***
Солнце напекло голову, вызывая головокружение и чёрные круги перед глазами. Молодому человеку было очень жарко — лицо его заливал пот, спина стала мокрой. Дорожная пыль из-под колёс телеги забивалась в нос, заставляя чихать и кашлять, слезящиеся от яркого света глаза часто-часто моргали, да и жажда мучила неимоверно. А сидевшему рядом старичку сразу бросилась в глаза нехарактерная для этих краёв бледность кожи пассажира, видно было, что этот неженка не привык к такому климату. Значит, нездешний. — Мистер, простите за вопрос, но зачем вам ранчо старого Теда? Хозяин-то почил с миром пару месяцев назад, так что если вы насчёт покупки лошадей, то не выйдет ничего — неизвестно, кому теперь это добро отойдёт, — с присущим пожилым людям любопытством спросил погонщик. — Я внук Теодора, и это ранчо теперь перешло ко мне по его завещанию, — коротко ответил собеседник. Он уже проклинал себя за то, что продал своё небольшое имущество на окраине Лондона и решил переехать на другой материк. В незнакомую страну, в чёрт знает какую глушь, среди людей другого склада мыслей и жизни. И как же его угораздило поддаться на уговоры подсознания не продавать эту ферму? Мог бы уже получить прибыль от продажи и жить себе дальше в родной Британии. Но… надоело. Опостылела привычная жизнь, рутина будней сделала жизнь однообразной, серой. Душа хотела, нет, требовала перемен. Требовала чего-то нового — перемены места, занятий, работы, да чего угодно. — Так вы его наследничек? — как-то странно посмотрел на молодого человека старик. Да, определённо, странный взгляд. Сочувствующий, что ли? — Не знал, что у старины Теда были родственники, а уж тем более внук. Пассажир не был удивлён или раздражён таким заявлением — он сам видел дедушку лишь один раз, когда мальчишкой его взяла с собой в Америку мать. Он бы и не вспомнил о дальнем родственнике, если бы не письмо нотариуса, пришедшее месяца два назад, в котором сообщалось, что ему надо подойти в контору для оглашения завещания его почившего деда. И каково было удивление юноши, когда он в один момент стал владельцем конефермы, находившейся где-то за океаном.***
Поразмыслив и прислушавшись к интуиции, твердившей: «Вот он, твой шанс!», он решил перебраться на унаследованную ферму. Его в Англии ничто не держало, кроме нескольких долгов, но молодой человек расплатился с кредиторами, продав свою маленькую квартирку. Родственников, по крайней мере близких, у него не было — мать скончалась от чахотки, а отец умер в тюрьме, заключённый туда за то, что избил врача, назначавшего его любимой супруге дорогостоящие и оказавшиеся совершенно бесполезными лекарства. Поэтому юноша был волен делать, что захочет. Путешествие на пароходе было отвратительным — совершенно некстати у Артура обнаружилась морская болезнь, из-за которой он практически не вылезал из своей каюты, успокаивая скручивающийся желудок листиками купленной в порту перечной мяты. В каютах на второй палубе, где ехали простые обыватели, было ещё сносно, но стоило выйти на палубу, как в воздухе разливался ужасный смрад. Едкий запах немытых тел, отходов и лошадиного навоза сверлил голову, заставляя с зажатым носом быстрее бежать к себе. Молодой человек, лёжа в старом, потрёпанном жизнью и небрежными пассажирами гамаке, боролся с комом в горле и страдальчески размышлял, как бы всё было сейчас, если бы он не повёлся на эту глупую сиюминутную авантюру. Эх, сидел бы в тишине и покое за своим стареньким секретером, читая газету… Но не всё было так плохо, как казалось на первый взгляд раздражённому и без того Артуру. По крайней мере, ему открывался живописный вид из иллюминатора. Синяя и прозрачная, как стекло, вода ласкалась в тепле полуденного солнца, изливала тяжёлую пену и задорно плескалась. Крик чаек за кормой успокаивал