***
За плечом Скотта, стоящего на пороге, когда Стайлз открывает дверь, маячит консьерж. Если пятидесятилетнего болельщика Манчестера с циррозом можно назвать консьержем. Он жестикулирует и пытается что-то сказать Стайлзу, и хотя навык амслена у него не тянет даже на троечку, все равно он может иметь в виду только одно. Если бы Стайлза спросили, чего он хочет больше: не умереть через неделю, жениться на Тори Блэк, или золотую карту с бесконечным баблом, Стайлз бы точно знал, что ответить. Он говорит консьержу "пять минут", на всякий случай иллюстрируя поднятой вверх пятерней, втягивает Скотта в номер и закрывает дверь. - Что ты сделал? - Скотт почему-то шепчет. У него в руке шуршащий пакет. Придерживая Скотта за плечи, Стайлз ведет его к креслу. - Что в лукошке? - Пицца и пиво, и еще полезного немного. Стайлз, серьезно, что ты сделал? - Взял тебя за плечо, - говорит Стайлз и приподнимает руки, - я поторопился? Извини, бро. - Ты меня не обдуришь, - Скотт игнорирует попытку пошутить, - мама сказала, ты все оплатил. Какими деньгами? Стайлз многое бы отдал, чтобы обсудить что-нибудь еще. Он садится на край кровати, трет нос. И молчит. - Это же около шести тысяч. Где ты взял столько? - в голосе Скотта звенит злость пополам с отчаянием. - Что ты, блять, сделал, чтобы тебе столько дали? Часов пять назад, около полудня, Скотт позвонил и рассказал, что никто не собирается держать мистера Стилински в больнице за спасибо. У них там не бесплатный курорт с обслугой и трехразовым питанием. Вы и представить не можете, сказал главврач Мелиссе, сколько людей готовы платить больше, чтобы сбагрить в эту больницу своих мертвецов. Именно так он и сказал. И добавил: вы что, думаете, нам тут нужны вип-персоны, чтоб лежали за счет больницы? Освобождайте палату. Тогда Стайлз столкнулся с выбором, отнявшим у него минуты три. Выбирать между перспективой стать инвалидом и жизнью отца – это даже не вопрос. Он вывалил все заработанные деньги на кровать, пересчитал, сунул в рюкзак и поехал в больницу. - Я ничего не делал, - говорит Стайлз. – Просто отдал все, что было. Мистер Стилински может оставаться в своей палате следующий месяц, получать необходимые лекарства, питание и заботу докторов. Стайлз может пойти закупиться вазелином. Потому что метла, которой его взгреют за долги, не пролезет просто так. Скотт моргает, его рот приоткрывается и замирает открытым. - Но... Джерард? - Да, точно. Джерард, - кивает Стайлз. - Тебе надо уйти. Они тут будут с минуты на минуту. Он поднимается и вновь обхватывает Скотта за плечи, надеясь ускорить процесс. - Спасибо за пакет, - благодарит Стайлз. - Послушай... - И вообще спасибо. Ты охуенный. Просто, чтобы ты знал: это круто, что ты у меня есть. В этот момент - Стайлз не договаривает фразу до конца - Скотт выворачивается из его рук и толкает его к стене. Стайлзу даже перебивает дыхание, он с невольной гримасой боли смотрит Скотту в раскрасневшееся от злости лицо. - Ты понимаешь, что они с тобой сделают? Ты не должен, - Скотт запинается, он так тяжело дышит, что Стайлз начинает думать о гипервентиляции и тахикардии. - Ты, блин, ничего этого не должен. Ты этого не заслуживаешь. - Все будет хорошо. Верь мне. Я тебя наберу через пару часов. - Я никуда отсюда не уйду. Я им не позволю… - Ага, - Стайлз фыркает, в один уголок губ, как всегда, когда нормальная полноценная улыбка не налезает на лицо, - Скотт, там трое выходцев UFC в тяжелом весе. Даже если ты думаешь, что раскидаешь их, у них есть оружие. Оно стреляет, знаешь, пулями. Насмерть. Давай двигай отсюда, мне и сотне-другой людей дорога твоя жизнь. - А твоя жизнь? Скотт смотрит настолько тяжелым взглядом, что Стайлза невидимыми гвоздями приколачивает к стене. Можно бы и соврать что-нибудь, но времени не становится больше, а книгу по этике "Как уберечь друга от оберегания тебя" Стайлз где-то потерял. - Все будет хорошо. Окей? - он подталкивает Скотта к двери. - Иди. Последнее, что видит перед щелчком двери: у Скотта глаза на мокром месте. Стайлз закрывает и отходит обратно в комнату. Минимум мебели: кровать, тумба, невысокий, но громко натужно хрипящий холодильник, настенная лампа, стол. Ничего стеклянного или просто тяжелого. Тумба не кажется устрашающей, слишком отсырело дерево, на ощупь став почти мягким. Это не то что люкс в дорогом отеле, где о его голову можно разбить