Поздними вечерами

- Кажется, у нас ничего не выходит, да? – на губах Розы царствовала ироничная улыбка, сама она – комок концентрированных нервов – того гляди взорвется. Сжимает в пальцах граненый стакан и, кажется, дышит через раз. Скорпиус вопросительно всматривается в знакомые черты, пытаясь уловить, чем может обернуться для них, двух бывших влюбленных, этот вечер откровений. - Не понимаю, о чем ты, Роза, - Роза… ему безумно нравилось чувствовать ее имя на губах. Ро-за… Холодный взгляд отчаянно ищет встреч с синими, как океан глазами гостьи. Наверно, по привычке Скорпиус надеется снова ощутить то успокоение, мир, который некогда дарили ему просто взгляды любимой женщины. Ей не нужны были рыцари в сияющих доспехах из крутизны, консервированные звезды и шкуры убитых драконов, брошенные к ногам. Роза была тихой гаванью, куда жизненно важно было возвращаться каждую минут своей жизни. - Скажи, ты счастлив? – Уизли кинула на Скорпиуса пытливый взгляд. – Я имею в виду, по-настоящему счастлив? Счастлив идти по запрограммированной тропинке на пути к славному существованию одного из славного рода Малфоев? Это действительно того стоит, Скорпиус? – Роза отчего-то говорила тихо и спокойно – так, словно и не злилась вовсе, словно не было больно. Она всегда догадывалась, что в битве между честью рода и глупой любовью побеждает далеко не второе. В теории, Скорпиус тоже об этом подразумевал, только не желал признаваться ни себе, ни тем более ей. А сейчас… сейчас Роза задавала слишком глобальные вопросы. - Понятие счастья слишком относительно. В нашем мире оно практически ничего не стоит, - Малфой покрутил в руке стакан и резким движением отпил горячительного напитка. Виски – горячее, тягучее, острое – приятным теплом разлилось в груди. Девушка, сидящая напротив, склонила голову набок, наблюдая за небрежным жестом сильных мужских рук. - Святая ложь звучит все искренней? – Роза хмыкнула. - Надо же, тебе стоит сделать татуировку с этой фразой. Чтобы почаще напоминать себе, во что тебе обязательно нужно верить, - на лице Уизли неприкрытыми фразами было написано горькое разочарование. Скорпиус мрачно усмехнулся. Он полюбил Розу за то, что она умеючи играя словами могла легко выразить всю его суть и его мир, умела разозлить его так, что он чувствовал себя жи-вым, умела, также, мастерски потушить все пожары в суровой малфоевской душе. Редкое и восхитительное качество для женщины. Но сейчас Роза ступала на опасную землю. - Если ты не заметила, - вкрадчивым опасным тоном начал Скорпиус. – Мы живем в жестоком мире, Лиса. Тебе не понять, что значит – быть Малфоем. - Благодаря тебе, я полагаю? – внезапно вспыхнула Уизли. Роза подалась вперед, отставив на пол нетронутый бокал с огневиски, всем своим видом стараясь унять разгорающийся внутри нее пожар. На доли секунды Скорпиусу показалось, что ничего между ними, ничего ровным счетом не изменилось. Это было вроде того чувства, когда человек вгрызается своим существом в твой спинной мозг и никуда от этого, к сожалении, не деться – ты носишь его с собой в сердце, мыслях и бережно хоронишь под тонной образов других людей. Это казалось интересным. - Не могу сказать, что я убита этим сейчас. Хотя, поначалу мне действительно казалось, что весь мир рухнул, - слова Розы отзывались непонятным чувством в сознании Скорпиуса. Он четко уловил, что ей было небезразлично и, судя по всему, горечь обиды все также плескалась в голубых глазах Уизли. – Но, знаешь, о чем я действительно сожалею? Скорпиус знал, что Роза Уизли ни о чем не сожалела. Одной из первых заповедей ее жизни было не осуждать свое прошлое, и слова, которые она только что произнесла, всерьез заставили Малфоя обратить внимание на всю серьезность разговора. Однако, чтобы не казаться слишком заинтересованным, он лишь равнодушно пожал плечами, безмолвно разрешая продолжить разговор. Роза не обратила