Фотоальбом

      Тихий шелест лениво набегающих на берег волн, едва уловимый запах тины и хвои, крики чаек. Солнце, которое настырно пробивается сквозь густые белые облака, шорох острых стеблей осоки, островки которой разбросаны по всему песчаному берегу, ветер, блуждающий в кронах берез и длинных сосновых иголках, путающийся в волосах.       Мы с тобой бредем по самой кромке воды, держу тебя за руку, молчим. Мы не были здесь уже, наверное, года три, не меньше, но это место совсем не изменилось, оно будто не знает, что существует время, оно вне времени. Мы с тобой нашли этот пляж на берегу залива, когда встречались уже около полугода, и я даже не помню, как нас сюда занесло. Это сейчас мы просто сели в машину и приехали, а тогда, видимо, нас очень сильно все достало и мы захотели найти такой уединенный уголок, где нас самих не найдет никто. До ближайшего признака цивилизации отсюда километра три и даже спустя десять лет здесь все так же безлюдно.       Ты вдруг отскакиваешь в сторону, вырывая при этом свою руку из моей. Я непонимающе смотрю на тебя, улыбающегося во все тридцать два зуба и пытающегося без помощи рук откинуть с лица мешающие пряди волос, которые треплет ветер. Понимаю причину твоего веселья, когда чувствую, что ноги насквозь промокли.       – Блин! – смотрю на свои кеды, которые потеряли теперь свою актуальность.       Сажусь на небольшой округлый камень, снимаю обувь и закатываю джинсы. Ты сначала просто наблюдаешь, а потом делаешь то же самое. Оставляем эту часть своего гардероба у того самого камня – здесь все равно некому на него зариться. Зарываюсь пальцами ног в прохладный влажный песок. Приятно.       Солнце, наконец, находит просвет и я, щурясь от ярких лучей, наблюдаю за тем, как ты убегаешь от волн. Ты уже успел расстегнуть рубашку, и теперь ветер пытается сорвать ее с тебя, обнажая грудь и плоский подтянутый живот. Из-за густой копны волос мелькает твое довольное лицо. Когда ты их начал отращивать? Кажется, около года назад ты заявил, что хочешь длинные волосы. Я не возражал, и теперь тоже не возражаю. Мне они нравятся. Светло-русые, мягкие, с легкой рыжиной, когда на них падает солнечный свет. За этот год я уже так привык к тому, что можно зарыться в них пальцами или просто перебирать шелковистые прядки.       На мгновение появляется мысль о том, что мы зря сюда приехали, и она сопровождается острой вспышкой боли где-то глубоко внутри. Сколько всего здесь было… Этот пляж всегда был для нас нашим маленьким отдельным государством. Здесь никогда не было дурацких запретов, не было людей жестоких, готовых осуждать все, что им чуждо и непонятно. Здесь мы всегда могли быть самими собой, не скрываясь, ничего не боясь. Мгновения, когда можно не думать о том, что кто-то увидит, что мы просто держимся за руки или еще как-то прикасаемся друг к другу, бесценны, ведь они, к сожалению, так редки в нашей реальности. Наш личный островок счастья. Наверное, нужно было оставить его именно таким – чистым, светлым, не запятнанным всей той грязью, которую теперь приходится смывать с себя постоянно…       Прерываешь мои не слишком веселые размышления, зачерпывая руками воду и швыряя ее в меня. Капли сверкают на солнце, словно драгоценные камни и тут же впитываются в одежду, оставляя на ткани темные пятна.       – Не будь таким, а то я тебя искупаю! – привычным жестом убираешь с лица растрепанные волосы.       – Каким, таким? – делаю вид, что не понимаю, о чем ты вообще.       – Таким серьезным и взрослым! – подскакиваешь ко мне и хватаешь за руку, а в следующую секунду мы оказываемся в воде чуть ли не по колено.       Май только начался и ноги покалывает от холода – все же вода еще не слишком прогрелась, но на это не хочется обращать внимание. Я, как бы случайно, делаю резкое движение и теперь ты тоже покрыт «бриллиантовой» россыпью, которая тут же сохнет под порывами ветра.       – А тебе не кажется, что я именно такой и есть? – спрашиваю, а сам пытаюсь зайти с боку, чтобы совершить очередное «нападение».       Ты сразу же раскрываешь мой «коварный план» и поворачиваешься вместе со мной, одновременно отступая назад. На твоем лице появляется подозрительно хитрое выражение – ты явно что-то задумал. Делаешь еще шаг назад:       – Ага! Ты об этом у себя на работе расскажи, только не забудь показать ту сказочную запись, где отплясываешь в кроличьих ушках под «Маленькую елочку»!       – Вот, гаденыш! – срываюсь с места практически одновременно с тобой, при этом поднимая целую тучу брызг.       В сотый, наверное, раз обещаю себе уничтожить ту проклятую запись, но понимаю, что никогда этого не сделаю.       Носимся по берегу до тех пор, пока на нас не остается ни единого клочка сухой одежды, а сил смеяться просто не остается. Солнце, к тому времени, все же отвоевало приличный кусок неба и ветер немного стих. Ты притащил из машины плед и теперь мы просто валяемся, наслаждаясь благосклонностью погоды, заодно обсыхая. Такое ощущение, будто город не хочет нас отпускать и всеми силами показывает, каким он может быть, когда его небо не затянуто тяжелыми серыми тучами, а промозглая сырая зима, затянувшаяся чуть ли не до середины весны, наконец, сдает свои позиции.       Ты достаешь сигарету и прикуриваешь. Едкий запах дыма тут же рассеивается в воздухе, а ты довольно прикрываешь глаза. Снова молчим. Мы оба знаем , что нам нужно принять окончательное решение и это именно то, зачем мы сюда приехали – нам нужно было это уединение, нужно было это место, чтобы в последний раз взвесить все «за» и «против». Теперь осталось лишь начать этот разговор, а это сложнее, чем кажется.       Тушишь сигарету, аккуратно кладешь окурок рядом, чтобы потом выбросить. Садишься, обхватывая колени руками, непроницаемым взглядом наблюдая за искрящейся водой. Наконец, произносишь:       – Я не хочу отсюда уезжать, – ты всегда был смелее меня в этом плане и все серьезные, страшные, неприятные разговоры начинал первым. – Но, ведь, мое мнение никого не интересует… И твое тоже…       Впервые в жизни я жалею, что не курю – сигарета была бы сейчас как нельзя кстати. Украдкой поглядываю на твою пачку, но так и не решаюсь ей воспользоваться.       – И это одна из основных причин, почему нам стоит уехать. Я хочу жить там, где наши слова – это не пустой звук. Где наши слова что-то значат, – я знаю, что наш с тобой разговор похож со стороны на разговор двух идиотов, но нам нужно убедить самих себя в том, что мы поступаем правильно.       – Как думаешь, мы сможем когда-нибудь вернуться? – слегка поворачиваешь голову, ожидая моего ответа.       – Почему бы и нет? Не могу быть уверенным в этом на сто процентов, но очень хочу надеяться, что этот момент все же настанет, – резкий порыв ветра заставляет поежиться.       И опять это молчание. Тяжелое, печальное, пропитанное грустью и ностальгией. Я знаю, что сейчас ты, точно так же, как и я, прокручиваешь в голове события последних месяцев.       Сначала казалось, что это просто дурной сон, но потом оказалось, что все это самый настоящий кошмар наяву. Нас не замечали и не трогали, даже если и замечали, то все заканчивалось не слишком приятными, но по большому счету, безобидными оскорблениями, и, вдруг, мы будто оказались на площади, посреди толпы крайне агрессивно настроенных людей, а на шеи нам повесили таблички: «Мы – причина всех ваших бед!» Стало действительно страшно. Страшно ходить по улицам, страшно совершать покупки вдвоем. После нескольких попыток нападения, каждый шорох за спиной заставляет вздрагивать, а каждый случайный взгляд таит в себе угрозу и осуждение. Тебя это коснулось первого – увольнение по притянутой за уши причине, которая, конечно, «не имела» никакого отношения к твоей ориентации. И все бы ничего, можно было бы пойти в другое место, но, благодаря стараниям «доброжелателей», профессия, которой ты посвятил всю свою жизнь, оказалась для тебя под запретом. Я даже не представляю, чего тебе стоило не сорваться, когда отказы следовали один за другим, а потом оказалось, что идти дальше просто некуда.       Я нахожусь не в лучшем положении. Сижу, словно надо мной висит многотонный груз, готовый сорваться в любой момент. Любой жест, любое неосторожно сказанное слово и я тоже лишусь работы. Слишком уж я хорошо знаю свое начальство, и оно просто не знает, что существует такое слово, как «толерантность», а уж о том, что оно означает тем более.       Нашу личную жизнь, вдруг, взяли и вынесли на всеобщее обсуждение, распяли на стене позора и теперь, каждая озлобленная тварь считает, что она имеет право плюнуть нам в душу и остаться при этом безнаказанной. Некоторые наши друзья говорят о том, что нужно бороться, что нужно отстаивать свои права, а бежать туда, где за нас это уже сделали другие – это подло, но мы не хотим этого. Ни ты, ни я, мы не хотим провести свою жизнь в попытках противостоять зверью, которое скалится и капает пеной из пасти. Мы с тобой просто хотим жить. Хотим заниматься любимым делом, хотим общаться с людьми, которые не считают нас кем-то отвратительным, хотим быть счастливы. Хотим жить… а не существовать.       