Костанътинъ (старослав.)

Константин стремительно убирал все, что может разбиться и расколоться в самые дальние ящики, углы и с глаз долой. Наспех он начал пылесосить квартиру. Отец должен вот-вот вернуться: уже около трех часов. Он почти убрал в прихожей, как в дверь настойчиво и долго прозвонили. Константин спокойно убрал и выключил пылесос, извлек из-за пазухи нож и двинулся открывать нагло до сих пор трезвонившему в дверной звонок человеку. Быстро окинув находившегося на пороге в глазок, Константин, тяжко вздохнув, открыл дверь. Нож исчез в кармане. Сразу же желтой молнией мимо пролетела до ужаса знакомая маленькая пташка, а следом с криком: - Вы скучали по Великому мне? - протиснулся Гилберт, наконец перестав звонить. С одним-единственным чемоданом. Его красные глаза и белые волосы резали глаза в полутемной прихожей. - Я не понял, а где все? - Привет, дядя Гилберт. Я так скучал! - Константин кинулся в распахнутые объятия Гила. Желтая птичка кружила над их головами выписыая круги. - А где все? Привет-привет, малыш! - Гил любовно провел по его голове, взлохматив жесткой рукой волосы еще сильнее. - Отец - у президента, но скоро должен вернуться, - ответил Константин, опять пытаясь пригладить стоящие дыбом волосы. - Я голодный, есть что-нибудь? В самолетах скверно кормят. Моя птичка вообще ничего не ела. Да ее пришлось везти к тому же тайно... Названная громко зачирикала - запела. - Пошли все на кухню, сварганю я сейчас что-нибудь... За продуктами я ходил еще вчера. - Константин быстро перенес чемодан через порог, об который можно легко зацепиться и полететь (что каждый раз проделывал его крестный номер три, Альфред Ф. Джонс, бывая в этом доме. Именно поэтому отец не хотел менять порог. Когда еще насладишься видом лежащего у своих ног Америки?), отставил в сторону и они вдвоем, не считая птицы, пошли на кухню. Калининград с наслаждением развалился на одной стороне стола. И искоса поглядывал на манипуляции Константина. Птичка уже клевала зерно из белоснежной чашки с отбитой ручкой и трещиной посередине. Константин, не отвлекаясь от готовки на лишние разговоры, грел на плите сразу три блюда одновременно: борщ, котлеты и картошку. Отец, возвращаясь от президента, почему-то всегда ел в три горла. В итоге, подав горячий борщ со сметаной и сняв остальное с плиты, закрыв крышками, Константин сел рядом с Гилом, который с радостью накинулся на еду. Птичка, подлетев к стакану с водой, черпала своим клювиком воду и, смешно задрав его, пила взахлеб. - А что ты делаешь? - спросил более-менее наевшийся Гилберт у Константина. Птичка вспорхнула ему на плечо. - Я? Учу. - А что? Константин только вздохнул. - Если тебе что-нибудь говорит словосочетание: "Сборник славянских заклинаний", то я только обрадуюсь. Я обрадуюсь? - Эээ, нет, пожалуй, ксе-ксе, - хихикнул Гилберт. - То-то и оно. А мне надо выучить не меньше пяти... Заклятий. - Я всем подарки принес, в том числе и тебе. - Перевел разговор в нужное русло Байльшмидт. - Только отцу не говори, что я... - Тааак! - разнесся в прихожей мощный, звучный голос Ивана, - я дома! - В другой раз, племянник. - Грустно улыбнулся Гилберт. И вновь нацепил радостное (или вызывающе дерзкое - у него они не различались) выражение лица - Иван уже входил в пределы кухни. - Привет, Иван! - Гилберт? Ты? Я и не думал, что ты так скоро вернешься! - Иван пожал ему руку. Гил с трудом попытался не ругнуться: фирменное рукопожатие Брагинского, известное во всем мире, запросто может сломать руку в нескольких местах. - Как Людвиг? - Да нормально. Экономика хорошая, стабильная. Бумаг много, но справляется. Все как всегда. Подарки вот, привез. - О, и что мне? - Как всегда... - Гилберт многозначительно кивнул на Константина. Константин скривился: ну почему его все считают маленьким? Хотя по меркам всех стран - он еще в пеленках лежит, завернутый. Брагинский усмехнулся: - Ну, скоро настанет время попробовать и его. Ко мне