пару раритетных скульптур и восьмикилограммовых ваз. Стайлз сидит на краю кровати; у него здесь даже нет выпивки или травы, чтобы немного расслабиться. Он думает об отце. Они не разговаривали вечность. Целую вечность, может, две. Стайлз начинает забывать его голос. Вся эта херня с вазами и долгами, и с избиением, и с инвалидностью, все это на сотню строк ниже в списке проблем Стайлза, чем состояние отца и безопасность Скотта, а еще, когда увидел у него на лице слезы, Стайлз почувствовал себя так же, как в отцовской палате. Почувствовал себя виноватым. Если это можно так назвать. Он чувствовал себя так удушающе хуево, как будто стоял там, посреди палаты, горел заживо и не мог пошевелиться. Та самая фатальная стадия хуевости, когда ты либо молчишь, либо убиваешь людей и выдираешь себе глаза пальцами. Поэтому, когда слышит шум в холле, Стайлз не дергается. Консьерж пытается добраться до телефона и вызвать копов, но доносится короткий звук удара и еще такой, как будто упал тяжелый мешок - и его вопли сменяются тишиной. Мгновением позже тишину рушит топот ног. Шаги приближаются, пока не дергается дверная ручка. Парень номер один, и номер два, и три - по очереди заходят в комнату, не здороваясь и не показывая халявной клоунады. Номер один становится чуть слева от края кровати, где сидит Стайлз, номер два - прямо напротив, номер три отходит вправо. Номер два говорит: - Давай еще раз проясним, на тот случай, если мы неправильно поняли, что ты сказал по телефону, или если ты неудачно пошутил. Ты приготовил шесть тысяч долларов, как и оговорено в условиях выплаты твоего долга? - Есть только шесть долларов, - отвечает Стайлз, - но я на них, по-моему, трахнул твою маму. - Что ты предпочтешь, - спрашивает номер два, - внутренние кровоизлияния или минус десяток зубов? - Зубы, - говорит Стайлз, - поставлю новые. Золотые. Вышибалы переглядываются. Они посмеиваются. Стайлз не чувствует страха, но сердце барабанит на уровне глотки, он списывает это на какие-то инстинкты самозащиты организма. Вроде реакции бей-беги. Ты сидишь на месте, но тело готовит тебя к чему-то экстремальному вроде побега или убийства. Зрачки расширяются, чтобы сфокусировать взгляд, кровь отливает от поверхности кожи на случай колото-резаных ранений, замедляется процесс пищеварения на случай заворота кишок, учащаются дыхание и пульс на случай внезапной физической активности. Парень номер три приставляет к уху Стайлза мобильник. - Поздоровайся, - гаркает он. - Джерард, привет, - говорит Стайлз. - Здравствуй, Стайлз, - отзывается дружелюбный скрипучий голос. - Звоню выразить сожаление о том, что ты не смог вовремя рассчитаться с долгом. Ты кажешься довольно умным парнем, я полагал, мы сможем обойтись беседами. - Без обид, вы довольно скучный собеседник. Джерард благосклонно смеется. Если хриплые кашляющие выдохи можно назвать смехом. - Наверняка, я кажусь тебе скучным, тебе ведь всего шестнадцать. - Восемнадцать. - Безразлично, Стайлз, мне это безразлично. К следующему разу ты должен передать ребятам двенадцать тысяч. Если и в следующий раз ты облажаешься, мы сменим программу взыскания. Тебя отвезут на особый праздник, где представители особых слоев общества будут делать с тобой разные не очень хорошие вещи, я думаю, это будет значительно менее приятно, чем общение с моими людьми, с которыми ты успел подружиться. Ты понимаешь меня, Стайлз? - Понимаю. - Понимаю?.. - Понимаю вас, мистер Арджент, сэр, спасибо, пожалуйста, приятного аппетита. - Аппетита? - Я уже чувствую ваши вставные челюсти на моей заднице, мистер Джерард, сэр. Кашляющий смех завершается вздохом: - Ты любопытный юноша, Стайлз. Будет жаль расставаться с тобой, - и Джерард отключается. Слух Стайлза пронзает взрыв, и мир уносит в сторону. Он не заметил, как замахнулся парень номер два. Удар основанием ладони пришелся в ухо, Стайлз сваливается на пол и встряхивает головой. Он сказал, что предпочтет выбитые зубы, поэтому ему решили наставить гематом и открыть пару кровоизлияний. На это Стайлз и рассчитывал - денег на новые зубы у него не появится в ближайшие пятьдесят лет. Вышибалы обходят его, лежащего на полу, выбирая позиции поудобнее. Все, что можно сделать в подобной ситуации - заставить себя отключиться. Направленная медитация. Ты в Тайвани, купаешься в реке, солнечные лучи играют на переливах быстрого течения. Удар