Ты придвигаешься ближе и прижимаешься ко мне, обнимаешь. Обнимаю тебя в ответ, целую в висок, зарываясь носом в волосы, пропахшие ветром и солнцем. Мой мир, мое государство и мой город – это ты. Мой дом там, где ты и совсем неважно в какой точке планеты это находится.       – Относись к этому, как к затянувшемуся отпуску… Есть в этом и много плюсов: покатаемся по Европе, увидим те места, до которых, может быть, никогда бы и не добрались, познакомимся с новыми людьми. Это интересно и захватывающе… Как приключение, – глажу твою напряженную спину и ты прижимаешься теснее.       Нам относительно повезло. Мы оба имеем достаточную базу, для того, чтобы приспособиться к жизни в другой стране и у нас есть хорошая знакомая, готовая помочь с документами и со всем остальным. Мы начали обсуждать вариант переезда в другую страну, когда поняли, что здесь нам больше нет места, что здесь мы больше не нужны. Да, там придется начинать все заново, все с нуля, а это всегда очень сложно и вдвойне сложно, когда нет поддержки. Но у нас есть мы, а это уже больше, чем достаточно.       Единственная проблема в том, что нас ограничили во времени, и теперь приходилось слишком быстро осознавать, переосмысливать, взвешивать и принимать решения. Я верю, что мы справимся.       – Отпуск – это хорошо… – слышу в твоем голосе улыбку.       Сидим на берегу до самого вечера. Иногда разговариваем о чем-нибудь, иногда слушаем тишину, поддаемся внезапным порывам нежности и целуемся, долго, протяжно, словно в первый раз, тесно прижимаясь друг к другу.       Солнце все ниже, оно почти касается воды и по небу разливается красно-желтый свет. Вода горит, словно расплавленный огонь, а ветер совсем притих и тоже, кажется, залюбовался закатом. Шелест волн уже практически не слышен, потому что стал настолько привычным, что сливается с тишиной, а в воздухе чувствуется ночная прохлада, которая подползает по самой земле.       Ты куришь и с каждой твоей затяжкой солнце все ниже и ниже, отсчитывая последние секунды. Когда становится совсем темно, нехотя поднимаемся и бредем к машине. Такая непроглядная ночь бывает только там, где нет цивилизации, а здесь даже не видны огни города, который раскинулся на противоположном берегу. Только у машины понимаем, что забыли про обувь и ты говоришь, что сходишь один. Забираюсь внутрь и включаю фары, чтобы осветить тебе путь.       Пока сижу в одиночестве, отчетливо осознаю, что нам действительно необходимо было приехать сюда. Да, мы с тобой любим наш город, но истинное его воплощение для нас именно этот забытый всеми пляж. Это было наше прощание и все, что будет происходить дальше – это уже другая жизнь. Новая, незнакомая, вряд ли легкая, но только наша с тобой.       Вижу, что ты нашел тот самый камень, у которого мы раздевались, но отчего-то не спешишь обратно. Ты долго роешься в карманах джинсов, а потом на несколько мгновений застываешь, глядя в темноту залива. Приглушаю свет, понимая, что иначе тебе ничего не видно, а ты поворачиваешься и показываешь мне свою руку – металл, зажатый между твоих пальцев, на долю секунды вспыхивает, пойманный искусственным светом. Задумываюсь о том, что это могло бы быть, а в следующую секунду понимаю, что это твоя счастливая монетка. До сих пор не знаю, откуда ты ее достал, но зато знаю, что на ней выцарапаны наши имена, и ты постоянно таскаешь ее с собой. Размахиваешься и швыряешь ее в воду, а с моих губ срывается невольный вздох. Наверное, ты прав. Ты по своему прощаешься и одновременно даешь обещание от нас обоих… Обещание вернуться.       Пока пробираемся к шоссе по развороченной дороге, ты смотришь в боковое окно и думаешь о чем-то своем. В этот раз я не знаю о чем именно и не пытаюсь угадать – если захочешь, то расскажешь сам. Где-то на полпути вижу встречные фары. Вырубаю дальний свет и прижимаюсь к самой кромке леса, почти въезжая в кусты. Мимо нас с трудом протискивается кроссовер, в котором шумно и весело, а музыка разносится далеко в ночи.       Время здесь все же есть. Меняется все вокруг нас и даже наш маленький «островок счастья». Его все-таки нашли. Чувствую твой взгляд. Отвечаю на него и мы понимающе улыбаемся.       Надеюсь, что те, кто нашел этот пляж, тоже будут счастливы.