***
В последующие дни Луи утраивает свои усилия над запоминаем лиц, особенно лица Гарри. Он не собирается не узнавать лица своего-будущего-мужа. Он знает, что обещал Гарри больше не притрагиваться к блокноту, не полагаться на пожелтевшие листья, но старые привычки на то и старые привычки, чтобы бороться до последнего, поэтому, когда тот не смотрит, что происходит очень редко, Луи пишет о нем. В основном, это короткие заметки, такие как: «Сфокусируйся на одной определенной черте. На его глубоких зеленых глазах. На его губах или носу. Пусть тату станут связью с Гарри. Не забудь.» «Нужно перестать так полагаться на тату и научиться запоминать лицо Гарри без них. Глаза Гарри должны стать якорем. Они будут помогать мне запоминать.» И однажды, когда его беспокойство все возрастает потому, что блокнот уже не помогает, он решает ради вдохновения самому прочитать автобиографическую книгу Чака Ли. Гарри не против. Все эти годы Луи старался игнорировать наличие прозопагнозии, не принимал тот факт, что он «другой», не хотел, чтобы его считали неполноценным. Но, читая слова Чака Ли, вся его ненависть и жалость к себе растворяются. Люди смотрели на меня и не произносили ни слова, но их глаза, которые свысока смотрели на меня, ясно показывали все без слов, то, как они чувствовали себя выше, лучше, чем я, — и всё только из-за моего расстройства. И я ненавидел это. Именно из-за я этого я взрастил в себе надменность и высокомерие, которыми не горжусь. Я думал, что избегание было единственным выходом, ведь так я больше никого, кроме себя, не ранил, но в действительно это был лишь мой эгоизм. Когда я уверял себя, что так больше никого не раню, я косвенно перекладывал вину на общество за то, что оно не принимало меня, за то, что оно позволяло мне разрушать себя. Проблема была во мне. По правде говоря, общество хотело помочь. В действительности оно не было таким плохим, как о нем думали такие, как я. Мне просто нужно было перестать отталкивать людей и впустить их в свою жизнь. И я решил пытаться запоминать людей, которых встречал. В начале было тяжело. Я брал с собой диктофон везде, чтобы записывать встречи с людьми, но это не особо помогало. Мне все еще было трудно запоминать, и я пытался понять, что же я делаю не так. И однажды, когда я сидел на диване, прослушивая свои записи, моя жена сказала мне выйти подышать свежим воздухом, пообщаться с людьми, чтобы я совсем не свихнулся, пытаясь перехитрить свою прозопагнозию. Потом до меня дошло. Ключом к запоминанию людей было обращать внимание на те мелочи, которые другие, скорее всего, не заметили бы. И после этого все стало легче. Мне больше был не нужен диктофон, если честно. Я просто очень внимательно присматривался к людям, которых встречал, и пытался проводить с ними больше времени. И сейчас я ясно помню их всех. Когда они не двигаются, я могу разобрать эмоции и некоторые черты их лиц. Дорогой читатель, если ты тоже, как я, страдаешь прозопагнозией, знай, даже если это и кажется неизлечимым, ты можешь выходить за рамки и пытаться! Больше обращай внимания на мелочи и не теряй времени. На самом деле, мы не так уж и плохи в социализации. По факту, мы лучше всех приспосабливаемся к обществу, учитывая сколько усилий вкладываем запоминание мелочей людей. Не сдавайся! Борись! Кто знает, может, в один день ты наконец сможешь четко увидеть лица своих близких… И это чертовски важно. Конечно же, все эти слова когда-то говорил ему Гарри, но читать самому человека, который победил прозопагнозию, усиливает надежду в свою собственную победу, делает ее реальней, ближе. Поэтому Луи пытается еще сильнее избавиться от нужды в дневнике, больше обращает внимания на то, как Гарри держит себя, как ходит, как засыпает. Он решительно настроен победить. И он победит.***
Однажды утром Луи, решив разбавить обыденную рутину, просыпается за час до рассвета и направляется в кухню. Обычно готовит Гарри по утрам омлеты с тостами, после чего они разбегаются каждый по своим делам, но Луи хочет для разнообразия удивить его. Сюрпризы — фишка Гарри: то он поразительно много шутит, то его повышают и увеличивают зарплату вдвое. Луи не хочет отставать. Прошлой ночью Луи лазил в интернете с целью найти какое-нибудь блюдо: вкусное, но относительно легкое в приготовлении. Ему попадались рецепты черничных вафлей, мюсли домашнего приготовления, солянки из колбасных изделий, но ничего не вызывало интереса, до тех пор, пока он не наткнулся на рецепт, которое хоть и не был обычным блюдом для завтрака, был легким в приготовлении. И как же хорошо, что холодильник до краев забит едой, поэтому все, что ему нужно сделать, — это разобраться в них и найти нужные ингредиенты. Как только все ингредиенты готовы, он глубоко вздыхает и приступает к готовке. Восхитительный, от которого