в печень. Течение несет тебя к водопаду, на небе радуга, ты падаешь в пенящемся потоке теплой воды куда-то в сплошные райские кущи. Где-то посреди всего этого затерялись несколько ударов по ребрам. Звук собственного голоса кажется чужим, он доносится из вонючих утроб преисподней, откуда-то издалека. Парень номер один снимает со Стайлза толстовку и футболку и предлагает на выбор несколько сигаретных ожогов или коллоидный рубец. Стайлз выбирает ожоги, и вышибала достает складной нож. Эффект от сильного удара по голове похож на медленный ядерный взрыв в черепной коробке. Сладкий запах яблоневого сада и дикой тайги вытесняет из нее все прочее, шум водопада застилает звуки. Парень номер один стоит над Стайлзом на коленях и держит нож прижатым к его лицу. Держит очень долго, пока Стайлз лежит и смотрит в потолок. В такой ситуации можно предпринять только неподвижность. Только молчание. Если не раздражать человека с ножом, возможно, удастся сохранить оба глаза. - Ты сам себя изуродовал, - говорит номер один. - Сам себя, пацан. Он бьет ножом, и Стайлз чувствует что-то похожее на инфаркт, бросаясь в сторону. Звезды пляшут у него в глазах, неописуемый ужас прошивает от макушки до пят. Номер один забил нож в скрипучий пол и поднимается на ноги. Проходится ботинком по ребрам Стайлза и переступает через него. Двое следуют за ним. - Двенадцать тысяч, - напоминает кто-то из них, оставляя дверь открытой. Стайлз поднимает руку и смотрит на часы: прошло четырнадцать минут. В прошлый раз было девять. Можно ли рассчитать время заживления, если знать две эти величины и время заживления в прошлый раз? Имея количество ущерба и частоту его нанесения, можно ли рассчитать оставшиеся годы жизни? Минус нормальное питание, плюс бессонница, плюс стрессы, плюс наркотики, минус медицинская помощь, плюс проблемы с полицией, равно: смерть от передозировки, от голода, от пули в лоб, от черепно-мозговой травмы. Можно оказаться парализованным из-за перешибленного шейного позвонка. Умереть от кровоизлияния в легкие после разрыва диафрагмы. Или, если при двустороннем переломе грудины ребра проткнут оба легких насквозь. Двенадцать тысяч долларов за три дня – это пятнадцать клиентов за сутки при условии, что они не против синяков на его теле, и еще, что каждый заплатит больше четырехсот. Три дня – это семьдесят два часа, четыре тысячи триста двадцать минут, для того, чтобы бодрствовать сутки, необходимо беспрерывно спать триста шестьдесят минут или класть в кружку пять ложек кофе и меньше двигаться. Стайлз думает с такой скоростью, что не успевает понять, о чем. Каждый вдох сопровождается резью. Стайлз облизывает губы и медленно, осторожно проверяет каждый сустав своего тела. Похоже, пострадали только ребра - одно или два. Стайлз поднимается на ноги, его тут же шатает так, что он падает на колени, хватаясь за подножие кровати. Голова кружится, как после бутылки вермута. Он шарит в рюкзаке, вытряхивает содержимое коробочек ибупрофена, аспирина и риталина, соскребает в горсть таблеток семь, запивает водой из-под крана. Случайно глянув в зеркало в ванной, он тут же отводит взгляд. Не так чтобы все было очень плохо. Дело в гамме болевых ощущений, сложившейся в полный пиздец, он готов увидеть у себя отсутствие челюсти или глаза. Стайлз умывается холодной водой и идет собирать вещи. Даже если копы не будут здесь в ближайшие десять минут, консьерж может очухаться и сдуть пыль с ружья. Стайлз выходит на улицу с тяжелым рюкзаком. Солнце почти закатилось, но свет кажется слепящим. Подвывает ветер, тревожа листву деревьев. Листва сливается в сплошные зеленые пятна, сливающиеся с серым асфальтом и серым небом, Стайлз пару секунд не может понять, что вокруг него. Он встряхивает головой, чтобы прийти в сознание. Через пару минут, когда он уже обошел здание и прислонился спиной к задней стене, звонит его мобильник. - Скотт? - зовет Стайлз. - Это Дерек. Стайлз мысленно перебирает клиентов с этим именем, низкий голос и манера говорить вызывают в памяти образ парня со щетиной, зелеными глазами и проблемами с контролем агрессии. - Как дела, Дерек? - Ничего. Подъедешь через два часа? Стайлз закрывает и открывает глаза. Разумнее было бы отказаться. Разумно было бы обратиться в больницу. К маме Скотта. К Скотту, его мокрым глазам, необходимости врать и своим видом действовать ему на