черный и нежный рубиновый в сеточке капилляров. Пока что на дне испуганной черноты всё еще была надежда. Он – самое лучшее Сырьё для изготовления Продукта. Живой и дышащий, кристальный, хрупкий, как снежинка. Мадара взмахнул рукой, приказывая слугам активировать блокировку двери. Один за одним, фрагменты захлопнулись, пряча внутри лихорадочно бьющееся сердце. Будто куколка. Для прекрасной, новой бабочки с огромными трепещущими крыльями. Она вылетит оттуда совсем другой. И, загипнотизировав своей невинной чистотой всех, кто посмеет поднять взгляд, уничтожит скверну. Звуков больше не было. Только металлический лязг. Скрип работающего Механизма. Тысячи шестеренок, одна за другой, в цепочке, двигались по выверенному циклу. Предсказуемо. Правильно. Мадара верил, что это идеальный способ существовать в гармонии с самим собой – быть частью чего-то большего, чего-то непостижимого, огромного. И всеобъемлюще глубокого.