Прости, но я, кажется, люблю твоего брата...

      Я очнулась в какой-то тёмной комнате. У меня ужасно болела голова. Это, наверное, от непомерно выпитого мной вина… Бог знает, когда. Интересно, сколько я была без сознания? Последнее, что я помню — это, как я упала на руки Дилана.       Оказалось, что я лежу на каком-то кресле, как для опытов, а вокруг никого! Лишь тьма. Сквозь шум в ушах я услышала тихие голоса. Они что-то активно обсуждали.       — Почему ты до сих пор не убил её? Она угроза для нас. Таких нельзя оставлять в живых, — послышался мне возмущенный мужской шепот.       — Я хотел… но она дала неожиданный ответ на мой вопрос. Теперь обстоятельства изменились, и если хоть кто-нибудь её пальцем тронет — голову сверну и в земле закопаю, — услышала я знакомый голос. Столь холодный и неоспоримый.       — И что ты собираешься с ней делать? В любом случае она — обуза, и ответственность на твоих плечах, Дилан, — это было либо предупреждение, либо угроза. Парень (так мне показалось по голосу) не побоялся противоречить самому Дилану Сайксу. Смело.       Может парень и собирался ответить такому смелому вызову, но он не успел, так как я на похмельную голову решила подать голос:       — Кто здесь? — испуганно осматриваясь по сторонам, пропищала я.       Включился свет прожектора. Он был направлен прямо на меня: точнее на моё лицо. Парней, ведущих оживленную беседу, я по-прежнему не видела, зато они видели меня отлично. Я закрыла глаза от столь яркого освещения и прикрыла лицо руками. Послышалось слабое хныканье. Я не сдержалась, ведь я всего лишь девушка.       — Зачем ты это делаешь, Дилан?! — закричала я сквозь слёзы.       — Ты сама виновата, Вита. А я ведь хотел по — хорошему… — мне крайне не понравился его сожалеющий тон.       Я настолько испугалась в этот момент, — вы даже не представляете насколько. Рванула с этого чертового кресла, что есть мочи. Но, к сожалению, меня остановила сильная хватка, угадайте кого? Его руки крепко-накрепко схватили мои и не позволяли мне сдвинуться с места. Через пелену тьмы я наконец-то увидела его лицо: такой суровый, жестокий взгляд, будто он сейчас меня задушит собственными ладонями. От страха я стала сопротивляться ещё сильнее. У меня началась паника.       — Что бы ты не задумал, не делай этого. Пожалуйста! Я не сдам вас. Я обещаю. Я клянусь! Только отпустите меня! — я уже не сопротивлялась, поняв, что это бесполезно. Слезы просто текли сами собой, а я то истерически кричала, то тихо умоляла.       Сердце в это время сумашедше билось, что мне казалось, словно сейчас оно не выдержит и разобьётся на две половинки.       — Выбирай, либо ты работаешь у меня официанткой, либо становишься последней наркоманкой, которая будет всем давать, — с холодными льдинками в глазах прокомандовал мне Дилан.       — Алик этого так не оставит, — прошипела я сквозь слёзы.       Этот подонок громко рассмеялся, затем его лицо снова превратилось в маньяческое.       — Если ты всё-таки откажешься от первого варианта, то я сделаю так, что ты пропадешь для него навсегда. Ты пропадешь для всех. Неужели ты думала, что я такое первый раз проворачиваю? — аккуратно нагнувшись к моему уху, произнёс он.       Моё дыхание участилось от страха и… ненависти. В этот момент я действительно поняла, какой же он животное, без жалости и сожаления.       — Отпусти меня. Я не сдам тебя, я клянусь, — тихо прошептала я. На крик у меня просто больше не было сил, — мне настолько страшно, что я вряд ли смогу самостоятельно встать с кресла, потому что чувствую, что у меня подкашиваются ноги. Тем более я больше в полицию ни ногой. Достаточно Дилан, — я пыталась надавить на жалость. Я ощущала себя, словно нахожусь на пыточном столике маньяка. Я — жертва, которая ищет способы выбраться отсюда целой и невредимой. Я знаю, что он не убьёт меня, но и другие варианты, которые он предлагает, меня не устраивают.       — Выбирай, — лишь холодным тоном проговорил этот псих. Кажется, жалости у него отродясь не имелось.       — Прошу, не надо, — мои глаза снова налились слезами. Я не специально, они сами собой капают из глаз.       — Выбирай! — со всей яростью закричал на меня Дилан.       — Я не хочу! — заорала я на него в ответ, чуть оттолкнувшись от спинки кресла.       Я поясню, почему не хочу у него работать. Все просто: работать на него, значит подчиняться ему, выполнять все его команды. Прислуживать этому подонку равносильно смерти. Меня от него тошнит. Ну, а быть его личной шлюхой… как-то не хочется по вполне понятным всем причинам.       Он прожигал меня своим ненавистным, бездушным взглядом. Я смотрела прямо ему в глаза, теперь уже без страха, с вызовом. Дилан протянул руку, чтобы толи ударить, толи задушить, но сдержался. Ладонь таки повисла в воздухе, насильно сжимаясь в кулак. Лицо у него было такое разочарованные чтили… И крайне недовольное.       — Бесполезно. Уводите её. Можете делать с ней, что захотите. Видеть её больше не хочу, — скомандовал он куда-то в темноту, отвернувшись от меня.       Меня сразу взяли под руки с двух сторон и действительно начали куда-то уводить. Оказывается, кроме меня, Дилана и ещё одного парня в комнате было куча людей. Они просто стояли и слушали в темноте, как мы с этим придурком-маньяком выясняли отношения.       Я вырывалась, царапалась, кусалась, но безрезультатно. Эти качки оказались очень сильным и не собирались меня выпускать. Я оборачивалась назад, где стоял Дилан. Он постепенно удалялся из моего поля зрения. Я видела в его глазах… сожаление? Нет, наверное, показалось.       Я не хочу, чтобы через сорок дней меня нашли мёртвой в какой-нибудь канаве в лесу. Я не хочу! Мне безумно страшно!       — Я согласна! — крикнула я во весь голос, чтобы Дилан меня услышал. Я решилась на этот отчаянный шаг, потому что больше не была уверена, что меня не убьют.       Все остановились, потому что им приказал этот урод. Он вплотную подошёл ко мне и нежно, так противно шепнул на ухо:       — Я не расслышал, повтори, на что ты согласна? — в его голосе слышался неподдельный интерес и какой-то азарт. Он вился около меня, словно змей из Эдема.       — Я согласна у тебя работать официанткой, — сдержанно сквозь зубы прошипела я, внимательно следя за его движениями.       Этот подонок буквально засиял после моих слов: улыбка растянулась до ушей, а сам он медленно самолюбиво захлопал в ладоши.       — Вот и чудненько, — проговорил Дилан через свои ослепительно белоснежные ровные зубы. Как же меня в нем все бесит! И зубы, видите ли у него идеальные! — Приступаешь к работе завтра. Без испытательного срока, без оформления документов. Ты, конечно, будешь на птичьих правах, но на зарплату точно жалоб не будет — это я обещаю.       Этот подонок кинул в меня что-то бежевого цвета, да так сильно, что я, поймав, сделала шаг назад, чтобы удержать равновесие. Я с не особым интересом начала разглядывать эту вещичку — ею оказалась форма; эта чертова официантская форма! Я подняла свой презренный взгляд на Дилана.       — Зачем тебе это всё надо? — в моём полосе было столько ненависти и злости, что он сразу понял, о чем речь.       — Мне просто срочно нужна официантка, — с каким-то сожалением произнёс парень, — многие уволились, потому что испугались, другие по отпускам разлетелись. Кажется, надо срезать всем зарплату, а то совсем обнаглели, — размышлял он вслух с бесовской улыбкой.       — Всё. Проваливай отсюда, — обратился он, так понимаю, ко мне.       В этот момент мне очень сильно захотелось расцарапать его дьявольски красивое личико, чтобы оно перестало быть таковым, так как оно меня уж очень сильно бесило. Но я сдержалась, сжав в руках скомканную форму и стиснув зубы.       Меня вывели из клуба охранники (а мы все это время оказывается были в его дурацком клубе). Дилан ухмылялся мне вслед, — я слышала.       На улице была глубокая ночь. Похоже я тут проспала несколько часов. Наверное, через пару часов будет рассвет. Но с уверенностью я за свои слова не ручаюсь, так как давно потеряла счёт времени. Улицу освещали фонари, рассекая полный мрак.        — Руки от меня убрали! — завизжала я, когда мы миновали выход.       Они, как ни странно, меня послушались и отпустили. Но я, знаете, не успокоилась. Мне просто надо было сорвать на ком-нибудь свою злость, адресованному, конечно, другому подонку. Я со всей силы бросила эту дурацкую форму одному из этих зажравшихся буржуев и кричала не очень хорошие слова. Затем в другого полетела моя чёрная лакированная босоножка, к счастью, без каблуков. К счастью для охранника.       А мне обуви не жалко: в ещё одного попала вторая босоножка, и обзывательств у меня до утра хватит: " козлы» и " подонки» лились на них безустанно. А они молчали и даже не пытались меня остановить. Просто стояли и смеялись над моими выходками. Это бесило меня ещё больше.       Вдруг я заметила, как из окошечка за этим цирком наблюдает, угадайте кто? Он усмехался, держа во рту сигарету. Это просто окончательно вывело меня из себя. Я быстрой походкой подошла к ближайшему мусорному баку, нашла там бутылку из-под пива и кинула им в окно Дилана. Бутылка разбилась вдребезги, а окно осталось целым. Парень отшатнулся назад с крайне шокированной физиономией. В общем, я осталась довольна.       Только этот подонок может вызвать во мне бурю эмоций, только он может довести меня до истерики и безудержной злости. Уверяю, он скоро точно доведёт меня до ручки!       Я сделала незамысловатый круг вокруг своей оси, — до фуэте, конечно, далеко, да я и не балерина, — и поклонилась с довольной улыбкой, как после спектакля. И ушла босиком… Вообще то мне не впервой.       » Я ему устрою спокойную рабочую жизнь. Он сам мне полицию вызывать будет», — эта мысль не покидала меня всю дорогу.              Я вбежала в дом. Родители сидели в прихожей с телефонами в руках. Лица у них были очень обеспокоенными. Когда они заметили меня, то с раскрытыми ртами встали со своих мест. Мама, взглянув на меня, чуть в обморок не упала. В подобном виде она никогда меня не видела. Ну, отец, в общем то, тоже.       — Доченька, где ты была? Ты никогда не уходила без предупреждения, всегда после школы приходила домой и тем более не пропадала на целые сутки. Мы думали, тебя похитили, — проговорила мама, хватаясь за сердце и охая.       Я бы сняла обувь и прошла в дом, но так как у меня её нет, я потопала в зал без этой процедуры.       — Со мной всё в порядке. Не стоит волноваться, — сказала я уж больно раздраженным тоном, что родители забеспокоились ещё сильнее.       Мама с папой вошли в зал вслед за мной.       — Вита, где ты была и с кем? Почему был отключен телефон? И почему ты в таком виде? — отец пытался держаться как можно спокойнее.       Я бесцеремонно бросила сумку на диван и уже поднималась по лестнице в свою комнату на чердак, оставляя за собой чёрные следы. Но мне пришлось обернуться на требовательный голос отца. Это получилось немного пофигистичнее, чем я хотела.       — Я устраивалась на работу. Вы же и без меня знаете, как нам нужны деньги. Так долго, потому что очередь на собеседовании была большая. А зарядка на телефоне кончилась ещё утром, поэтому он был целые сутки выключен. И главный вопрос на ваших лицах — это почему я босиком и с порванной блузкой? Просто ночью маршрутки не ходят, и на улицах много хулиганов, — я попыталась ободряюще улыбнуться родителям. Но получилось лишь что-то кислое и больное.       Теперь за сердце схватился и папа. Мама побежала наливать ему валерианы.       — Но, надеюсь, хулиганы ничего плохого тебе не сделали?! А то мы вызываем полицию, — проговорил отец.       — Разве мне можно что-то сделать? — усмехнулась я, — Я сама кому хочешь сделаю что захочу, — и сейчас я в этих словах была уверена, как никогда.       С этими словами я направилась в свою комнату, оставив родителей не в очень хорошем состоянии. Да, поступок крайне эгоистичный, но мне сейчас нужно побыть одной. Если бы я осталась с ними ещё хоть пять минут, то меня точно прорвало, и они узнали бы правду. А этого не нужно никому. Для них же лучше не получить дополнительный повод для инфаркта. А я не хочу терять родителей. Тем более таких прекрасных родителей, как они.       Я никогда не врала им так крупно, как сейчас. Я почти вообще не врала им, так как полностью могла доверять им. Они всегда понимали меня, поддерживали в трудную минуту. Если бы я только могла всё им рассказать… Теперь мне придётся постоянно врать, не только родителям. Пора точить навык, пора менять политику.       Я зашла в комнату, закрыла за собой дверь на замок. Спиной прижалась к твёрдой поверхности, и наигранная улыбка смылась дождём тихих слёз, которые закапали сами собой, без моего участия.       Я плюхнулась на кровать лицом вниз, закрывшись подушкой, и вот теперь могла зарыдать в полную силу. На душе было так плохо, так паршиво, так унизительно. Дилан сегодня показал своё настоящее я. И ещё я буду работать у этого зверя ближайшее будущее. Лучше сдохнуть! Лучше, чтоб он сдох! Причём прямо сейчас.       Неожиданно зазвенел телефон. У меня был второй мобильник. Он уже старый, и я давно хотела его выбросить, но хранила на всякий случай. Кажется, этот случай настал. Я вытащила голову из-под подушки и глянула на экран. Звонил Алик. Интересно, с чего бы это он звонил мне на старый сотовый? Может потому что новый весь день и всю ночь выключен? Я, не задумываясь, взяла трубку.       — Наконец-то, хоть на старый дозвонился. Что случилось? Почему ты целые сутки трубку не берешь? Я так перепугался за тебя, ты даже не представляешь насколько, — послышался такой родной, такой взволнованный голос.       Рот сам собой расплылся в улыбке. Я так рада была слышать его после всего того, что сегодня случилось, что потекли уже слёзы счастья.       — Всё хорошо, Алик. Теперь всё прекрасно, — произнесла я умиротворенно сквозь хныканье.       — Ты плачешь? — мой парень насторожился.       — Да. Просто я смотрю Титаник по телевизору, вот и плачу, — я сразу начала судорожно искать пульт от телевизора, чтобы включить его.       — Ты никогда не плакала над Титаником. Мы его два раза с тобой смотрели, помнишь, — с подозрением в голосе спросил Алик.       Вот черт! И всё ты помнишь, милый!       — Я до этого ещё Спеши любить и Хатико смотрела. Под утро так на драмы потянуло, знаешь ли, — вру и не краснею. Хотя, кто его знает, может и краснею. Но на вранье у меня точно талант. Надо его развивать.       Мы так разговаривали до самого завтрака. Он все-таки спросил, почему я не отвечала на звонки, а я в очередной раз наврала. Сказала, что днём не было времени, а ночью так устала, что не слышала звонков.       Мне приходится лгать. Я не хочу портить его будущую блестящую спортивную карьеру. Я никому не хочу мешать. Я со всем справлюсь сама, ведь я сильная…