нервы. Стайлз думает: нет. Хватит этого дерьма. Двенадцать тысяч долларов – это семьдесят два часа по локоть в грязи. Ему нужно достать деньги, если он не хочет быть закопанным за чертой города в конце недели, а он не хочет. В состоянии отца нет улучшений. - Подъеду, - говорит Стайлз, - но сегодня по минимуму. Минет, могу сделать массаж. Оно тебе надо, или отложим до лучших времен? - У тебя что-то случилось? Стайлз чувствует на лбу холодную испарину, он слишком заебался, чтобы сдерживаться, никто давно не задавал ему этого вопроса. Прошла вечность с тех пор, как отец заснул. Стайлз утирает лоб и говорит: - Слушай, давай так: ты либо хочешь минет, либо вешаешь трубку и вызываешь кого-то еще. Следует небольшая пауза: наверное, прикидывает, насколько унылым будет этот самый минет. Стайлз ждет, стараясь отставить телефон от лица по максимуму, чтобы Дерек не слышал его хриплого дыхания. - Приезжай, - коротко говорит клиент. - До скорого, - Стайлз сбрасывает.***
Новый день – копия предыдущего. Один и тот же повторяющийся акт, не меняются действующие лица, не меняются декорации, новые течения можно отметить, если постараться, в порядке фраз в диалогах. Дерек спускает приличные деньги в баре, смутно припоминая, какое число на дворе. Есть в этом что-то паршивое, когда дни старшей школы помнишь лучше, чем последние десять лет. Пара успешных сделок, и ему выдают премиальные и начисляют прибавку. Дерек думает купить еще одну лампу. У Питера полно идей получше: - Съезди в отпуск. Поплавай в горном источнике, заберись в вулкан. Купи себе островок в Индийском океане. Или мне. Трахнем на двоих знойную аборигенку. Крис говорит: - Как тебе это удается? Отличная работа. Харрис рекомендует: - Вложись в недвижимость. На работе думают, наблюдая за его успехом, что он какой-то поганый миллиардер. Дерек медленно выкуривает одну «блэкберри» за другой, вечером он переводит в фонды калифорнийских детских хосписов чуть больше двухсот тысяч. Ему звонят сразу из трех мест и просят приехать для вручения каких-то сертификатов и фотографирования с директорами и коллективами. Обещают рисунки от детей, больных карциномой. Меланомой, последняя стадия. Дети с отслоившейся в результате ретинобластомы сетчаткой запишут ему благодарность на диктофон. Дереку гарантируют толпу плачущих родителей, которые будут боготворить его всю жизнь. Этим же вечером Дерек отправляет сим-карту в урну и разбивает одну из ламп над кроватью, а потом, с сигаретой в зубах, меняет покрывало и метет осколки к стене. Он не понимает, что его бесит, но челюсть болит от того, как он весь день стискивает зубы. Около десяти Стайлз закрывает за собой парадную и стаскивает одной ногой кроссовку с другой. Он слегка пошатывается и бодро говорит: - Заказывал массажистку? Дерек неторопливо поднимается с дивана и по пути к Стайлзу невзначай оглядывает его с головы до ног. Стайлз запыхался, кажется, похудел еще сильнее, от него пахнет дождем и железом. - Так вот она я, - Стайлз роняет рюкзак на пол. Дерек подходит так близко, что может рассмотреть блестящую влагу на его лбу и почувствовать кожей дыхание. Странно, но он соскучился. Лицо Стайлза словно усыпано белилами, губы не отличаются цветом. Толстовка застегнута почти до подбородка. Если прислушаться, то каждый его вдох сопровождается хрипом глубоко в горле. Стайлз перестает улыбаться и делает небольшой шаг навстречу, прикипев взглядом к губам Дерека, и это могло быть приятным моментом, если бы Дерек не резюмировал: - Паршиво выглядишь. Стайлз приподнимает брови, зачем-то закрывает левый глаз и смотрит на Дерека правым. Его идиотское обаяние давит на какие-то особые рычаги в мозгу Хейла. - На расстоянии пяти сантиметров и у Джоли будут видны морщины и следы ботоксных инъекций. Никто не идеален, прости, чувак. - Ты делал инъекции? – спрашивает Дерек. - А откуда у меня, по-твоему, такие классные сиськи? - Я имел в виду, - говорит Хейл, - ты выглядишь так, как будто тебе паршиво. Стайлз мог бы заработать Оскар, если бы киноакадемия видела, как он в этот момент возводит взгляд к потолку и поджимает губы: - Менее оскорбительный вариант. Ну, хорошая мысля приходит опосля, - он фыркает. – Я выгляжу настолько плохо, что мне лучше уйти, или тебе – смотреть в другую сторону? - Уходить не обязательно. У Дерека несколько версий касаемо вида Стайлза. Перебор с наркотиками, или