Механизмы

За окном автомобиля догорал день, извиваясь темно-красными облаками под солнечным пятном. Высокие лиственницы и клёны вырезали из небесного полотна причудливые фигуры-тени и провожали желто-серую консервную банку с шашечками, махая вслед тяжелыми ветками. Ветер не смолкал с того момента, как Наруто вышел из отеля. Может быть, скоро начнется ураган? – Долго еще? – тихо спросил Узумаки, бросив взгляд на водителя. Лицо дедушки напоминало обглоданную крысами кошку – язвы, старые шрамы, а над ними волосы, похожие на мех. – Следующий поворот – наш. Наруто не стал спрашивать, как долго ждать следующего поворота. Вести беседу с неразговорчивым водителем не хотелось, и он снова обратился к ноутбуку, высвечивающему странное письмо от Джирайи. В графе даты значилось третье июля. «Я верю, что твой острый ум способен дать объяснение вещам, которые происходили в особняке Учих. Наруто, на этот раз дело действительно дрянь – бросай мастерскую и приезжай скорее. Я куплю всё, что может тебе понадобиться. Ты должен быть здесь и видеть это прямо сейчас…». Следующий поворот появился, лишь когда окончательно стемнело. Скрипя, словно старая колесница, машина закрутилась и нырнула под арку, к частной территории. Наруто отключил ноутбук, затолкал его в потрепанный рюкзак и на всякий случай проверил сотовый. Как только машина остановилась, Узумаки сунул таксисту крупную купюру. Все-таки, дедуля был единственным, кто согласился подвезти его в погоду, не предвещающую ничего хорошего. И в такую даль. Наруто уже взялся за ручку, как водитель внезапно обернулся: – Лучше не оставайтесь в этом доме надолго. Как только сделаете то, зачем приехали – уходите. Сухая рука протянула визитку с номером такси. Узумаки удивился и кивнул, невольно проникшись уважением. Мало ли, что здесь происходило раньше? Вдруг «необъяснимые вещи», так поразившие Джирайю, являются причиной каких-то... бед? Надпись «Учиха» на воротах почему-то вызвала прилив раздражения. Буквы зловеще отблескивали в свете двух фонарей. Покрытые оксидной пленкой, темным налетом, они лишь усугубляли общий мрачный вид особняка. Немного помедлив, Наруто глубоко вздохнул и тронул кнопку домофона. Такси стремительно умчалось, будто из чумной, опасной зоны, и через несколько томительных минут на тропинке показалась чья-то фигура. Человек остановился как раз перед кругом света от фонаря. – Кто вы? Голос показался необычным – низким, приятным, но холодным и неприветливым. – Со мной связался следователь по делу Учихи Мадары. Я – инженер особой категории, стало быть вы… – Имя. – Узумаки Наруто. – Джирайя-сан предупреждал о вашем приезде. Но не говорил, что вы явитесь ночью. Дверца отворилась. Наруто сглотнул, дернув лямку рюкзака. – Я могу переночевать здесь?.. – Возможно, – тень двинулась в обратном направлении. Узумаки показалось, что он услышал какой-то лязг. Звук заставил поторопиться. Ветер во дворе был значительно слабее, но все равно трепал волосы и иногда мешал дышать, вбиваясь в лицо холодными потоками. Скоро впереди, на плохо освещенной дорожке возникло огромное крыльцо. Единственный целый фонарь поливал стену и колонны синеватым светом, придавая дому какой-то ирреальный вид. Но как только тень толкнула дверь, Наруто вздохнул с облегчением. Взгляду предстала красивая прихожая, теплый свет, уютные древесные тона, а мрачный силуэт приобрел очертания молодого человека. Перешагнув порог, Узумаки позволил себе осмотреться. Страх отступил, руки перестали дрожать, и все путешествие показалось не такой уж безумной затеей. Лицо владельца он неоднократно видел на фотографиях, правда, там Учиха Саске был совсем ребенком – лет десяти-двенадцати. В этом году ему стукнуло двадцать два. Хозяин хмуро смотрел на нежданного гостя, сверкая темными, как чугун ворот, глазами. В них затаилось что-то жуткое – черные радужки отсвечивали стальным блеском. Под глазами сидели тени, особо заметные при ярком свете. Лицо показалось Наруто почти безжизненным. Растрепанные темные волосы резко контрастировали со светлой кожей. Одежда дополняла образ: черная водолазка и брюки. Туфли удивили Наруто больше всего. Зачем с такими коврами ходить в туфлях? Ладно, если не босиком, то где удобные домашние тапки? Рядом с Учихой Наруто в своих очках, аляповатой сине-белой куртке, светлых джинсах и кроссовках почувствовал себя неуютно. – Почему Джирайя