***
Несмотря на всё, что он говорил, на все пустые угрозы, что он бормотал Гарри на уши, он всё ещё хранит ту коробочку с обручальными кольцами в своем кармане джинсов — и никогда не вытаскивает её, куда бы ни шёл. Луи начинает снова отдаляться от друзей, не сдерживая обещание, которое дал Гарри — точно так же, как младший парень предал его — но, несмотря на его ожидания, люди, с которыми он подружился, не покидают его. И хотя он ведёт себя отстранённо, они всё ещё поддерживают его, без колебаний помогают каждый раз, когда ему нужно это. Гарри с успехом погасил шторм в сердце Луи, одиночество, преследовавшее его всю жизнь. И за это Луи был, есть и всегда будет неизменно благодарен.***
Луи не может оставаться вдали от Гарри — точно так же, как и младший парень когда-то не мог. Он навещает его каждый день, проводя часы, отведённые для посетителей, сидя у его кровати, смотря на лицо, которое всё ещё видит, но менее чётко. И это не бессмысленно — чудеса редко случаются, но если такое и происходит, то мы имеем полное право наслаждаться ими. Он никогда не замолкает рядом с Гарри, несмотря ни на что рассказывает ему все события за день. — Я так и не смог выиграть спор с Джейком, — признаётся Луи в надежде, что Гарри слышит. — Он слишком упёртый, знаешь. Мне жаль, Хаз, я подвёл тебя. — Но затем Луи выпускает смешок — вынужденный, но искренний настолько, насколько возможно. — Ты бы с лёгкостью победил. Гудки кардиомонитора слышатся в ответ. — Когда я сказал, что ты врешь… я не имел в виду это. Я просто очень сильно расстроился. Луи держит руку Гарри, очерчивает круги на внутренней стороне ладони, точно так же, как раньше делал тот. — Я до сих пор люблю тебя, Хаз. Пожалуйста, дай мне знать… Луи сжимает его ладонь сильнее. — Если ты слышишь меня, скажи что-нибудь. Он понимает, что это невозможно сейчас, поэтому снова пытается: — Или дай мне знак. Хоть что-нибудь, Мне просто нужно знать, слышишь ли ты меня. Луи не получает ответа, которого отчаянно ждёт, закрывает глаза и пропускает свободную ладонь через волосы, когда другая всё ещё держит Гарри. — Я… Прости, Хаз. Прости, что ты — моя опора, что ты делаешь меня сильным, что ты мне нужен, чтобы идти вперёд. Но, пожалуйста, я молю тебя. Дай мне знак, что-нибудь, иначе я не смогу сдержать данных тебе обещаний. Он ничего не ждёт от Гарри, находящегося в глубоком сне, едва живого, дышащего только благодаря машине, которая вкачивает и выкачивает воздух в его лёгкие, как вдруг под его ладонью чувствуется подёргивание — исходящее от младшего парня. Голубые глаза сразу же загораются надеждой, после чего немного тускнеют, когда он вспоминает, что Гарри всё ещё не проснулся. Но то был знак. Знак, который говорит ему идти вперёд и продолжать жить.***
Дни превращаются в месяцы, и они летят как самолеты быстро, но рёв двигателей всё ещё отдаётся в ушах Луи, пульсируют по всему его телу. Сейчас Луи ближе к обществу, ему легче узнать людей, запоминать чётче. Он перестаёт забывать их имена, как раньше, всё так же продолжает обращать внимание на отличительные черты и проводит с ними время, благодаря чему становится любимчиком города, и люди тянутся к нему, словно бабочки к сладкому нектару. Когда Луи бьётся и кричит во сне, Тори уже стучится в входную дверь. Она не отходит от него всю ночь, рассказывает весёлые истории, чтобы успокоить. И, когда Луи спрашивает, не надоело ли ей, она лишь смеётся, обнимает его крепко, как бы говоря «конечно, нет, ты, глупый мальчишка». Когда ему нужна помощь с домом, Джейк всегда тут как тут помогает, бесплатно чинит. Если и этого недостаточно, Тори приходит, захватив с собой печенья, после чего они вместе ужинают на терассе, прекрасно проводя время, болтая о жизни, о том, как научиться стоять на руках и возможно ли это, и о лошадях. Особенно много о лошадях. Просто, чтобы обрадовать Джейка. Конечно, он никогда не забывает навестить Гарри, приходит каждый день с грудкой цыплёнка в ветчине с домашним пюре из картошек и соусом, которую тот так обожал. К концу визита Луи всегда съедал половину сам, а другую оставлял для медсестёр — Анны и Лены. Перед уходом, потратив часы для посетителей, он оставляет долгий и непрерывный поцелуй на лбу младшего парня — именно так он, по-своему, говорит «всегда».***