неудачная комбинация таблеток, или наркота плюс алкоголь. Болезнь или дурнота. Трехдневный голод. Бессонница. Все вместе. Ему не приходится долго раздумывать, потому что, переведя взгляд с него куда-то в помещение, Стайлз вдруг жмурится и пошатывается. Дерек машинально подхватывает его под локоть. Именно в этот момент ворот толстовки Стайлза сползает, и Дерек видит тень багрового синяка над левой ключицей. Почему-то он не подумал о самом простом – Стайлз попался какому-то ебанутому извращенцу. - Сменил бы ты работу. Стайлз сильно тормозит, держится за его руку и, на взгляд Дерека, может вот-вот потерять сознание. Он не в состоянии полностью выпрямиться и нормально вдохнуть – что-то с ребрами, или ушиб грудной клетки. Дерек отводит его к дивану и помогает сесть, присаживается перед ним и берется за язычок молнии на толстовке. Стайлз перехватывает его запястье. Дерек встречается с ним глазами – у Стайлза трезвый, осознанный, холодный, угрожающий взгляд. - Я не собираюсь ничего с тобой делать, - говорит Дерек. - Тогда убери руки. Если за последние недели, пока они встречались, Дерек что-то узнал о Стайлзе, так это то, что парень ведет себя как двенадцатилетка, любит поговорить о высших материях и относится к своей работе примерно так же, как Дерек – к своей. Но сейчас Стайлз смотрит на него, и Хейлу кажется, что это другой Стайлз, о жизни которого здоровый человек ничего не захочет знать, если надеется крепко спать ночами. - Знаешь, мне лучше уйти. - По неясной причине мне кажется, что идти тебе некуда. Стайлз пытается подняться, но Дерек легко удерживает его за плечо. - Я, - говорит Дерек, давя сильнее, - просто осмотрю тебя. - У тебя есть лицензия? – хрипло спрашивает Стайлз. – Слушай, это какой-то долбанутый фетиш? Думаешь, я буду играть в ролевые игры? Я же сказал: сегодня по минимуму. Ты вроде нормальный парень, просто дай мне свалить отсюда, если не хочешь… - Стайлз, я. Не причиню. Тебе. Боли, - почти по слогам произносит Дерек. - У тебя симптомы сотрясения мозга, ты дошел сюда и как знать, дойдешь ли еще куда-то. Я посмотрю и, если нужно, отвезу тебя в больницу. Стайлз моргает, утирает нос и нервно кивает, голос вдруг становится тихим и спокойным: - Ну хорошо. Пожалуйста. Смотри, не жалко. Плати и делай, что хочешь. Господи, блять, зачем я пришел. Дерек мимоходом думает о том, сколько же говна Стайлз видел от людей, если уже не в состоянии поверить, будто кто-то собирается помочь ему вместо того, чтобы врезать. Дерек берется за молнию и осторожно, медленно расстегивает, чувствуя странный приступ дурноты. На теле Стайлза нет живого места. От шеи до низа живота вся кожа закрашена неравномерными фиолетовыми пятнами. Дерек невольно отодвигается. Дерек чувствует, как начинает тяжело барабанить сердце. Как перехватывает дыхание. На заднем плане сознания он удивляется тому, что травмы на этом малознакомом, невнятном, странном парне оказывают на него такой эффект. Он будто бы просыпается. - И ты согласился на это? - негромко, мрачно спрашивает Дерек. - Не спросили разрешения. Это не клиент, это работодатель. - Тебя что, силой держат? Что-то переключается в механизме Стайлза, он глухо кашляет и переходит на быстрый и неразборчивый темп, так, что Дереку приходится напрячься, чтобы уловить суть. - Нет. Ну, то есть, я всегда волен уйти. Получить пулю в затылок. Это мой выбор. Но есть причины, по которым я, к огромному, огромному – ты понимаешь – к огромному сожалению, не могу себе позволить такой праздник. Дерек, - вдруг зовет Стайлз, как будто впервые его увидел, - знаешь, я пойду. Мне действительно надо идти. Ему надо идти, и нет ни единой объективной причины, по которой Дерек бы этому препятствовал, кроме мешанины дерьма в груди, которую он мог бы назвать эмоциями, если бы помнил этот термин. Все это не его дело. Это не он погряз в болоте по самые уши. Он не знает Стайлза. Стайлз может нравиться ему, безосновательно, как это бывает, но, на деле, Дерек сейчас думает о чем-то абсолютно ебанутом. Он думает, как Стайлз мог вмешаться в это. Насколько глубоко его закопали и кто. Что можно сделать сейчас. - Давно это случилось? – Дерек слегка кивает на синяки. - Часа три, эй, ты слушаешь, что я говорю? Ты в курсе, что держишь меня? Руками. Они у тебя тяжелые. Мне пора. - Тебе нужно в больницу. - Мне нужно работать, - говорит Стайлз, накрывая