внимание на раздражающий собственнический жест избалованного мальчишки и лишь мягко ответила: - Лишь о том, что моей любви не хватило для тебя, - голос дрогнул, сошел чуть ли не на шепот, и глаза стали влажные. – Я сожалею, что моей любви оказалось недостаточно, чтобы положить конец твоим метаниям от семьи до меня. Мы могли бы быть вместе и я точно знаю, что могла бы сделать тебя счастливым, но в глубине души ты бы злился на меня. - Серьезно, Роза? – Скорпиус вмиг вскочил на ноги и грозно навис над Розой. В какой-то миг, его задушила обида. Как смеет она говорить так, когда сама, не поговорив и не выслушав, в ту же минуту сбежала в отчий дом, заперлась в четырех стенах и огородилась стеной разгневанных родственников. И еще интересно, как долго она шла к этому бреду что, мол, Скорпиус когда-то возненавидит ее? – Да я неделю в «Кабаньей голове» стаканы ел, я Альбусу чуть руки не переломал, черт тебя дери, я ненавидел себя и тебя каждую секунду. Тебя – за то, что просила всегда говорить правду, себя – за то, что согласился. Ты не дала мне ни единого долбаного шанса! – рычал Скорпиус над напряженной и близкой к истерике Розой. – И теперь ты решила, что я должен чувствовать… Решила, что это все из-за меня. Очнись, Роза! – он схватил девушку за покатые плечики и встряхнул пару раз. – Это ты сбежала от меня! От Малфоя терпко и тепло пахло виски, глаза горели опасным огнем, каждый мускул его тела был напряжен. Пожалуй, Роза поспешила с выводами. Скорпиус не был типичным представителем своего мало славного рода – разве только внешне. Характер у него был впору для Гриффиндора: вспыльчивый и отчаянный, однако его амбиции, непоколебимость и самоуверенность не давали сомневаться в его слизеринской природе. Скорпиус сплошь состоял из противоречий - это безумно нравилось Розе. - Я не сбежала! – отчаянно крикнула Уизли. – Ты пришел и чуть ли не открытым текстом сказал «дорогая, нам вместе было прекрасно, но теперь мой отец проникся своим давним уверованиям и, знаешь, оказалось, в моем мире не должно быть тебя, а иначе я просто лишусь семьи»! – рыжая храбро сдерживала слезы обиды – Ты считаешь, я должна была сделать что? Броситься к тебе на шею, разрыдаться как последняя истеричка, затем кинуться в ноги и умолять не уходить?! Скорпиус, мандрагора тебя подери, я сделала все правильно! - Серьезно, правильно? Ты и правда так думаешь? Тогда ты просто дура, Лиса! – Малфой, не стеснялся громких слов и тонов. Ему было абсолютно плевать на все, ему важно было выбить глупые мысли из прекрасной рыжей головки, в уверовании которых Уизли была просто мастерицей. - Я пришел к тебе, чтобы сказать, что ни одна угроза отца не может отнять меня от тебя, что никогда в жизни я не был счастлив так, как с тобой, ни одни богатства всего Мэнора не принесло мне столько мира, как ты, Роза. А ты… ты просто усвистала! Что, испугалась трудностей или встречаться с Малфоем-изгнанником выше твоего достоинства? Скорпиус и глазом не моргнул, как звонкая пощечина прилетела прямо в цель. Борясь с рвущимся наружу гневом, он крепко перехватил руку Розы, сжимая в стальные тиски – так, чтобы она почувствовала его отчаяние. Малфой взглянул на рыжую – прическа давно сбилась, глаза горели воинственным огнем, а губы едва заметно дрожали. Роза никогда не поднимала на него руку. Скорпиус никогда не позволял грубого обращения. Оба были сбиты с толку. - Не смей так говорить! – прошептала рыжая одними губами. - Ты винишь себя, меня или мою семью, а, Уизли? – Скорпиус вплотную приблизил к Розе. На щеке горел след ее руки, а у самой девушки вспыхнул румянец. Такая близость была непозволительна для такой ситуации. Роза чувствовала горячее дыхание у своего виска, как мигом предательские мурашки бегут вниз по спине. Но взглянуть в серебряные глаза даже не смела. Много виделось ей в новом свете и это не приносило Розе радости. Внезапные откровения