Хотя Луи помнит каждого, с кем контактировал, и уверен, что так и будет продолжаться с новыми людьми в его жизни, и ему больше не нужен блокнот, он всё ещё не может выбросить его. Да, он пылится на прикроватной тумбочке, но Луи не готов выбросить его — не сейчас. Но тихий голос в его сердце не умолкает, и хотя Луи даже не понимает, чего ждет, он прислушивается к этому голоску и оставляет блокнот как поддержку себе. Тот день проходит необыкновенно медленно, кажется, что время тянется долго, и даже разговор с Тори не помогает избавиться от этого чувства. Обычно, когда он с кем-то, время проходит незаметно, но тот день кажется странным с самого начала. Его дом пустует, пока он, усевшись на диване у Тори, болтает с ней, так что он не слышит непрерывные звонки, раздающиеся по всему дому. После многочисленных попыток дозвониться до Луи Томлинсона, человек, который звонит, наконец решает позвонить его соседке Тори. Луи в замешательстве, когда Тори протягивает ему телефон, но всё же берёт его и бормочет робкое «привет» человеку на другом конце линии. Женщина не здоровается в ответ, лишь что-то бормочет так неразборчиво, что, кроме Луи, никто бы её не понял. Он кладёт трубку, несвязно рассказывает некоторые фрагменты разговора Тори, в спешке заваливается в автомобиль, заводит его, наслаждаясь, как двигатель возвращается к жизни.***
Он всё так же шумно и быстро врывается, но на этот раз не много людей обращают на него внимание. Наверное, они всё же привыкли к практически театрально входящему Луи, и он клянётся, что перенял эту привычку от Гарри. Коридоры расплываются перед глазами, когда он бегом направляется в единственную комнату, номер которой знает наизусть, и видит Сару, которая нервно ходит по кругу, кусая ногти. Заметив Луи, она говорит: — Живо! Он зовёт тебя! Луи не нужно больше слов, и он практически выламывает дверь, хотя она даже не заперта. У кровати стоит врач, который, увидев, как парень ворвался в комнату, сразу же выходит, оставляя двух влюбленных наедине. Луи настолько привык видеть Гарри с закрытыми глазами, с кислородной маской на лице, со всеми трубками, прокладывающими свой путь по его коже, что замирает, когда видит его без маски, с бодрой улыбкой на лице, несмотря на бледность кожи и нечёткость. — Хэй, Лу, — голос ломается, язык снова привыкает к словам после столь долгого молчания. И слова не нужны; Луи рвется к нему и крепко-крепко обнимает, потому что слишком боится отпустить, позволить исчезнуть навсегда. — Ты сейчас сдавишь меня, — хрипло смеясь произносит Гарри, и Луи совсем немного ослабляет хватку. — Я тоже рад тебя видеть. — Иди нахуй, Гарри, — он не может поверить собственным словам, тому, что, первое, что он делает, когда Гарри наконец просыпается от комы, это материт его. — Я, блять, ненавижу тебя. — Как мило с твоей стороны, — подразнивает его Гарри, а он не может не заметить угрожающую впалость его щёк и потрескавшиеся губы. — Ты заставил меня ждать, — его голос ломается, — так долго. Я не находил себе места. — Извини, Лу, — Гарри пытается поднять руку, чтобы погладить его по щеке, но от слабости останавливается на середине, и Луи берёт его за руку. — Этот грузовик… Я его не уви… — Ш-ш-ш, — перебивает его Луи, не желая снова чувствовать боль. — Не говори. Всё в порядке. Всё будет в порядке. — Никогда бы не поверил, — смех Гарри всё такой же светлый и легкий, греет лучше солнечных лучей. — Обычно это я тебя утешаю. Луи улыбается, кивает, и Гарри, едва выговаривая слова, продолжает: — Я слышал тебя, знаешь. Луи от удивления чуть ли не отступает назад. — Слышал? — Каждое слово, — признаётся тот. — И я, кстати, разочарован в том, что ты не выиграл тот спор с Джейком. — Я просто не был так воодушевлён им, как ты! — теперь очередь Луи смеяться. Они замолкают на несколько мгновений, позволяя смеху раствориться в комнате, прекратить вибрировать по стенам, и Гарри спрашивает: — Кольца? Луи залезает в карман за коробочкой, которая всегда при нем, в независимости от того, какие джинсы он носит, и показывает Гарри. Гарри открывает её, в глазах плескается благоговение при виде двух мерцающих колец, отдающих удивительной роскошью, колец, которые предназначены для того, чтобы связать их, переплести нити их судьб в одну, для светлого будущего. И в этот момент Луи понимает настоящую цель своего ожидания. И хотя ответ не укладывается в его голове из-за своей простоты, заставляет чувствовать себя глупцом