его руку своей и заглядывая в глаза, - много работать. Очень много работать, обе мои почки плюс печень стоят меньше, чем деньги, которые мне нужны. У тебя есть знакомые, которым нравятся чужие увечья? Типа, гематомы и вывихи? Я бы пообщался. Стайлз говорит так стремительно и запутанно, что Дерек не замечает, как Стайлз стаскивает его руку со своего плеча и, резко оттолкнув его, бросается к выходу. Нет ни единой объективной причины, по которой Дерек стал бы его догонять. Если мальчишка не хочет помощи – это его проблемы. Но в голове Дерека неожиданно увязываются концы с концами. Он вдруг вспоминает, что рассказывал Крис. О долгах, закопанных шлюхах и собственном отце, который определенно не входит в пятерку лучших родителей года. Стайлз уже подхватывает кроссовки в одну руку, рюкзак в другую и толкает дверь, все, что Дерек успевает – окликнуть: - Арджент – фамилия твоего босса? Стайлз спотыкается, охает и хватается за косяк, его колени подкашивается, и он начинает заваливаться на бок. Дерек матерится, нагоняя и обхватывая его за пояс, принимая на себя его вес. Чувствует, как длинные узловатые пальцы с силой сгребают ткань его водолазки на плече. - Придурок, не мельтеши, - рычит Дерек, - тебе не задницей торговать, а только, блять, просить подаяния. Ты останешься здесь. Дай мне тебе помочь. Стайлз стонет от боли и матерится так образно и забористо, что Дерек даже записал бы пару изысков, чтоб не забыть. По пути в спальню Стайлз предпринимает две жалкие попытки заехать Дереку локтем в живот. Хейл думает, что намного проще было бы вырубить его, чем мучиться, когда он в сознании. Он буквально заваливает Стайлза на кровать, садится рядом и прижимает к постели его руки повыше локтя, чтобы зафиксировать хотя бы на время разговора. Взгляд расфокусирован, он очень слаб, но пытается сопротивляться. - Успокойся, - говорит Дерек Стайлзу, чья грудь вздымается от хриплого дыхания дважды в секунду, а глаза наполнены бессильной яростью так, что в них тяжело смотреть. - Успокойся, мать твою, - повторяет Дерек, давя сильнее. Ему хочется прикрикнуть или дать отрезвляющую пощечину, но причинять Стайлзу больше боли нельзя. - Я не связан с этим Арджентом напрямую, - четко говорит Дерек. – Знаю его сына, работаем вместе. На обычной работе, строительство машин, я никак не отношусь к их семейным делам. Он теперь тоже не относится. Блять, да уймись же ты. Стайлз закрывает глаза и начинает дышать через нос. То, что с ним происходит, напоминает паническую атаку. Дерек не хочет представлять, что Стайлзу пришлось пережить, прежде чем он стал таким. - Может быть, - негромко продолжает Дерек, - я смогу тебе чем-то помочь. - Чем, и, главное, зачем, - Стайлз облизывает губы, делает вдох и, наконец, разборчиво говорит: - Дерек, это очень круто, что бог мне тебя послал. И некруто, что послал меня тебе. Но, послушай, чувак, ты ничего о них не знаешь. Ничего не знаешь обо мне. Я скажу один раз: мне не нужна помощь. - Не нужна, или ты не умеешь ее принимать? - Машина времени никогда не предлагала помочь. - Я думал, тебе нужны деньги. Я могу дать их. - Даже когда я захожу поссать на заправке, пятеро вооруженных людей предлагают мне подержать. Я выйду из твоего дома – и меня встретит целая компания, сначала подстрелят меня, потом грохнут того, кто решил пожертвовать мне бабла. Дерек, у тебя потрясная хата, и ты выглядишь на миллион долларов, но твое бабло не защитит тебя от убийц, которых покрывают копы и ФБР. Это одна большая толстая кишка, и ты в нее не хочешь. Не хочешь, чувак. Посмотри что-нибудь со Сталлоне. Пойди в тир постреляй. Запишись на бокс, я не знаю, все это такой бред, зачем тебя потянуло на приключения. Ты разбил лампу? Да у тебя, смотрю, своих проблем хватает. Дерек начинает понимать, что со Стайлзом сейчас бесполезно говорить. Мышление парня двигается в таком темпе, что пока отвечаешь на одну его мысль – у него наготове пять новых. - Я понял. Тогда я просто плачу за ночь, если это значит, что ты никуда отсюда не съебешься, - говорит Дерек. - Принесу тебе поесть. - Оплатишь мне ночь здорового сна и еще накормишь? Ты мне не нравишься. Ты пиздец подозрительный. - Закрой рот, и я не передумаю. Дерек уходит к холодильнику. В ушах трещит от нервного трепа Стайлза. Дерек делает овощной бургер, наливает в стакан воды – черт знает, что можно употреблять, когда повреждена половина внутренних органов. Остается надеяться, что, поев, Стайлз хотя бы успокоится и перестанет коротить, как оборванный провод в луже. Дерек думает дать ему таблетку снотворного. Он не замечает, как постоянно сводит брови. Стайлз бесит его, Стайлз занимает его голову. Стайлз вызывает у него букет неясных разнокалиберных чувств. Сценарий этого дня как будто из какой-то другой пьесы. Сюжеты переписываются набело.***