завтра Холл приезжает, кстати... - Очень вовремя. - Ага. А что у нас на обед? - Пап, будь добр... - Э, нет, сын, это ты будь добр... Константин зло уставился в глаза Ивана. Гилберт с интересом переводил взгляд с одного на другого: их перепалки иногда перерастали в хорошие драки в которых он с удовольствием участвовал. Как третья сторона. В этот раз проиграл Иван. И он тут же пошел наливать себе борщ самостоятельно, как и класть в тарелку картошку со горячими котлетами. Константин довольно откинулся на сидении: выигрывал в гляделки он редко. Гилберт разочарованно вздохнул. - Тебе что, драк в Германии не хватило? - произнес Иван, искренне удивившись. Гил сразу мысленно вернулся в Германию, вспомнил каждую свою драку: они с Людвигом хорошенько выпивали в дальней пивной, потом возвращались через весь город, не трезвые. Приключений по дороге всегда хватало с лихвой на двоих. А учитывая "темное прошлое" двоицы... Константин же думал как сбежать из дома всего на один вечер. Это полный трындец! Эти двое ничего целого в доме не оставят, а в сочетании с воинственным дядей Гилбертом Байльшмидтом - эта смесь из гремучей переходила в состав ядерной. А еще и Холл со своими смесями... А еще - им же на утро надо опохмелку готовить. Или зелье против головной боли. Супер просто! - Пап, а как же я? - жалобно произнес ребенок. - Что я с вами тремя буду делать? - Мы дадим тебе пистолеты, а еще... - тут Гилберт хотел что-то сказать дальше, но Брагинский решительно заткнул ему рот: - Ты в гости к Наташе поедешь? Она не против, а ты хоть ее отвлечешь. От меня. На один день. Как идея? Константин заулыбался во все лицо. Молодец, папа. Идея неплохая, учитывая что он сам хочет научится без промаха метать ножи как тетя Беларусь. Он ее запросто уговорит... Хоть бы отец потом не узнал. - Я согласен, отец! - на губах мальчика заиграла коварная улыбка. Иван перехватил эту улыбку; он понял прекрасно, что ничего это хорошего не сулит, но выбора особо не было. - Как президент? - снова перевел разговор Гилберт. - Фронт работ всегда большой, а в России - особенно, Гил. Мы не сытые европейцы. Мы как на вулкане живем. То одно, то другое. То там тонко, то там рвется... Как всегда. Иногда и он сам в ужас приходит. - Верю. Но вашего президента там уважают. - Не сомневаюсь, - фыркнул Иван, беря в руку кружку до верху наполненную чаем, - Альфред привык нагло получать все на блюдечке с голубой каемочкой, а тут такое... - Пап, - прерывая их грозивший затянуться на долгие часы разговор о политике, начал говорить Константин, - я пойду к себе? Я все убрал, оружие спрятал... В общем, пить не бойтесь. - Умничка. Конечно, иди к себе. Ты ел? - Без вас еще... да, ел. И Константин быстро покинул территорию кухни, пока отец еще не вспомнил о не выученных до сих пор славянских заклинаниях... Собираться. Иван, усмехаясь, смотрел ему вслед. *** Константин спешно перепрятал вещи и проверил все замки на двери. Дверь была с секретом: снаружи дерево, внутри - железо. Завтра нужно чтобы она выдержала крепкий кулак и удар водопроводной трубой в область замка. Так, на всякий случай. Собирать чемодан не было нужды. Ведь на один день едет. Пара брюк и футболок, кроссовки да книга с телефоном. Деньги, документы. Вроде все... А нет, не все. Константин пинком выдвинул чемодан из-под кровати. Открыв его, он начал рыться в его нутре, битком заваленном ненужными, на первый взгляд, вещами. Пистолет (подарок отца) скрылся за ремнем брюк. Крышка чемодана захлопнута, он сам задвинут еще дальше под кровать. Один флакончик зелья - и все, к кровати, как и в его комнату - больше не зайти. Повесив легкую сумку на плечо, Константин закрыл дверь в комнату и повернул ключ в замке. Ключ спрятал в карман, он унесет его с собой. Отец ждал его в дверном проеме. И сразу же перехватил за локоть. - Хэй! - недовольно воскликнул Константин, когда холодная рука отца нырнула ему под футболку и вытащила пистолет. Отец