Сигареты

Он приходит в себя в больничной палате: грудь перевязана бинтами и адски болит, в правой руке капельница, а из коридора слышны голоса. Через полуприкрытую дверь палаты можно различить, что говорят между собой Лави, Уолкер и Матрон, причём последняя категорически запрещает двоим оболтусам навестить его. И слава Богу, думает Канда, снова проваливаясь в тяжёлое чёрное забытье. Второй раз его сознание проясняется от шума: над ним стоят Левелье с ещё кем-то, много народу, и даже Комуи, кажется, тут есть. Они яростно спорят, стоит ли приводить экзорциста в чувство, чтобы допросить его о случившемся в Научном Отделе. Из их разговора Канда понимает, что Ной смог улизнуть через Портал Роад Камелот. Но перед этим убил всех учёных в Научном Отделе, и старший инспектор совершенно вне себя и, похоже, считает его, Канду Юу, виноватым в произошедшем. Идите в задницу, устало думает Канда. Он мог бы рассказать им, что случилось, и кто виноват в том, что Ной оказался в Ордене. Уж точно не он, не Комуи и даже, если подумать, не Стручок, который всего лишь слепо выполнял приказ; но сейчас у него нет никакого желания разговаривать с кем-либо, и уж тем более оправдываться. Поэтому он не открывает глаза и притворяется спящим до тех пор, пока вся дружная компания не отступает под яростным натиском Матрон, у которой тяжело раненого пациента беспокоят уже второй раз за день. Но он всё же не один, рядом с ним слышится неровное дыхание, как если бы находящийся рядом человек долго плакал и только сейчас немного успокоился. Холодные руки чуть сжимают его ладонь. Линали. Она осторожно поглаживает тыльную сторону его ладони, шепчет что-то еле слышно, сбивчиво, и Канда может различить лишь: — Убили, Канда, убили всех… Ты живи, ты поправляйся, ты сможешь… Хватит ныть, хочется сказать ему. Да, похоже, Ной убил всех, но они же были одержимыми, эти учёные, и, предложи им жизнь отдать за возможность поизучать Ноя, они снова согласились бы. Как там говорил Дзирелли? «Если вы думаете, что мы зря рискуем своими жизнями – это не так». Кроме того, пусть это и свинство — думать так, но хорошо, что к исследованиям Тики не привлекли никого из команды Ривера, хоть остались в живых. И, как итог: Ноя больше нет в Европейском Отделении, из сотрудников его никто не пострадал… Кроме Канды, разумеется, но ничего, он переживёт. Даже может достать Муген и поправиться с помощью своей Невинности ещё быстрее, пусть и потеряв при этом полгода отпущенной ему жизни. Так что всё закончилось не так уж и плохо, и обошлось, можно сказать, малой кровь. Канда не знает, что ничего ещё не закончилось. А потом он засыпает по-настоящему, и ему снится очередной бредовый сон. Нет, как раз совсем не бредовый. В этом сне куда больше смысла, чем во всём, что происходило в чёртовом Чёрном Ордене за последнее время. Ему снится терраса, покрытая снегом, та самая, на которой он так любит бывать, дыша свежим воздухом и проводя в порядок мысли. Вокруг полная темнота, и Канде кажется, что он совершенно один, пока совсем рядом с ним не раздаётся лёгкое покашливание. Тики стоит совсем рядом, облокотившись о перила, и даже удивительно, что он не заметил сразу рыжеватый огонёк его сигареты. Ной одет легко, в белую рубашку и столь любимые им узкие чёрные штаны, но его, кажется, совершенно не смущает падающий на плечи снег. Похоже, что он не замечает ничего происходящего вокруг, поглощённый процессом курения. Глаза, в темноте поблескивающие желтым, бездумно смотрят перед собой. Канда невольно следит за его взглядом, пытается отыскать привычные огни далёкого города, но вокруг открытой площадки лишь кромешная