не озаботился местом проживания для вас? – спросил Учиха. Узумаки долго думал, не зная, что на это ответить. Он прибыл сюда с определенной целью, а не по своей прихоти, поэтому в глубине души начинал потихоньку закипать. – Это по работе, – наконец, ответил он. – Как только закончу – меня здесь не будет. Саске распахнул шкаф для одежды. Наруто вздрогнул – показалось, что внутри кто-то стоит, но это были всего лишь вещи. – Хватит. Можешь обращаться ко мне на «ты». Меня зовут… – Я знаю, кто ты такой. По дороге сюда немного подготовился к встрече. – Тогда ты знаешь – не стоит удивляться тому, что можно увидеть в моем доме, – Саске подхватил куртку кончиками пальцев и зацепил петлю за крючок, пока Узумаки снимал обувь. Каждое движение хозяина дома отдавало аристократизмом, как литые буквы на воротах отблескивали налетом старины. Породистые – так Наруто называл людей-элиту, сливки, десерты, мякушку общества. Хотя Саске напоминал мякушку очень… отдаленно. Как и сливки, и десерты. Скорее уж кусок замороженного волосатого паука в идеально-квадратной льдине. Гнилое яблоко с приятной красной кожуркой… – А есть чему удивляться? – попытался разрядить обстановку Наруто. Разрядить не получилось, скорее уж зарядить до предела. Саске обжег его раздраженным взглядом. – Лучше тебе не задавать глупых вопросов, если не хочешь ночевать на крыльце. Круто развернувшись, Учиха двинулся к боковой лестнице наверх. – Прошу за мной. Наруто хотел возмутиться, но вспомнил взгляд, от которого под кожей до сих пор горело, словно по венам тек кипяток. Спорить как-то сразу расхотелось. Первой странностью на пути к комнате, Наруто посчитал тумбы и секретеры… в коридорах не было никаких элементов декора, присущих подобным роскошным особнякам. Ни цветов, ни картин, ни подсвечников, ни часов, ни шкафов. Деревянные полы не скрипели. Их покрывали черно-золотистые ковры ручной работы. Если где-то и попадались поверхности, на которые можно что-то поставить, то они оставались неизменно пустыми, чистыми… – Вот, комната. Останешься здесь на ночь, – Саске распахнул дверь. Заметив, как странно дрогнула ладонь хозяина особняка, Наруто почувствовал, что волосы у него на затылке встали дыбом. Каждая тень в этом жутковатом доме представлялась монстром, каждый монстр норовил дотянуться… Наруто неосознанно шагнул к Учихе. Тот никак не среагировал на этот жест и прошел вглубь комнаты, чтобы включить лампу на прикроватном столике. Первой в глаза бросилась кровать с балдахином. Причем балдахин выглядел очень плотным и покрывал её с трех сторон до самого пола. Саске выпрямился. – Раздевайся. И остался стоять. Наруто переступил с ноги на ногу. – При тебе? – Да, при мне. Спокойные темные глаза быстро скользнули вниз, по всему телу Наруто. В них не было интереса или каких-то эмоций – получился сухой, врачебный осмотр. – Поторапливайся. Наруто бросил рюкзак рядом с постелью. Саске тут же задвинул его ногой под кровать. Этот жест показался необъяснимо странным – Узумаки не удержался от подозрительного взгляда. – Живее! Пришлось поторопиться. Наруто снял оранжевую толстовку, неловко зацепившись рукой за капюшон. Затем приступил к джинсам, решив остаться в футболке. Сняв носки и неловко сложив вещи на кресло, он с вызовом глянул на хозяина дома. – Всё… – В туалет нужно? – Нет. – Тогда в постель, – Саске повел головой в сторону. Откровенно не понимая, к чему эта принудительная опека, Наруто нырнул в небольшой проем балдахина, при этом задев плечо Учихи. Кровать, в самом деле, оказалась великолепной – пушистая, с тяжелым одеялом и мягчайшей подушкой. Очень строгим, не терпящим нареканий тоном, Саске разъяснил кое-какие правила поведения: – Что бы ты ни увидел, что бы ни услышал, ни в коем случае не выходи ночью из-под балдахина. Крики, скрипы, вздохи – это тебя не касается, нет причины выяснять, в чем дело. Особенно нельзя реагировать на знакомые голоса. Это ясно? – Почему? – В моем доме люди могут видеть и слышать галлюцинации из-за отравляющих веществ в воздухе, которые ночью выделяют цветы в саду. Ткань пропитана составом, куда яд не проникает. Здесь, внутри, безопасно. Вот… – Учиха вдруг протянул блистер с таблетками. – Проглоти одну. Лучше не просыпаться ночью – это снотворное. Наруто выдавил таблетку. Саске куда-то отошел, а затем вернулся со стаканом воды. Узумаки незаметно заложил таблетку за щеку и