Костанътинъ (старослав.)

Константин не знал, с чего все начиналось. Он не знал, почему все так вышло… Мозг отказывался работать, и он лежал часами, молча уставившись в безрадостно белый потолок. В теле была дикая, тревожащая его усталость; сердце иногда тяжело бухало о грудную клетку. Это был кошмар наяву. И пробуждения от него у него не было. Отец и крестные несколько раз пытались заговорить с ним. Но в ответ лишь получали тупой и ничего не означающий взор потемневших от внутренней боли и тоски глаз. Только под голос Гермионы он умудрялся засыпать на короткое время. Она часто была гостем больничной палаты. Девушка читала вслух книги, говорила с ним об учебе и о происшествиях (будто бы ему в этот момент это было интересно!) в школе. Но живость, угасшую в глазах слизеринца, ни она, ни остальные так вернуть и не смогли… Когда он наконец встал, это уже был совсем иной человек. Иной… И иное… Воплощение… *** (Несколькими дням ранее) Мальчик обернулся на трибуны. Там хлопали и махали руками его отец, Яо и Артур. Впрочем, он, немного погодя, увидел и Альфреда. Тот махал огромным флагом школы, что было очень заметно — хвост флага задевал впереди и позади сидящих. Еще он увидел и свою девушку — Гермиона улыбалась, и у него потеплело на сердце. Она терпеливо ждет его после испытания… Прозвенел свисток. В воздух влетели искры из волшебной палочки министра магии. Последний тур начался. Они вошли в лабиринт вместе с Седриком Диггори и разделились. ** В лабиринте стало уже совсем темно. Небо тоже потемнело — черт их дернул сделать третье задание (докоснуться до Кубка) вечером. Он зажег волшебную палочку не теряя своей бдительности. Вот уже пятнадцать минут ему никто не попадался на пути, никто и ничто кроме тупиков. Лабиринт казалось бы заманивал его в свое нутро — чтобы расправиться… Дымку серебристого цвета он увидел издалека, и в принципе был готов ко всему. Но точно не к тому, что внутри нее небо поменяется местами с землей. Похоже, у него появился новый страх. Но он все-таки шагнул, всей душой надеясь, боясь, что это не сработает и для него все на этом испытании наконец-то все окончится. Заклятое пространство все-таки выпустило подневольного пленника… Он снова шел вперед. Нервы были напряжены по предела, до самой последней точки, и появление боггарта сюрпризом не стало. Рассмеявшись и дождавшись его полного исчезновения, Константин двинулся вперед. В дальнейшем он наткнулся на Седдрика Диггори, и они оба пошли вместе. И пришли к самому Кубку… На них напал паук Хагрида, акромантул. Двое сильных заклятий сокрушили противную многоногую тварь, и сейчас она лежала на спине поверженной. Но Константина ранило — паук успел тяпнуть его за ногу, и несчастная нога почти не двигалась. И они в ходе дискуссии схватились за ручку Кубка вдвоем… Рывок под ложечкой, и Константин понимает — Кубок был порталом… *** Местность вокруг, когда они приземлились ничем не напоминала Хогвартс. Не было гор, окружавших замок, похоже, они преодолели несколько миль, может даже сотню. Они стояли посреди темного густо заросшего кладбища, справа за огромным тисом чернел силуэт небольшой церкви. Слева — холм, на склоне которого старый красивый особняк. Седрик посмотрел на Кубок Трех Волшебников. — Тебе кто-нибудь говорил, что этот Кубок — портал? — Нет, — ответил Константин. Он с любопытством оглядел кладбище. Кругом тихо-тихо и как-то нереально. — Это что — часть задания? — Не знаю. — Седрик явно нервничал. — Достанем палочки? Парень согласился. Он был рад, что это предложил Седрик. Оба вынули палочки. Константин все оглядывался, и опять явилось странное ощущение, что за ними следят. И тут произошло то, чего меньше всего ожидал Константин. Адская боль, вызванная пущенным невербально проклятием, поразившим его спину, утянула его в черный водоворот боли. Но яркую, зеленую вспышку заклятия смерти не спутать было ни с чем. Тело Седрика рухнуло на траву. Константину казалось, он целую вечность, слабый и обессиленный донельзя, лежащий на земле всматривается в лицо близкое и мертвое лицо Седрика, в его широко распахнутые серые глаза, пустые, как окна нежилого дома, в полуоткрытые губы… На самом деле прошло лишь мгновение, и не успел он осознать происшедшее до конца, его леденящую невозможность, как почувствовал, что его ставят на ноги. Слабость во всем теле была удушающей. Коротышка в плаще положил сверток на землю, достал волшебную палочку и