Стайлз наотрез отказывается от больницы, но прикладывает к синякам кусок замороженной говядины. В обмен на бургер и воду Стайлз должен рассказать, что у него творится. Сколько Дерек ни видел шлюх, им только дай открыть рот, только задай вопрос о родинке с неровными краями, в ответ последует история жизни. Абсолютно бессмысленная идиотская биография девочек и мальчиков, которые предпочли панель учебе в колледже. Не стали выбираться с улицы, или ушли на улицу, поссорившись с родителями из-за запрета на пирсинг. Дерек пресекал это дерьмо на первых строках, но все равно успел узнать много того, что ему нахер не сдалось. Чтобы говорить о себе начал Стайлз, Дереку приходится убедить его, что иначе он вырубит Стайлза и закроет в кладовке, еду будет передавать раз в день. И дело тут не в том, что Стайлз не любитель поговорить. Он просто не понимает, не может осознать, как рассказ о проблемах поможет их решить. Изменится ли что-то в твоей жизни, если ты пожалуешься кому-то, какое она дерьмо? Дерек понимает, потому что он – такой же. И если бы ему пришлось как-либо изложить накопившееся напряжение, он бы лучше пострелял по птицам или кого-то избил, чем стал искать психоаналитика. Но он всерьез достает ключ от кладовки, и Стайлз рассказывает, полусидя на кровати, спокойно, как диктор новостей: - Два года назад мы с родителями попали в аварию. У меня СДВГ, я, если в машине без наушников, задалбываю отца болтовней. Так вот, я задалбывал его болтовней, и он отвлекся, когда фуру занесло на заснеженной дороге, и она поперла прямо на нас. Мать погибла на месте. У отца черепно-мозговая. Я не пострадал, поэтому сразу позвонил в «скорую», нас отвезли в больницу. Сказали, что отцу нужна операция, спрашивали про родственников, но их у нас нет. Операцию все-таки сделали, нужна была еще одна, и нормальные похороны матери, и содержание отца, потому что он впал в кому, а содержать коматозника дома нельзя. Да и дом у меня изъяли, а меня самого собрались передать службе опеки. Короче, я должен был как-то переломить ситуацию, я сбежал и стал искать заработок. Я не идиот, сразу знал, какой заработок это будет. Познакомился с этой девчонкой, Эрикой, она работала на Джерарда Арджента, сказала, у него можно получить намного больше, чем на дороге, да и его ребята следят, чтобы тебя не изуродовали. Я руководствовался только критерием оплаты и потому без вопросов пошел с ней. Через полгода мы с ней обобрали Джерарда. Я вылез из долгов с больницей, но Джерард быстро нас нашел. Деньги забрал обратно, все, кроме уже проебанных тридцати тысяч. Эрику Джерард застрелил, меня оставили выплачивать долг. Который, правда, Джерард утроил. Он мог и сразу убить меня, но сказал, что так будет забавнее. Так и сказал, этими словами. Я выплачиваю по шесть тысяч каждую неделю, а если нет – меня избивают его ребята. Джерард говорит, что я в любой момент могу попросить, чтобы меня прикончили, и он даст добро, но я плачу за лечение отца, о чем он, слава кому-то, не подозревает, и не могу просто уйти на отдых, - Стайлз меняет позу, слегка съезжает вниз и сцепляет пальцы замком. - Конец истории. Дерек сидит рядом, слегка сутулясь, переводит взгляд со Стайлза куда-то в сторону и думает над услышанным. Говорить не хочется. - До того, как все случилось, - начинает Дерек, думая, как сформулировать лучше, - тебе было шестнадцать. У тебя были девушки или парни к тому моменту? Этот вопрос действительно интересует его больше других. - Ты имеешь в виду, гей я или нет? – Стайлз пожимает плечами: - Нет, я был девственником. Любил девчонку безответно. Когда все случилось, ты понимаешь, это уже не имело значения, ни девчонка, ни моя ориентация. Быстро и много заработать можно одним способом. Женская аудитория интересуется большими мускулистыми парнями, я мог на что-то рассчитывать только у извращенцев и стариков. - И тебе это было отвратительно? На мгновение маска