Костанътинъ (старослав.)

— Ну, вот, — устало откинулся Константин в кресле, — теперь меня все избегают… Блеск! И все из-за отцовского эксперимента…  — Они успокоятся, и успокоятся скоро, — уверенно сказала девушка, перелистывая очередной толстый том. В «отцовский эксперимент» она ни на йоту не поверила. Мимо почти на цыпочках пробежала группа пуффендуйцев, при этом сделав страшные глаза. Юноша вздыхает:  — Похоже, кроме тебя мне не с кем здесь больше разговаривать. Ну, ладно… Как тебе новая преподавательница? Гермиона содрогнулась с ног до головы:  — Я впервые лишилась больше пяти баллов за урок, всего лишь высказав свое мнение! Амбридж еще и наказание наложила!  — Ого! Отличница Хогвартса — и тут наказана! — восхитился парень. — Кстати, я тоже. Тоже не сдержался… Я не люблю, когда мне лгут прямо в лицо. Это касалось магического Турнира Трех волшебников, который так неудачно прошел в прошлом году. У тебя сегодня?  — Да. Как мог Дамблдор это допустить? — вдруг воскликнула она, заставив Константина вздрогнуть. Она с такой яростью стукнула кулаками по мягким подлокотникам кресла, что из швов посыпались кусочки подкладки. — Как он мог позволить этой ужасной тетке нас учить? Да еще в год, когда нам сдавать СОВ!  — Как сказал бы мой незабвенный дядя Феликс: «Нам, типа, тотально невезуха…» *** Без пяти пять Константин с Гермионой пошли на четвертый этаж в кабинет Амбридж. Когда он постучал, она сахарным голоском откликнулась: «Входите». Они осторожно вошли, при этом оглядываясь по сторонам. Все, что окружило юношу, вызвало у того острое чувство тошноты. Гермиона тоже с полнейшим непониманием уставилась на стены и интерьер кабинета. На все гладкие поверхности в кабинете были наброшены ткани — кружевные или обычные. Стояло несколько ваз с засушенными цветами (у мальчика возникло неприятное ощущение, что он сидит на кладбище), каждая на своей салфеточке, а на одной из стен висела коллекция декоративных тарелочек с яркими цветными котятами, которые различались, помимо прочего, повязанными на шею бантиками. Котята были такие отвратные и омерзительные, что Константин, пожалуй, согласился бы больше на пытки (или денек-другой в психбольнице), чем еще раз оказаться в этом… жутком кабинете.  — Добрый вечер, мистер Брагинский, добрый вечер, мисс Грэйнджер.  — Здравствуйте, профессор Амбридж, — с трудом отозвались оба.  — Ну что ж, садитесь, — сказала она, показывая на два маленьких столика, покрытых кружевными скатертями, у которых она заранее поставила стулья с прямой спинкой. На столике, явно дожидаясь их обоих, лежали куски чистого пергамента. Гермиона и Константин аккуратно сели, сложив сумки на сидения рядом.  — Теперь, мистер Брагинский и мисс Грейнджер, вы напишете для меня некоторое количество строк. Нет, не вашими перьями, — добавила она, когда оба потянулись к своим сумкам. — Вы воспользуетесь моими перьями, специальными. Вот, пожалуйста. Она протянула Константину, а затем и Гермионе черное перо, длинное и тонкое, с необычно острым кончиком.  — Я попросила бы вас написать: «Я не должен лгать», — мягко сказала она. Константин неожиданно встал и закинул сумку на плечо. Рывком выбил из рук девушки перо, которое она уже послушно подносила к пергаменту.  — Это кровавые перья. Они запрещены законом, — сухо бросил Константин. — Я обязательно пожалуюсь на вас декану, директору, отцу и крестному, и самому министру магии, Корнелиусу Фаджу.  — Сядьте, мистер Брагинский!  — Не собираюсь! — он отвернулся. — Приведи, пожалуйста, Гермиона, — обратился он к девушке, которая начала дрожать, — директора школы сюда! И деканов захвати! Быстро! Я подожду здесь и прослежу за уважаемой госпожой Амбридж, чтобы она не успела скрыть следы…  — Тогда… Обливиэй… Амбридж, дрожа от ярости, поднимала волшебную палочку и уже проговаривала заклятие, чтобы стереть все воспоминания у обоих. Гермиона успела только вскрикнуть от испуга, а мальчик резко и неожиданно, одним ударом ноги, выбил у нее из руки направленную на них волшебную палочку, которая была необычайно короткой. Закрытие стирания памяти она и не договорила, так как реакция у Константина была необычайно высокой.  — Нападение на ученика, — скрипуче отозвался мальчик подбирая упавшую волшебную палочку и лениво крутя ее в руке, — снова нарушение закона… Ты еще здесь? — поразился он присутствию остолбеневшей от всего произошедшего подруги. Гермиона попятилась и быстро выскочила из кабинета. Амбридж гневно посматривала на юношу, посылая на того пылающие ненавистью взгляды. Тот нагло уселся на парту и только лишь улыбался, играя с ее волшебной палочкой. Первыми вошли Флитвик, декан Когтеврана и жутко недовольный Северус Снейп. После — буквально не успела входная дверь кабинета хлопнуть — МакГонагалл с директором школы. Сзади них топталась Гермиона, которая тяжело переводила дух.  — Что тут происходит, мистер Брагинский? — обратился к нему Снейп. Константин, спрыгнув с парты, но не отдавая волшебную палочку хозяйке, подошел к Снейпу и, не таясь, рассказал ему правду. Показал на кровавые перья. Рассказал о нападении на них Амбридж и попытку стереть у них обоих память. Пока Дамблдор, Снейп с МакГонагалл и с Флитвиком разбирались с преподавательницей (палочку Константин отдал директору школы), юноша взял за руку до сих пор дрожащую от всего Гермиону, и тихо сжал ее. Та, чувствуя, что не устоит на ногах, прижалась к его плечу — Константин вырос, и сейчас был выше ее на голову. Юноша слушал разборку краем уха.  — Мистер Брагинский, — произнес Флитвик, наконец-то обратив внимание на них двоих, — ваше наказание, и наказание мисс Грэйнджер отменяется, незаконно отнятые баллы начислятся, и впредь о всех таких омерзительных фактах нарушения исполнения наказаний на вашем факультете докладывайте.  — Хорошо, сэр. Профессор, — обратился он к Снейпу, — мы можем быть свободны? Гермионе надо бы в больничное крыло, выпить успокаивающее…  — Идите, — бросил декан и метнул взгляд на бледную от всех волнений девушку. Константин взял сумки обоих и закинул из на плечи; бледная как смерть Гермиона попыталась удержаться на ногах, схватившись за край ближайшей парты. Юноша, не обращая внимание на профессоров, хладнокровно взял ее на руки; она, как во сне, обхватила его шею руками, даже не вспоминая о том, что тут вообще-то есть и деканы, и сам Дамблдор. С ней на руках Константин и вышел из кабинета. Дверь за ними хлопнула с такой силой, что в воздух поднялась пыль. *** Мадам Помфри ахнула, когда Константин «триумфально» вошел с девушкой на руках. Пока она давала Гермионе лекарства, тот деловито посматривал на шкаф с зельями.  — Мистер Брагинский, вы можете идти, — обратилась к нему лекарша, — я ее выпущу отсюда не ранее чем завтрашним утром.  — Пока, — парень быстро прикоснулся губами ко лбу девушки и был таков. Помфри даже возразить не успела. Девушка же, выпив успокаивающее, улеглась на больничную койку. Кажется, даже заснула на короткое время, но неожиданно у нее открылись глаза. Часы показывали около десяти; она легла на другой бок и уставилась в сводчатый потолок. Только сейчас она осознала, что Константин пронес ее на руках сквозь практически всю школу! Вот будет завтра разговоров и пересуд! Но… Но… Но… Вот это и было доказательством их взаимной любви. Простой поступок… У нее широко распахнулись глаза от этого понимания. Гермиона Грэйнджер, приняв сейчас, наверное, самое главное свое решение в жизни, полезла в оставленную Константином свою сумку и вытащила два куска пергамента и чернильницу с пером. Изредка поглядывая в сторону кабинета мадам Помфри, она принялась писать два письма. Одно из них предназначалось ее родителям, другое — отцу Константина, Ивану Брагинскому. Утром, еще до рассвета, почтовые совы унесут их адресатам. *** Константин, как только освободился от очередной порции домашних заданий, аккуратно снял два раза воспоминание о наказании у Амбридж и, закупорив флаконы пробками, пошел в свою спальню. Там он накинул мантию-невидимку на плечи и пошел по опустевшим галереям замка, пустыми в этот поздний ночной час. Отправив их с записками (оба флакона были заранее зачарованы на их неразбиваемость), он снова тихо вошел в свою отдельную спальню-комнату, которую ему выделили, так как он являлся старостой факультета Слизерин и некоторые факультетские дела требовали уединения, и сбросил ее с плеч с облегчением. Комната была на всевозможных чарах — он постарался, накладывая их и применив пару разработок защитных зелий отца, и это значительно упрощало ему жизнь, так как Малфой был серьезно настроен на мщение ему. Сейчас ему надо было заняться ведомостями посещения. Не жалея никого и не отмазывая, он спешно припоминал, кто был на уроках, а кого не было точно. Закончив с ведомостью к полуночи, он, протерев глаза кулаком, устало уставился на удручающую кирпичную стену. Хотелось почему-то выпить чашку кофе. Но ощущение, что он чего-то забыл, что-то очень важное, не покидало его, когда он укладывался спать. Ах, да, Амбридж! Из-за Турнира Трех волшебников он выучил большую часть защитных чар и заклятий, но этого для уровня пятого курса мало. Нужно подтягивать и еще помимо ЗОТИ пару предметов… Поняв, что поспать не удастся, он коснулся руками прикроватной тумбочки, на которой покоился толстый ежедневник. И принялся с остервенением писать шариковой ручкой, захваченной из дома, помечая в голове, что именно нужно подтянуть из предметов. И только в три утра он вспомнил, что теперь-то он ночью не будет хотеть спать! И понял, почему ложился спать ночью через силу, а днем он с трудом удерживается на ногах! Совсем подзабыл о смене часовых поясов! Единственный, кто особо не бодрствует из стран и ложится спать когда хочет — Иван! Но надо заставить себя переломать график сна города-региона. Иначе он все на свете проспит! Учителя явно не поймут. Отложив книжку обратно на тумбочку, он, потянувшись прямо в постели, закрыл глаза…