покачал головой: - Это на таможне засекут. Я не дам тебе его взять. - Но... - Тебя Наташка еще на таможне перехватит, успокойся. Пошли, время не ждет. Она... Так сказать, всегда при оружии. Они оба вышли из дому. Гилберт помахал им из окна. *** - Братииик! - раздался голос Наташи, который и в гробу Брагинскому сниться будет. Они только что прошли таможенный досмотр. И стояли среди людского потока. Иван попытался слиться со стеной, стать меньше. Но, разумеется, у него это не получилось. Глядя на его ухищрения, Константин вспомнил его вскользь брошенную фразу, что все близкие и дальние родственники должны жить где-нибудь на Колыме. - Мы здесь! - не скрывая веселости в голосе, крикнул Константин. Иван с отчаянием отрицательно вертел головой, расширенными от ужаса глазами глядя на сына, который улыбался во все свои тридцать три зуба. И мило распахивал объятия для спешившей к нему Наташи. - Здравствуйте, тетя Наташа! - Здравствуй, родной, здравствуй. Арловская с обожанием обвила руками племянника. Потом с таким же, даже большим, обожанием глянула на бедного и нервно икнувшего Ивана, который поймал ее жадный взгляд - он все еще пытался быть маленьким и незаметным. - А... - Я, пожалуй, пойду... - жалобно произнес Иван, теребя шарф на шее. - Дел много... Пока. Наталья Арловская издала вопль хищника, упустившего добычу из свои когтей. Иван скоропалительно исчез из виду. Константин только посмеивался: Беларусь, свою тетушку, он не боялся. - Тетя Наташа! Научи меня метать ножи! - обратился Константин к тете, когда они оказались вне пределов слышимости административного здания. Они как раз вошли в открытую калитку, стоящую перед домом Арловской. Погрустневшие глаза Белорусии вспыхнули безумием вновь. Она оценивающе окинула мальчика взглядом: - А ты, оказывается, не промах. Кончено же, с огромной радостью! *** - Руку жестче! Не дирижерскую палочку держишь! - рычала Наташа на Константина, забыв о своей сдержанности, - любой предмет в твоих руках должен представлять опасность! А теперь - давай! Нож, зловеще подрагивая, вошел в мишень по самую рукоятку. Взмыленный Константин победно поглядел на нее. - Молодец, - сухо отозвалась Наташа. - Стараюсь, - прохрипел Константин: они уже около трех часов метали эти чертовы ножи. Тетя не давала ему даже вздохнуть нормально, была слишком придирчивой и строгой. Пить хотелось ужасно. - Пошли ко мне в дом. А, кстати, мне надо бы воды из колодца достать, подсобишь? - Конечно, тетя, - спокойно поговорил Константин, хотя в мыслях сейчас уже начинал жалеть о своем согласии: лучше сидеть сейчас в своей комнате с дробовиком, настороже. *** Пьянка в доме Брагинского была в самом разгаре. Холл курил подозрительную смесь, явно запрещенного характера. На его лице иногда расплывалась довольная улыбка как у чеширского кота. Гил вел себя, мягко говоря, неадекватно: суммарно принятое на грудь количество огненной смеси прямо пропорционально влияло на и без того нелегкий характер. Сейчас он сосредоточено крутил огурец на вилке. А вот самого Ивана это не так уж и брало: он уже успел поругать и себя, и политиков, и жизнь в Российской Федерации. Он с огромным удовольствием перемывал кости и Америке, и Англии, и прочим государствам. Вслед второй выпитой бутылке водки полетела третья. Гилберт от выпитого наконец скопытился и заснул прямо за столом. Холл ругался на своем наречии, изредка говоря по-русски пару-тройку фраз. Но было видно: язык ворочался с трудом. Брагинского неумолимо начало клонить в сон. Устал он сегодня от прессинга президента, очень устал. Холл уже сполз на пол и храпел во всю силу своих легких. И ничто мирское его больше не волновало. Очевидно, пьянка удалась на славу: полный разгром на кухне, коридор навевал мысли о бомбежке, в комнатах был полный кавардак. Еще и окно они умудрились разбить: по кухне свободно гулял легкий летний вечерний ветерок. Сознание дало трещину, и Брагинский благополучно вырубился.