и обещал, что путешествие будет совсем скоро окончено. К счастью Артура. Едва не упав с трапа, пока высаживался на берег, он, так и не найдя носильщика в этом занюханном, кишащем оборванцами и нищими портике, в одиночку кое-как дотащил свой чемодан до ближайшей станции. Скрипящие доски платформы грозили обрушиться прямо на рельсы от неосторожного шага, поэтому кто-то, скорее всего смотритель, очертил мелом те места, куда нельзя наступать. Молодой человек фыркнул и презрительно подумал, что лентяям всегда проще кое-как пользоваться старьём до полного изнашивания, чем заменить на что-то новое. Взбесив и переполошив весь вагон паровоза, он со спокойной душой дремал до прибытия в Сэйливейл. А теперь тащился в иссохшей, скрипящей телеге к чёрту на кулички. И он искренне надеялся, что его жертвы будут оправданы. *** Вскоре степная дорога перестала казаться такой безлюдной — то и дело на обочинах мелькали домики, не самые аккуратные и немного покошенные от горячих летних ветров. Стало больше травы и меньше песка и пыли, чем ближе к городку, тем больше встречалось возделанных кусков земли и ферм. Слышалось блеяние и мычание скота с пастбищ, да и вообще это, казалось бы, невзрачное место оживилось. Артур в который раз отёр испарину рукавом и расстегнул аж вторую пуговицу своей накрахмаленной рубашки. Сердобольный старик-погонщик одолжил ему свой платок, который молодой человек с некоторой брезгливостью, но всё же нацепил на голову. За время пути он уже попривык и к пыли, и к тряске и уже с интересом оглядывался вокруг. Прикрыв глаза, он откинулся на кипу сена и глубоко вдохнул. Запах нагретого сена щекотал нос и вызывал в голове какие-то приятные картинки, в голове англичанина даже появилась дикая мысль развернуться и зарыться лицом в этот душистый стог, но он ограничился тем, что поднёс к носу небольшой пучок сухой травы. Такой… тёплый запах. Из такой полудрёмы Артура вырвал голос старика. — Хэй, мистер! Прибыли! — Хм?.. Уже? — Англичанин зевнул и с хрустом размял шею. — Уже-уже, вам во-о-он туда, — показал погонщик пальцем на пригорок впереди. — Очень вам благодарен. — Молодой человек стащил на землю свои вещи и стал шарить по карманам в поисках нескольких монет, но старик замахал руками. — Не стоит, не стоит, — похлопал он по плечу пассажира. — Они вам ещё пригодятся… — Простите? — переспросил тот. — Что вы имеете в виду? — Опять этот странный взгляд! Кто-нибудь объяснит ему, что происходит?! — Бывайте! И удачи! — Старик прытко забрался на козлы и погнал кобылу дальше по дороге, обдав Артура на прощание клубом пыли. — Что за чёртовы недомолвки?! — не сдержался англичанин. — Чёртовы невоспитанные янки, чёртовы степи, чёртова Америка… — бубнил он, таща за собой чемоданы вверх по заросшему осокой и вереском склону. В конце пути возникло вполне ожидаемое, но неучтённое препятствие — огромный амбарный замок на воротах со скрипящей полустёршейся вывеской над ними. Артур в сердцах с грохотом поставил вещи на землю и подёргал замок — тот, хоть и был основательно ржавым, ни капельки не поддавался. Поиски другого пути никаких результатов не принесли, поэтому ему пришлось, пригнувшись, пролезть между перекладинами изгороди, окружавшей территорию ранчо. То, что издалека казалось хозяйством, на самом деле оказалось развалинами в наипрямейшем смысле. Обвалившиеся, пригнувшиеся к земле постройки были наполовину разобраны — видно, что соседи решили не дать пропасть чужому добру. Сам дом был в чуть менее плачевном состоянии — крыша провалилась лишь кое-где, фундамент и стены, сделанные, сразу видно, добротно, были слегка тронуты лишайником, который прибавлял лет этому довольно крепкому и когда-то аккуратному дому. Иссохшие, потрескавшиеся доски крыльца поскрипывали под ногами молодого человека, однако