за свою медленность, он говорит: — Я хотел, чтобы мы надели их друг на друга. Наверное, в глубине души я знал, что ты проснешься. Любовь, привязанность и обожание наполняют пронзительные зелёные глаза Гарри, топят его своей тяжестью и тянут Луи за ним. И после ожидания, кажущегося вечностью, после столь долгого отсутствия возможности сказать эти три слова вслух, только в затуманенном рассудке повторять их про себя, Гарри наконец признаётся: — Я люблю тебя. Признание совершенно не удивляет Луи: он знает, все знают. Он прижимается своими губами к губам Гарри, и кажется, что они целуются в первый раз. Поцелуй нервный, но полный надежды: как сидеть на краю стульев и приподниматься на носочки. Но всё же в этом поцелуе есть то, что несвойственно никакому первому поцелую — он источает глубокую любовь. И это своеобразный способ Луи показывать Гарри свою любовь, когда не хватает слов.***
Хотя с аварии прошло два года, Луи все ещё кричит во сне до тех пор, пока его разум не выдерживает кошмары, отчего резко просыпается, не в состоянии снова уснуть. Два года назад он просыпался один в кровати и облегченно вздыхал, когда слышал нервные стуки Тори по входной двери. Два года назад он бы плакал с самого ухода Тори вечером до рассвета. Два года назад он был почти сокрушён гневом, одиночеством и печалью, что, если бы не было бы его и надежды на выздоровление Гарри, он бы точно скатился в бездонную яму безумия. Но это было два года назад. Сейчас он чувствует знакомое тепло, проходящее сквозь него сзади, обволакивающее его сердце и оседающее там. Сейчас рядом с ним есть человек, кто удерживает его, когда он ломается, собирает его по кусочкам и лечит его разбитую душу. И ночью, когда Луи просыпается с криком на губах, Гарри рядом, чтобы обнять его, пока он пытается справиться с самым худшим; и Гарри обнимает его, успокаивающе приговаривая: — Всё хорошо. Хорошо. Я здесь. Я никогда не уйду.***
До восхода солнца остается всего несколько минут, когда женатая пара стоит на пляжном песке, держась за руки, их парные татуировки сливаются воедино, золотые кольца — обручальное и свадебное спаянны вместе — блестят под лунным светом. — Ты готов? — хватка Гарри на ладони Луи становится крепче. — Как никогда, — отвечает он, в голосе слышна уверенность вкупе с оттенком волнения. — Ты победил, Лу, — воодушевлённо произносит Гарри, излучая гордость. — Мы. Мы победили, — исправляет его он. — Но ещё не всё закончено. — Нужно просто подождать, — уверяет его младший парень. И они застывают в этом вечном мгновении между ночью и днём, между смертью лунных лучей и возрождением солнечных; время проплывает мимо них, их переплетённые руки и дополняющие друг друга татуировки становятся машиной времени, и внезапно они становятся свидетелями пробуждения солнца, выглядывающего из-под бескрайнего изгиба горизонта, пока оранжевый с оттенком красного разрисовывает небо в цвета жизни. — Подождать… — слышится голос Гарри. Когда солнце всходит наполовину, он сжимает руку Луи до побеления костяшек и восклицает: — Сейчас! Луи бросает кожаный блокнот, который, подхватываемый ветром, пролетает над морем, задевая его, прежде чем погружается глубоко вниз. Это простое действие хранит в себе столько смысла: избавление от прошлого, разрешение будущему войти в его жизнь. Оно лишь значит, что Луи готов начать снова, без преследующего одиночества, с любимым мужем рядом. — Отличный бросок, — подбодряет Гарри и нежно целует его в губы. Они вдыхают друг друга, но на этот раз спокойно, без разрывающего желания, словно знают, что они бесконечны и нет нужды в спешке, в быстрых глотках воздуха. Они замерли в своей собственной вечности. Поцелуй сразу же наполняется страстью; одну ладонь Гарри прижимает к задней части шеи Луи, а другую обернул вокруг его талии, прижимая его ближе, хотя между ними едва ли осталось место. — Запомни меня, — говорит Гарри между поцелуями. — И никогда не забывай. — Не забуду, — на этот раз Луи уверен. Он верит в это всем своим сердцем. И он подтверждает это неразрывным, вечным: — Я обещаю. И всё вокруг растворяется в воздухе; остаются только они одни, руки переплетены, тату воссоединяются, золотые кольца бьются друг о друга, лбы соприкасаются. — Всегда? — спрашивает Гарри просто, чтобы удостовериться. Луи кивает и заключает вечность между ними пылким поцелуем и священным «Всегда».