глотнул жидкость. – Утром я приду за тобой. Всё ясно? – Да… вроде бы. – Отлично. Не нарушай правил – и ничего не случится. Саске дернул балдахин, тщательно проверил стык ткани и выключил лампу. Ушел, даже не подумав пожелать сладких снов. Наруто подумал, что надо бы достать ноутбук из рюкзака, но почему-то решил этого не делать. Внутренний голос подсказывал, что не стоит пренебрегать указаниями… Правда, пить предложенную таблетку так не хотелось, что Наруто выковырял ее из-за щеки и спрятал под подушку. Сквозь плотную ткань комната виднелась слабо. Наруто зацепился взглядом за циферблат часов. Час пятьдесят пять. Естественно, уснуть никак не получалось. Неясный страх мучил Узумаки до боли в груди, беспокойство нарастало, душило. А потом он услышал какой-то скрип и сжался в комок, вспомнив, что половицы в коридоре под весом человека не скрипят. Часы моргнули несколько раз. Два часа ровно. Мысль о снотворном уже не казалась такой неприятной. Тихий скрежет заставил замереть, задержав дыхание. В тонкой полоске между дверью и полом задышало глубоким, тяжелым воздухом. Помещение заволокло странной мутью. – Наруто… – Нет… нет-нет-нет, - отчаянно зашептал Наруто, не зная, что лучше – лежать с закрытыми или с широко открытыми глазами. Скрежет раздался где-то рядом, циферблат снова мелькнул и расплылся. Ткань залилась тусклым свечением. Она вся, вся целиком была покрыта какими-то надписями на неизвестном Узумаки языке. Строчки сливались в глазах, перебивая одна другую. Какие-то замерцали ярче, засияли белым, почти солнечным светом. Дымка рассеялась и скоро видимость снова стала кристальной. Свечение потухло. Наруто понял, что все это время не дышал, суетливо втянул воздух, выдохнул, вдохнул… И вытащив из-под подушки снотворное, проглотил гадкую таблетку без всякой воды. Сон не шел, хотя Наруто старался не думать об увиденном – его трясло мелкой, нервной дрожью. Страх накатывал волнами, мешая всякой мыслительной деятельности. Невыносимо хотелось встать, выскочить, забрать вещи и бежать прочь из особняка. Через полчаса в доме наступила тишина. Наруто попытался взглянуть на время, но понял, что не может разлепить веки и провалился в глубокий искусственный сон, забыв снять очки. Тонкая шея. Аккуратный изгиб плеч, плотная линия позвонков. Прямая красивая спина с грубыми фиолетовыми полосами-полумесяцами вокруг плоти. Холодные перья с налетом синевато-фиолетового перламутра. Крылья черные, но цвет отличается от угольных волос на голове. Глубокий. Не просто ледяной – азотовый, вымораживающий, сизый. Коснешься, и душа выскользнет из пальцев, а ее место займет боль. Все внутри заходится крупной дрожью от одной только мысли… Прикоснуться. – Зачем ты пришел? Бледные пальцы медленно ползут по поверхности камня, на котором он расположился. В серые прожилки скалы навсегда впитались кровавые следы казненных. Осужденных и возжелавших. – Просто. Я не могу? – Можешь. Когда он оборачивается, полотнище мира искажается и стыдливо отступает, выпуская на волю черную грань смерти. Она в его глазах – чистая. В сердце – безжалостная. В душе – одинокая. Отпечатывается блеском щербатого лезвия косы во взгляде, проходит сквозь тонкую нить нежных губ, летит по коже мертвенным светом. Он дышит жизнью, а выдыхает – пустоту. – Просто… всегда бы так. Всегда бы все приходили просто. – Тебе одиноко? Молчит. На самом деле он считает, что никто не услышит ответы, и быстро забывает вопросы. А второй ждет. На самом деле он ищет и задает много вопросов. Так много, что сам забывает, о чем спрашивал. У него жизнь в руке – в ладони, в теле. Голову окружает сияние и хаотичная вереница заклинаний-символов, просьб о защите от ужасов тьмы. Он пропускает мир через себя, чистит в совершенное, идеальное, великолепное. И крылья расписаны белым, невинностью, непорочностью, чистотой источника, к которому припасть губами – и стать до кристальной прозрачности новым. Его душа – знание о воплощениях без бед и боли. Свет глаз слепит, идущий от чаши сердца, до краев наполненного, бездонного, вечного. Он дышит пустотой, а выдыхает – жизнь. – Тебе одиноко? – Зачем ты пришел? – За ответом. – Кому нужен ответ, если ты здесь на время? – А что если отныне – и навсегда? – До конца? – До конца. – … Улыбка может быть оскалом. Может быть игрой. А у него - любовью. – Тебе одиноко? – Нет. Теперь – нет. Больше не нужно сомнений.