тьма. Он смотрит назад, на здание, откуда сочится неяркий красноватый свет, где мелькают причудливые чёрные тени меж окон. Если подумать, в главном зале сейчас должны отмечать Рождество, пусть скромно и траурно, дабы не оскорблять память убитых Тики Микком. Скрыть Ноя от большей части сотрудников у Ордена получилось, но тайно вынести тела погибших, как и отмыть все стены Научного Отдела от крови силами небольшого отряда Воронов не получится. Экзорцист, привлечённый странными тёмными силуэтами, смехом и причудливой музыкой, подходит к двери и берётся за ручку. — Стой! – тут же слышится повелительный голос Ноя. – Уверяю, тебе лучше поискать иной выход отсюда, чем через зал. Туда тебе пока ещё рано. Канда бросает на него злой взгляд, отворачивается, тянет на себя дверь, но останавливается, разглядев, что происходит внутри. Увиденное так шокирует его, что он пятится назад, пока не чувствует спиной перила. — Кроме того, я ещё не получил от тебя то, чего бы мне хотелось, так что останься пока здесь, будь добр, — добавляет Тики. — Что там, чёрт возьми? – потрясённо спрашивает Канда, не отрывая взгляда от красных окон. — Христиане называют это Чистилищем, — замечает Ной. – Можешь воспринимать как перевалочный пункт перед отбытием в мир иной. Хотя ты же не веришь в рай и ад, верно? Немного оправившись, Канда бросает подозрительный взгляд на Тики и отдвигается чуть дальше, готовый в любой момент отразить возможное нападение. Только Ной, похоже, настроен благодушно. — Успокойся, экзорцист, здесь нейтральная территория, где нет твоей Невинности, и молчит моя кровь Ноя. Я всего лишь хочу поговорить, узнать у тебя кое-что, хорошо? — Пошёл ты… — А-а-а-а, — улыбается Тики, затягиваясь душным и тёплым табачным дымом, — неужели ты сердишься, что я убил этих двоих, высокую девицу и очкастого толстячка, которые вместе с тобой сделали мне столько приятного? Канда не может оторвать взгляда от окон, и ему кажется, нет, он действительно видит их: искажённые, изломанные силуэты людей, стоящих по ту сторону, прижавшихся к стеклу и наблюдающих за ним жадными мёртвыми глазами. Его тоже убили, и он не виноват, что сейчас снова жив, но им не легче, и они утащили бы его к себе, выдайся такая возможность… — Ты ведь был убеждён, что сможешь предотвратить это, верно? – смеётся Тики прямо в его ухо, обдавая запахом табака и ещё чего-то резкого, острого, тяжёлого. – Раз ты уже пережил один раз подобное, то сумеешь остановить меня и спасти людей? Как смело и как самонадеянно. — Я мог бы. Я убил бы тебя ещё раньше, если бы мне не помешали, — парирует Канда, отодвигаясь от него. — Вот совпадение, а я ведь тоже с удовольствием убил бы тебя, но Роад, моя девочка, запретила. – Ной, довольный своим ответом, снова тихо смеётся, затягивается в последний раз и кидает вниз, через перила, окурок. – Ладно, к делу, — серьёзным тоном произносит он. – Чёрт, я бы всё же предпочёл малыша или того молодого Книжника, они более интересные собеседники… Но раз уж мы сейчас здесь вдвоём, то я спрошу у тебя… — Это из-за Стручка, из-за его Невинности ты смог вызвать в себе Ноя? – перебивает Канда. В самом деле, раз уж есть возможность, отчего бы не спросить самому. – Он ранил тебя, и Ной внутри взбесился и смог преодолеть защиту Воронов, так ведь было? — Именно, — кивает Тики с улыбкой. – Хотя я и сам постепенно учился преодолевать защиту, но малыш здорово мне помог. Я до последнего сдерживал в себе Ноя, а когда подкараулил подходящий момент, дал волю.