абсолютного спокойствия сходит с бледного лица Стайлза, его губы чуть дергаются, когда он вспоминает. Дереку не хочется знать, что. - Не имеет значения, - повторяет Стайлз. То, что не влияет на решение проблемы, не имеет значения. Стайлзу нужно заботиться об отце. То, что он от себя отрывает по куску и смешивает с дерьмом, это просто сопутствующие расходы. Дерек чувствует что-то, когда осознает это. Когда вдруг представляет, что Стайлз испытывает всякий раз, когда раздевается, позволяет к себе прикасаться, позволяет себя трахать одному ублюдку за другим. Постоянное насилие над собой чужими руками. Синяки на его теле – как он получил их. Дерек удивляется тому, что Стайлз может связывать слова в предложения и не торчит в психушке. Этому может быть только одна причина. - Ты не виноват в том, что произошло, - говорит Дерек. Стайлз поднимает на него взгляд, сонно моргая. Вряд ли кто-то говорил ему это, потому что он даже не сразу понимает, о чем речь. Дерек говорит: - Ты пытаешься себя похоронить вместе с ними, но ты жив. - Мой отец не похоронен. - Если бы он знал, - спрашивает Дерек, - он одобрил бы то, что ты с собой делаешь? Неподвижность Стайлза становится каменной. Его взгляд весит не меньше центнера. - Поосторожнее, - говорит Стайлз, - ты спросил – я ответил, но за сеансом мозгоебства я схожу к психологам. Считай меня шлюхой, но не считай кретином. Ты не расскажешь ничего нового. Если мы закончили, я бы поспал. Дерек думает, что не считает ни тем, ни другим. - Ты прав, - говорит он, - не мне судить. Но если я могу помочь, скажи. - Зачем тебе? - Затем, что если дают – бери, Стайлз. Без всяких вопросов. - У нас мозги работают по-разному, Дерек. Не вижу причин, по которым ты бы мне помогал – не верю, что поможешь. Дерек вдруг понимает, что честно было бы сказать «я не знаю», а это не ответ. Словами что-то объяснить не выйдет, Стайлз не начнет доверять ему по просьбе. - Останься здесь, - говорит Дерек, - я дам деньги. Просто отоспись и не твори херню, хотя бы до утра. - Ты либо собираешься расчленить меня, пока я буду спать, - Стайлз берет его руку и сжимает, - либо самый ебанутый человек, какого я видел, сидит передо мной прямо сейчас. Стайлз отпускает и убирает ладонь, возвращая ее на запотевший пакет с мороженым мясом. Дерек вновь обращает внимание на то, какие у него странные, неловкие прикосновения. За них поневоле цепляешься. Так побитый, настороженный, злой пес мог бы неуверенно тыкаться носом в ладонь человека, показавшегося ему не полным дерьмом. К этой собаке боишься притронуться, чтобы не напугать, потому что ты один из тех, кто прошелся по ней ботинком. Дерек молчит пару секунд, он не вполне понимает, что чувствует. Стайлз смотрит на него стеклянными глазами, кажущимися слишком темными на белом осунувшемся лице. Его вид говорит о том, что он просто измученный пацан, которому нужна медицинская помощь, его взгляд говорит, что в этой голове все под контролем, и не нужно соваться в нее. Дерек кивает на говядину: - Держи крепче, - и поднимается с кровати. – Я буду в гостиной. На случай, если решишь что-то спиздить и свалить раньше, чем я проснусь – деньги в ящике стола. - Думаешь, если я торгую задницей, воровство – моя базовая привычка? - Предусматриваю любые варианты. - Шовинист. Хейл идет к двери, переступает порог, когда Стайлз окликает: - Эй, Дерек. Он останавливается, не оглядываясь. - Ничего не понимаю, но спасибо. Бургер, - говорит Стайлз, - вкусный. Прежде чем закрыть дверь, Дерек бросает взгляд на чуть улыбающегося Стайлза. - Не за что. Когда он просыпается утром в залитой рассветным солнцем гостиной, Стайлза уже нет. Дверь в спальню открыта. Кровать застлана, говяжье мясо Дерек находит в морозильнике, в ящике стола не хватает десяти баксов и лежит сложенная пополам бумажка, на ней запись: «с меня завтрак». Почерк у Стайлза размашистый и кривой, он нацарапал свое послание поперек напечатанных линеек. Дерек разворачивает листок и читает: «у тебя все будет заебись». И все становится ясно. Дерек берет мобильник, но оператор говорит ему, что номера, который он помнит наизусть, не существует. Пару секунд Дерек просто стоит на месте. Мышцы знакомо тянет. Он четко представляет, как швыряет телефон в стену и расшибает на составные части. Он стоит на месте. Убирает мобильник на стол и идет за курткой. Ему нужно увидеться с Крисом.