потащил его к мраморному надгробью. Затем развернул его и прислонил к камню спиной. Но парень все-таки успел заметить при слабом мерцании палочки высеченное на камне имя «ТОМ РЕДДЛ». Из палочки незнакомца потянулись веревки, и он начал привязывать Константина к надгробью. Под капюшоном слышалось прерывистое, лихорадочное дыхание. Он попытался сопротивляться, но коротышка ударил его кулаком, и Константин заметил: на руке у него не хватает пальца. Так вот кто на них напал —Хвост! — Ты все-таки сбежал… — устало произнес Константин, пытаясь вырваться из рук косвенного убийцы своих настоящих родителей. — Тварь… — М-М-Молчать! — запищал Хвост и довольно сильно ударил его в район солнечного сплетения. Мальчик с трудом выдохнул воздух из легких и закашлялся от прокатившейся по телу новой волны боли. И тут же вспомнил о ноже, скрытым под носком. Дотянуться бы до него, разрезать веревки и… Хвост связал его крепко и поверил узлы. Парень не смог даже шевельнуться. Хвост вытащил из-под плаща черную тряпку и грубо запихал ее в рот пленнику. Обошел Константина и скрылся у него за спиной. Тот не мог повернуть головы и видел лишь то, что перед ним. Еще он разглядел вдалеке какой-то сверток. Он шевелился, словно там кто-то был. У памятника заскользила длинная змея, поразительно похожая на анаконду. Но, в прочем, он слабо разбирался во змеях, и поэтому очень удивился тому, что она на него и на Петтигрю не нападает. Снова послышалось быстрое, прерывистое и хриплое дыхание Хвоста. Похоже, он тащит что-то очень и очень тяжелое. Вот он снова в поле зрения: волочит каменный котел, в котором слышится плеск воды. Котел огромный, в нем бы уместился крупный мужчина; таким Константину приходилось пользоваться всего один-единственный раз. Лежащий на земле сверток зашевелился сильнее. Находящееся там существо, казалось, так и рвется наружу. Хвост сунул под котел волшебную палочку, и оттуда выстрелили языки пламени. Змея поспешно уползла в темноту, явно испугавшаяся огня. Жидкость в котле нагрелась быстро. Не прошло и пяти минут, как она уже кипела вовсю, бросая вверх пунцовые искры, словно тоже воспламенилась. Пар становился все гуще, и скоро фигура у костра превратилась в расплывчатое пятно. Кто-то в свертке теперь уже лихорадочно метался. И Константин услышал пронзительный, ледяной голос: — Скорее! Но сейчас мальчик изо всех сил боролся с веревками. Он узнал зелье, даже несмотря на то что лишь читал о нем в старых, черномагических английских книгах. Запах его был омерзителен и противен. Так как Артур дал ему в пользование ключ от библиотеки тем летом, чтобы он смог читать книги свободно и был бы занят, пока более взрослые беседуют между собой. А черномагические книги Кёркленд даже не заколдовал толком… Ему удалось ослабить узел, пока Хвост читал нараспев заклинание. Потом он замер в ужасе — Хвост развернул сверток и там оказалось премерзкое существо, которое напоминало младенца в смеси с червем с огненно-красными глазами. И бросил прямо в кипящей котел — было видно что даже сам Хвост борется с омерзением. Снова принялся за веревки, так как черное зелье готовилось не быстро. Он знал — если возьмут его кровь, то беды всем странам, воплощениям, людям, магам, его отцу и ему самому не миновать… Узлы ослабли. Рука выхватила желанный нож. Он был готов. Раздался нечеловеческий крик Хвоста. Он только что отрубил сам себе руку по локоть. Глухой удар плоти о землю и очередной плеск в котле вызвал у Константина приступ дурноты. Он сжал кинжал, ожидая Хвоста и делая вид, что привязан крепко, и кляп с веревками держат его очень надежно; тот должен был взять у него кровь, если он хочет окончательно возродить своего хозяина… Поскуливающий от боли Хвост с усилием поднялся. И начал медленно подходить к Константину… Вариантов больше не осталось… Нож вонзился Хвосту четко прямо в бок. Тот заорал, но уже было поздно — Константин со всех ног бежал к Кубку, не чувствуя усталости, дурноты и приступов ноющей и тяжелой боли. Все его существо захватило то, что он намеревался делать. Он схватил Кубок и ощутил знакомый рывок под ложечкой… Тело Седдрика Диггори с воющим и корчащимся от боли Хвостом, котлом с черным, наполовину сваренным зельем, осталось там… Крики, вопли, чьи-то голоса, топот — и он медленно, в обмороке, оседает на землю прямо посреди поля. Иван Брагинский, уже давно что-то подозревающий, успевает подхватить его, прямо у самой земли…