сбивали с того настроя, коим девушка заручилась на пути Мэнор. В голове было необычно пусто, а в груди жарким огнем горели сожаления. Глупая, глупая Роуз Уизли. - Ты не понимаешь, - прошептала внезапно она. Скорпиус почувствовал, как мелкая дрожь пробирает тонкую фигуру его женщины. – Ни один человек не стоит потери собственной семьи. Знаешь, что я подумала тогда? Даже, если ты вдруг отречешься от отца, я сама себя возненавижу, - Роуз вскинула влажные глаза на Скорпиуса. Он был удивлен не меньше, чем она своим словам. Малфой видел – Лиса сожалела о сказанном. Но кажется, вот он – корень всех бед и обид. Лиса всегда была уверена в своих поступках и никогда не давала думать о чем-то в повелительном наклонении, однако, вот она, еле дышит перед ним, практически кается в своей слабости и трусости, и сожалеет о них же. Унимая возрастающий гнев, Скорпиус отпускает драгоценную девушку и, глубоко вздохнув, отворачивается, медленно ступая к тяжелому дубовому столу, где на гладкой поверхности покоиться Огденски. Теперь многое стало ясным. - Кто втер тебе этот бред? – с напускным спокойствием спрашивает Малфой и залпом осушает стакан. - Это не бред, - Роуз мягкой поступью оказалось возле мужчины. – Какими глазами ты бы смотрел на меня, прекрасно зная, что я – единственная, кто разделили тебя с твоей семьей? Ее губы – опасно близко, наверняка жаркие как июльский зной. - Ты не смеешь так говорить, - деланно холодно Скорпиус отвел взгляд. – Единственной причиной, по которой я, как ты выразилась, был бы разделен с семьей – явно не заключается в моей любви к тебе. -Нет, Скорпиус, - грустно вздохнув, девушка невесомо дотронулась до его скулы. – В какой-то момент ты стал бы ненавидеть меня, а это – хуже, чем все проклятия вместе взятые. Посмотри же на меня и скажи, что ты не думал об этом. - Ты - чертова эгоистка, Лиса! Вот и все, Розе нечего было добавить. Она шла сюда, намереваясь поставить точку, получить, наконец, подтверждение своих «правильных», как ей казалось, решений и действий, но все, с чем она столкнулась - оказались боль, обида и две потенциально разрушенные жизни. Роза закрыла глаза, с трудом сглотнув подступивший горький ком. - Я не смогу ненавидеть тебя, даже если очень сильно этого захочу, – слова Скорпиуса были наполнены горечью и безнадежностью, а еще в них слышалась сталь. Роза вздрогнула, как от удара. Ноги не слушались, дрожали и подкашивались. - Я злюсь на тебя, иногда мне хочется тебя придушить только потому, что вижу, как ты улыбаешься не мне, - слова больно жалили совесть, и ощущение невосполнимой утраты отчаянно заслоняло собой все остальные чувства рыжей. – Но я никогда, слышишь, никогда не смогу тебя ненавидеть, Роза. Это не те слова, которые ты рассчитывала услышать, правда? Когда Роза безмолвно покинула его, Скорпиус готов был на многое. Но сейчас, кажется, на большее. Вид вот-вот готовой расплакаться рыжей действовал на него одуряющее – хотелось творить безумные вещи и просто никогда не выпускать ее из своего кабинета. Однако еще более одуряющее действовал факт, что это он, Малфой, был виноват в близящейся истерике. Неспешным жестом он отвел кудрявую прядку волос за маленькое розовое ушко. Ее лицо в тусклом свечном освещении казалось невыносимо трепетным и прекрасным. Нет, Скорпиус не мог просто так отпустить Розу. Если она сейчас уйдет, пусть и расставив все точки по своим местам, он никогда себе не простит. Разом в небытие провалились кошмарные воспоминания девиц, в лицах которых Малфой искал ее, розины, черты, уплыли мысли об утонченной, холодной и недалекой Корин, сгинули к самому Волан-де-Морту отец с матерью под руку с их идиотскими и косными видениями мира. Скорпиус Малфой более не намерен терпеть постороннего вмешательства в свою жизнь. Губы Розы были мягкими и податливыми – все также как в первый их поцелуй, а еще они были солоноватыми на вкус.