обвалиться пока не грозили. Артур подёргал дверь — заперто. Он потянул сильнее, опасаясь, однако, что ручка вполне может отвалиться, но никакого эффекта это не дало. Что за?.. Ведь нотариус никаких ключей ему не передавал, и как, спрашивается, владелец будет владеть своим наследством? Не на улице же ему жить! Уставший и вымотанный, он в отчаянии пнул дверь, и та с громким треском упала вовнутрь вместе с проржавевшими петлями. Постояв минуту в неловком молчании, молодой человек всё же решился пройти дальше, хоть и опасаясь за свою сохранность — никогда не знаешь, в какой момент кусок трухлявого потолка упадёт тебе на голову. Артур громко чихнул — пыль, витавшая в воздухе, закружилась маленьким вихрем в полоске света, падавшего из окна. Освещалась только одна половина комнаты — окна на другой стене были, по-видимому, закрыты ставнями или забиты. Накрытая старыми, кое-где протёршимися покрывалами мебель была расставлена вдоль стен в этой небольшой комнате, по-видимому гостиной; посредине стоял стол, под одну из ножек которого была подсунута небольшая книжица. Высокий резной буфет с мутными стеклянными дверками стоял меж двух кресел, в углу — приземистые часы с маятником, видимо привезённые дедушкой-переселенцем на память из Англии. На широком подоконнике валялась деревянная трубка с отломанным кончиком, а в углу, возле рамы, стояла керосиновая лампа с россыпью использованных спичек рядом. — О-хо-хо… — Англичанин скорбно вздохнул, осторожно опустив чемоданы, чтобы не поднять ещё больше пыли. При виде этого упадка, честно признаться, у него опускались руки, но идти было больше некуда. С чего бы начать…***
Для начала этому месту не хватало света, поэтому Артур вышел на улицу и направился к закрытым окнам. Они, как он и предполагал, были закрыты ставнями с облупившейся на солнце старой синей краской. Молодому человеку потребовалось немало сил, чтобы сдвинуть с места и вынуть из железных скоб разбухший и потрескавшийся деревянный брус, служивший засовом. С трудом раскрыв ставни, он узрел перед собой затянутое сетью паутины стекло. — Мда… — Артур осмотрел себя — костюм был уже выпачкан пылью, а рубашка намокла от пота и липла к спине, стоячий воротничок помялся. — Надо бы найти что-то более подходящее. Вытащив на крыльцо чемодан, он стал там копаться, благо вещей было не так много. Наконец молодой человек вытащил с самого дна потрёпанные, вытертые на коленях брюки и старую отцовскую рубаху — его одежду для работы в саду. Свои сапоги из выделанной телячьей кожи пришлось сменить на пару башмаков попроще. Подцепив штаны на подтяжки и заправив рубаху, он закатал широкие рукава. Глаза боятся, а руки делают! Раскрыв везде окна, Артур принялся за поиски чего-нибудь, чем можно было бы привести в порядок эту развалюху. После получаса поисков он обнаружил в закутке на кухне маленькую кладовочку, где оказалась довольно крепкая метла и пара вёдер. Англичанин покрепче подвязал стариковский платок на голове, а свой большой носовой платок приспособил так, чтобы он закрывал рот и нос от летевшего во все стороны из-под метлы сора. Пауки были изгнаны из углов и с окон, а в комнатах теперь можно было увидеть пол. Артур отряхнул руки о штаны и подхватил вёдра — надо было найти колодец, который в хозяйстве точно должен был иметься. В доме было прохладно, но на улице жара не спадала — на лбу снова мгновенно выступил пот. Молодой человек огляделся по сторонам. От дома, разветвляясь, шли тропинки к постройкам — осыпавшемуся коровнику, амбару без крыши и окон, из которого ветер выдувал солому и устилал вокруг, ещё каким-то развалинам. А вот и колодец, вполне сохранившийся и, кажется, всё ещё рабочий. Бренча вёдрами, Артур направился к деревянному срубу, закрытому крышкой. Скинув заслон, он привязал к