Заключенный

Был уже вечер, в больничной комнате стояла тишина. Только одна койка была занята - одним-единственным лилововолосым юношей. Несколько раз Рин приходил в себя. Один раз он услышал, как Микошиба благодарил кого-то, кто, с его слов, переправил Мацуоку не в больницу, а в школьный медицинский кабинет. По школе быстро разнеслась новость о нападении. Похоже, все сочли это недоразумением, так как тот, кто это сделал, был его лучшим другом, несмотря на то что и учащимся другой школы. Нанасэ Харука был популярен. А теперь… популярным стал Рин Мацуока. Придя в сознание в очередной раз, он постоянно думал, но не о своих синяках, а о случившемся. Во-первых, Рин предполагал исход, до которого дело едва не дошло - до трагедии, и только благодаря тому, что кто-то успел вмешаться, все обошлось. А во-вторых, он уже заранее знал, что ему это предназначалось. Так же Мацуока не исключал возможности личной мести Нанасэ. Рин видел, какое лицо было в тот момент у Хару, когда он встретился с его взглядом в раздевалке. Рину на мгновение даже стало страшно, не за себя, а за Харуку, видя, как тот смотрел на него. Вспоминая этот взгляд, полный ненависти, Рин не исключал возможности, что этот случай - предупреждение для него. А из всего этого следовало, что один из первых ударов, нанесенных по его телу, разрушил между ними все. А что он ожидал, что тот приползет к нему, делая вид, что ничего не произошло, и будет общаться, как прежде? Конечно нет! Увидев собственными глазами ярость Хару, которой он прежде никогда не видел, Рин теперь уже не сомневался, что заслужил это. Получив от него по полной, он удостоверился в этом на сто процентов, поэтому и не смог дать ему тогда отпор. А теперь у него впереди тревожная неопределенность, одиночество, душевные терзания и еще бог знает что... Рин перевернулся и, от досады, врезал кулаком в стену. Боль всегда помогала ему сосредоточиться, взять себя в руки и начать трезво думать. И сейчас, глядя на ушибленную руку, юноша тяжело вздохнул и, закрыв лицо руками, тихо заплакал. - Никто мне не поможет, - прошептал Рин сам себе, содрогаясь всем телом, - А теперь я все разрушил. Мы никогда не будем вместе, мы теперь слишком разные, между нами - огромная пропасть, - всхлипывал парень. В таком состоянии его застала Го. Девушка застыла в дверях, шокированная увиденным. Она поняла, что ее брат плачет, плачет по-настоящему. Он задыхался, давился слезами, но вдруг, после нового содрогания, поднял взгляд и увидел большие глаза сестры. - Го… Как он сейчас ненавидел свой характер: эту черту, неумение подчас контролировать свои эмоции, столь нехарактерные для него. Больше всего на свете он мечтал, чтобы она не увидела его в таком состоянии. Мацуока Го была идеальной заботливой девушкой, спокойной, любящей его сестрой. Даже слишком - иногда настолько опекающей его, что, казалось, окружающий мир может согреться от одного ее взгляда. Но Рин знал, что эти глаза могут быть и другими. Так редко, но они все же бывали серьезными, когда взгляд обволакивал всех этим теплом и ощущением счастья. И, как ни странно, такое случалось, когда Рину было очень плохо. Никто, да и, похоже, сам он, не замечал этого - никто, только не Го: она видела малейшие проблески эмоций на лице брата; она могла бы провести всю жизнь, просто наблюдая за ним. Но все же лилововолосый юноша не готов был быть всю жизнь зависимым от сестры. Девушка медленно подошла к брату. Меньше всего она хотела показаться навязчивой, но смотреть на расстроенное лицо Рина было выше ее сил. - Как ты? - тихо спросила Го, усаживаясь рядом с Рином. Она многое отдала бы лишь за то, чтобы сейчас прикоснуться к его лицу, разглаживая хмурую складочку на высоком лбу, но не посмела сделать этого. Рин повернулся к сестре, и на его языке уже вертелся ответ: «А тебе какое дело?», но, встретившись взглядом с ее красными глазами, он почему-то передумал и, вместо этого, неожиданно произнес: - Я не знаю... Меня избил Хару… - Ты можешь рассказать мне… Что случилось между вами? Это…это было…каким-то абсурдом! Нанасе-семпай никогда так себя не вел… Взгляд Рина проскользнул по лицу Го, словно желая уловить малейшие мимолетные эмоции, которые на нем выражались, а затем проник, казалось, в самую глубину глаз. У Го появилось впечатление, что этот взгляд пронизывает ее насквозь. Мацуоку, по-видимому, удовлетворило то, что он прочитал по лицу и глазам девушки, потому что он глубоко вдохнул и проговорил: - Хорошо, я скажу тебе. Я это заслужил. То, что он меня побил... Лицо Рина искривила гримаса, то ли презрительная, то ли страдальческая. Девушка открыла рот от удивления, она никогда не видела своего брата таким, и никогда не слышала от него столь невразумительного ответа. Она и не подозревала, что Рин просто тщательно скрывает свои эмоции. - Нет ничего страшного в том, что ты чувствуешь, - позволила себе заметить Го. - Но я не хотел этого! - с отчаянием воскликнул Рин, сжав руки в кулаки, - Мне хотелось бы, чтобы все было как раньше... «О чем он... - подумала Го, - Прежний братик ни за что не высказал бы свои истинные чувства, тот Рин отличался невероятной выдержкой. А этот...» - она не смогла сдержать разочарования, и легонько провела ладонью по руке брата, погладила сжатый кулак. Рин будто немного расслабился, но в его душе царил хаос. Он впервые в жизни чуть было не доверил сестре страшную тайну, родному человеку, который возможно все стерпит, но сдержался. Но еще труднее было принять то, что ему поддержка сейчас не нужна. Ни от нее, ни от кого. Наконец он нашел в себе силы сказать Го слова, которые никогда бы не произнес прежний Рин: - Спасибо за поддержку. А теперь оставь меня. Я ни о чем не хочу с тобой говорить. Девушка вздрогнула и резко встала, глядя перед собой и до мельчайших подробностей пыталась запечатлеть в памяти его выражение лица в момент произнесения этих слов. Сегодня она увидела другого брата. Потом, уже уходя, обернулась и, поймав его удрученный взгляд, пряча слезы, добавила: - Прости, - и вышла. Прошли сутки. Приходили одноклассники, даже пара человек из «Иватоби». Очевидно, всем стало известно о его депрессивном состоянии. Заглянула даже Аму-сенсей: спросить о здоровье и выяснить, что же случилось тогда в раздевалке. Рин соврал, что точно не знает, не понял и просил, чтобы пока они прекратили его об этом расспрашивать. Приходили навещать почти все. Только Хару все не было. Другой бы на месте Рина забыл его, ведь теперь они были почти квиты, а значит - конец всему. Но лилововолосый юноша с каждым днем хотел увидеть его все больше. Настолько, что нетерпеливо вскакивал всякий раз, когда кто-нибудь заходил к нему в комнату. Ему мерещился за спиной каждого знакомый силуэт, но, когда это снова оказывался кто-то - кто угодно, только не Хару. Рин, сцепив зубы, сжимал волю в кулак, чтобы не заорать: «Ну, где же ты?!» Его не интересовало ничего, что происходило за пределами. Он ждал только его. Рина выписали на вторые сутки.