готова течь слюна, аромат пробуждает Гарри, заставляя его, всего полусонного, шатающегося и спотыкающегося, спуститься в низ. И, увидев Луи, наклонившееся на плитой, руками что-то осторожно помешивая, очевидно готовя, Гарри в удивлении отшатывается назад. — Ты готовишь, Лу, — констатирует факт Гарри. — Да. Ты удивлен, Хаз? — Луи все еще стоит спиной к нему. — Стоп, — Гарри уже было решает подойди к Луи, но тот махом руки прогоняет его. — Ты готовишь в первый раз? — Да. — И ты не разрешишь мне посмотреть? — Совсем скоро увидишь, — уверяет Луи. — Просто посиди и подожди, Эйч. Гарри едва ли садится на край стула, весь в нетерпении увидеть — даже больше, чем попробовать — то, что готовит Луи. Минуты тянутся, а вместе с ними и Гарри почти взрывается волнением, готовый запуститься как фейерверк, когда Луи ставит перед ним тарелку с горячим цыпленком. Аромата достаточно, чтобы свести его с ума. — Вот, — гордо объявляет Луи. — Грудка цыпленка в ветчине с домашним пюре из картофеля. Наслаждайся. Луи сидит напротив Гарри, который громко благодарит его. Глаза младшего парня источают радость, восторг и гордость одновременно, и в этот момент Луи думает, что добился самого невероятного успеха в своей жизни. Ему становится тепло от мысли, что еда, которую он приготовил со всей свою любовью и заботой, заставляет его возлюбленного светиться как маяк. — Оу, это, — говори Гарри, хотя его рот полон еды, — просто изумительно. Ты изумительный, Лу. Мне очень нравится. Спасибо тебе. Ты должен готовить почаще. Луи чувствует, как гордость словно бы ползёт верх к щекам, заставляя сердце биться в сбивчивом темпе. — Всегда пожалуйста. И не описать, как последующие слова Гарри подбрасывают Луи до небес, как делают его не в состоянии находиться на земле. — Ты будешь невероятным отцом, Лу.***
Луи становится легче в обществе, а узнавать Гарри среди толпы вообще не составляет труда. Он просто знает контуры тела Гарри, копну кудряшек на голове, татуировки на руке, то, как он держит себя, так хорошо, что это не составляет ему труда. Гарри гордится тем, что он медленно избавляется от жалости к себе, постепенно учась принимать свою прозопагнозию и жить с ней, приспосабливается к обществу, не забывая показывать свою бесконечную нежность к Гарри. Не проходит и дня, когда они не целуются в пылающей страсти, когда они не танцуют, прижавшись друг к другу, когда их смех не смешивается, сливаясь в приятную гармонию — именно ту, что Луи хочет играть вечность.***
Постепенно Луи начинает забывать о блокноте на столе, оставляя его пылиться в собственном одиночестве. Сейчас, когда он смотрит на себя в зеркало, такого удивления, как раньше, нет, и он может уверенно сказать, что больше нет того незнакомца, только счастливый парень с небесно-голубыми глазами смотрит на него. Маленькая стеклянная банка с надписью «Для Нашего Будущего» медленно наполняется банкнотами. Когда она заполнится, они наконец смогут купить обручальные кольца и выполнить все необходимые условия, чтобы пожениться. Да, они уже женатая пара в сердце и душе, но Луи говорит, что нужно сделать все официально, чтобы знали все. Мысль о том, что Луи хочет называть Гарри навсегда своим, разжигает вихрь огня внутри Гарри, отчего он думает, что чувствовать себя более живым нельзя.***
Этот шторм можно назвать одним из самых яростных этого месяца. Бум грома и молнии разбивают ночное небо надвое. Капли дождя похожи на пули, брошенные в окна, так сильно, что Луи думает, что на стеклах появится трещины или того хуже — они разобьются от напора. Луи пытается отговорить Гарри выходить в шторм, но тот не слушает, больше не в силах ждать секунду дольше без обручальных колец, о которых они так мечтали. И банка наконец полна до краев, даже несмотря на то, что ее открывали бесчисленное количество раз: для починки протечек в крыше и всякого такого. — Просто подожди, пока шторм не уляжется, — отчаянно умоляет Луи. — Сейчас слишком опасно. — Но я знаю магазин, где есть пара замечательных обручальных колец, — говорит Гарри, его рука уже лежит на дверной ручке. — Последний раз, когда я был там, у них оставалась всего лишь одна пара в продаже, я могу не успеть купить их. Волнение охватывает Луи, затуманивая глаза как буря, но Гарри целует его. — Я скоро вернусь, Лу. Луи крепко хватает его за предплечье, и нехотя он отпускает его с тяжелым сердцем, говоря: — Обещай, что ты благополучно вернешься домой. — Я обещаю, — Гарри оставляет ласковый поцелуй на лбу Луи, — я обязательно тебе дам о себе знать в случае чего. Прежде чем Гарри выходит, прежде чем его фигуру проглатывает бушующий шторм на улице, он громко — его голос можно услышать за мили — кричит: — Я люблю тебя, Лу. — Я тоже люблю тебя! — Луи кричит в ответ, но Гарри уже бежит к машине. Ночь медленно продолжается, а