истёртой, но прочной верёвке ведро и опустил его вниз, затем принявшись крутить подъёмный ворот. Ведро оказалось тяжёлым, а оголовок колодца плохо проворачивался, и пару раз молодому человеку пришлось начинать всё сначала. Не осилив за раз два ведра, он отнёс одно в дом и вернулся за вторым. Подняв его, англичанин уже хотел направиться обратно, как вдруг из постройки за колодцем донёсся какой-то тихий звук. Артур остановился и с опаской обернулся. Шум повторился, теперь чуть громче, и можно было уже различить этот фыркающий звук. Молодой человек поставил ведро на тропинку и тихо, насколько это было возможно, прокрался к покосившейся высокой двустворчатой двери. Приникнув глазом к щели между петлями и косяком, он оглядел помещение этой постройки и наткнулся взглядом на денник и большую лошадиную морду. Непонятно как, но на этом разорённом ранчо оказалась лошадь, и совсем уж непонятно и необъяснимо, как она за три месяца, а то и больше, не сдохла от голода и жажды или почему её не спёрли те хозяйственные соседи, растащившие доски с остальных строений. Артур осторожно приоткрыл дверь и вошёл внутрь. Поскрипывающий, потемневший пол был усыпан клоками сухой травы, а в плотный штабель сена рядом с денником были воткнуты вилы. Сквозь небольшие дырочки и щели в потолке и стенах сюда проглядывало солнце, а воздух пах как в телеге старика-извозчика — нагретой травой и немного навозом. На стене у входа висела на гвоздях сбруя, на деревянных козлах кто-то пристроил потёртое седло. При виде незнакомца лошадь тихо заржала и ударила копытом в пол. Умная морда в яблоках с большими тёмными глазами повернулась в сторону вошедшего. — Откуда ж ты такой взялся? — немного неуверенно, но мягко произнёс Артур, медленно приблизившись к деннику. Мощная лошадиная шея вытянулась, тряхнув мягкой, явно ухоженной светлой гривой. Ноздри расширялись и сужались, слышалось тихое сопение этого большого грациозного животного. Молодой человек осторожно протянул руку, по которой тотчас же в поисках хлеба прошлись тёплые губы. — Прости, у меня с собой ничего нет, — поглаживая лошадь по носу, извинился он. — Но в следующий раз я обязательно что-нибудь принесу. Артур мельком заглянул за перегородку — в стойле была и поилка с прозрачной водой, и куча сена в углу, сама конюшня была чистой и не казалась такой ветхой, как основная масса построек на этом ранчо. Кто-то всё же следил за её состоянием и единственным жителем, но кто? Может, дед уволил не всех работников? Но почему тогда оставил только конюха и тем самым обрёк на разорение всё остальное, включая даже хозяйский дом? Неужели эта лошадь настолько ценна, что дед позаботился, чтобы и после его смерти она не пропала? Молодой человек взглянул ещё раз на любопытно высунувшуюся серую морду — на ценную породу не тянет, насколько он мог судить. Обойдя конюшню в поисках пресловутого конюха, Артур так никого и не нашёл, обнаружил только деревянную приставную лестницу, прислонённую к высокой кипе сена, и край какой-то тряпки, свешивающийся сверху. С опаской новоиспечённый хозяин забрался наверх, почти под самые балки крыши, и, к его удивлению, там обнаружилось некое подобие постели; на крюках, вбитых одним концом в стену, висела какая-то одежда, на одной из балок рядом с подушкой лежали две шляпы — соломенная и из грубой кожи, немного потрескавшаяся, с неровными краями. Слуховое окошко распахнуто настежь, на проволоке над ним болтаются самодельные шторки. Артур выглянул наружу — за конюшней виднелись бельевая верёвка, натянутая меж двух палок, да грубо сбитый стол с разобранным топором на нём. Всё это говорило о том, что он действительно тут не один. После недолгих раздумий молодой человек решил закончить уборку дома и вернуться сюда, чтобы дождаться возвращения этого человека.