вместе с ней и Луи, свернувшись в клубочек у камина с одеялом на плечах, неустанно молится, чтобы Гарри вернулся живым и здоровым, без единой царапинки. В мыслях крутятся лишь слова «он всегда сдерживает свои обещания», которые потом превращаются в простое «всегда», но Луи все еще повторяет его снова и снова, словно это слово — источник его силы. Очень трудно что-либо разглядеть, когда дождь сильно льет на стекла, а туман окутывает все вокруг. Гарри едет очень медленно и осторожно, включает фары, надеясь, что они осветят как можно больше пространства. Луи изо всю борется с нахлынувшей сонливостью. Он пытается отвлечь себя, делая кофе, пробуждая своего тело от него, греется у камина. Он включает радио на любимом музыкальном канале и выпускает вздох облегчения, когда начинается веселая мелодия, отгоняя от него сон. В мыслях Гарри и один только Гарри. Гарри едет как улитка, что значительно удлиняет время — из обычной сорока пяти минутной поездка оборачивается в полуторачасовую; наконец он доезжает до круглосуточного ювелирного магазина и выдыхает, удивляясь тому, что машинально задержал дыхание. Он спешит внутрь, рука крепко в кармане пальто сжимает деньги, которые они накопили, — их билет к мечте, к прекрасному завтра. Луи решает дождаться прихода Гарри, хоть и не знает, почему. Настойчивое чувство внутри него приказывает ему оставаться в сознании, бороться со сном, что уже вцепился в него мертвой хваткой. Луи не должен спать, несмотря ни на что. Поэтому он прибавляет звук радио, музыка ревет по всему дому, рикошетом попадает на стены и становится его вторым сердцем. Он ощущает то знакомое чувство: музыка пульсацией отдается верх по ступням и проходит сквозь сердце, становясь его кровью; басовые биты сливаются с пульсом; удар барабанов — каждый стук его сердца. Его внезапно отбрасывает на ту давнюю вечеринку, которая запомнилась лишь телом Гарри, трущимся о его, губами на губах, руками, ощупывающих тела друг друга, в порыве страсти сорванной и выброшенной одеждой, отчаянным желанием прикасаться кожей и делиться теплом. Когда Гарри входит в магазин, его приветствует женщина в темно-синей униформе. Не желая терять ни секунды, он сразу спрашивает, остались ли у них в запасе те обручальные кольца. Он клянется, что на грани крушения в небытие, когда видит разочарование на лице женщины, которое скоро заменяется надеждой, потому что сотрудница внезапно вспоминает, что у них залежалась одна пара на складе. Она поздравляет его с обручением, и он говорит: — Луи понравятся они. Гарри уверен в своих словах потому, что кольца простенькие на вид, но сделаны из чистого золота, и на них очень мастерски, но от того не менее изящно, выгравировано слово всегда. Это обычное слово делает их священными, особенными, такими личными, поэтому Гарри не колеблется, когда покупает их, после чего уходит, исчезая во второй раз в этом безжалостном шторме. Радио все еще включено на полной громкости, когда заводная песня внезапно переходит в мягкие звуки фортепиано. И хоть Луи пытается бороться с ними, злополучная мелодия убаюкивает парня, подталкиваю к краю сна. И он падает, падает с утеса, а рядом никого нет, чтобы оттянуть его назад. Гарри все так же осторожно едет домой. На его коленях покоится коробочка с парой колец, на которую он постоянно бросает взгляд. Он знает, что это опасно и ему не стоит так поступать, но он не может противостоять чувству счастья, которое собирается запуститься как фейерверк, украшая небо. Гарри все же не повышает скорость и улыбается шире при мысли об обручальных кольцах, счастливой брачной жизни и Луи. ЛуиЛуиЛуи.***
Солнечный свет такой же безжалостный, как и шторм, разрушивший город прошлой ночью, врывается через стекло и ярко светит на голую кожу Луи, неистово будя ото сна. Ему не нужно зеркало, чтобы знать, как он выглядит — он уже чувствует себя ходячим хаосом — не нужен блокнот, чтобы вспомнить лицо своего возлюбленного… внезапно он понимает, что заснул вчера, так и не дождавшись Гарри. Луи мчится к входной двери, и хотя паника пулями впивается в его тело, когда он не находит обувь Гарри, рассеянно брошенную у двери, он пытается, как только может, проигнорировать ее и бегом поднимается по ступенькам, выкрикивая имя, которое любит всем свои сердцем. Он проверяет каждую комнату, каждый закоулок и трещину, но все тщетно, так как никакого отклика, ни звука голоса, который он так отчаянно пытается услышать. Луи думает о том, чтобы выйти поискать Гарри, но звонит телефон, и он хватает его, как будто в нем сейчас заключается единственный путь к выживанию. Облегчение накатывает на него, когда он слышит знакомый голос Сары, сотрудницы Twisters. Из-за шторма Гарри, наверное, был вынужден переночевать в пекарне. — Привет, Сара, — приветствует Луи. — Гарри рядом?