Ты предупреждал их, и знал, что такое могло случиться. Если подумать, ты смог бы предотвратить это, но позволил убедить себя, что люди, в глаза не видевшие до этого Ноев, знают о них куда больше, чем ты. Так что вина в их смерти лежит на тебе. А я благодаря этому смог лишить Орден его лучших учёных как раз в тот момент, когда вы утратили бдительность. — Так всё было задумано… — Нет, конечно, я бы не стал по доброй воле проходить через подобное, — брюзгливо отвечает Ной. – Однако всё прошло очень славно. Кроме того, вы так увлеклись копанием в моём теле, что пропустили кое-что куда более важное. Тебе не рассказали, что случилось с вашими отделениями в Океании и Азии? Не хотят тебя пока беспокоить, я полагаю… Нет, изначально так не задумывалось, но Создатель обладает чудесным даром оборачивать обстоятельства в свою пользу. И вы убедились, что, когда всё идёт вроде бы как надо, и у вас появляется перевес в силе – то оборачивается это очередным крахом. Так и будет дальше, пока мы не наиграемся и не решим, что пора покончить с вами одним ударом. — Неправда, — хрипло отвечает Канда. – Теперь мы как раз поняли, что и на вас можно найти управу. Что вы тоже можете быть беспомощными, слабыми настолько, что хоть на части режь, и прикончить вас очень легко. Ты ведь так и не отомстил, ты убил их всех быстро, без мучений, а до этого они над тобой издевались двадцать дней, так что вы не квиты. Красивое лицо его врага на мгновение перекашивает от злости, затем он справляется с собой и сухо говорит: — Спорить можно долго, а с тобой так совсем невозможно – ты просто не поймёшь, о чём вообще идёт речь... Поэтому я быстро спрошу кое-что и отпущу тебя. Скажи, экзорцист… Ты чувствуешь Бога? — Как это? – удивляется неожиданному вопросу Канда. — Понятно. Бог, во имя которого ты проливаешь свою кровь, ни разу не удостоил тебя не то что личной аудиенцией, но даже ощущением своего присутствия? — Кровь я лью по большей части вашу, — огрызается экзорцист. – А чувствую лишь то, что мне нужно. Тики смеётся, хитро поглядывает на Канду; свесившийся на глаза чёрный локон придаёт ему игривый вид. — Скажи, а закурить у тебя есть? Может, ты мне снова сигареты принёс, а? Я уже и на «Житан» согласен, Шерил обнаружил все мои заначки… — Нету, — бурчит Канда, которому уже надоедает странный разговор с Ноем. – И в тот раз были… не тебе. — Нет? – весело переспрашивает Ной. – А если я поищу? – Он делает рукой движение, словно проводя ею по телу экзорциста, и тот против воли вспоминает холодные наглые прикосновения Тики перед тем, как Ной отыскал-таки сигареты. Его передёргивает. — Ладно-ладно, потерплю немного без курева, терпел же эти недели. Но ты меня разочаровал, да… Это я не про сигареты, — поясняет он с улыбкой, довольный видом взбешённого врага. – Потому что я его чувствую, вашего Бога. – Он замолкает и какое-то время лишь безмолвно смотрит на падающий снег. — И… как это? – не выдерживает Канда. — Чувствовать Бога? Как бы тебе объяснить… Давит, — коротко характеризует Тики, но потом, ещё помолчав, поясняет более подробно. – Чувствуешь его враждебную волю, его недовольство тем, что ты вообще существуешь, что ты на стороне врага. Потому что когда-то мы были с ним… И, наверное, нам не понравилось, раз мы перешли к Графу. – Он смеётся. – Не помню, давно это было. Забавно, но до Пробуждения я был довольно набожным, но не чувствовал его совсем, и он никогда не отвечал. А когда стал Ноем – его злость навалилась, как камень. Она очень раздражает… Как чесотка, что ли. Однако она и даёт силы в борьбе с вами. Потому что, когда этот мир станет нашим, когда мы низвергнем его – вот тогда оно уйдёт, и я навсегда избавлюсь от этой тяжести в душе… — С ней ты и помрёшь, — подаёт голос Канда, до этого момента удивлённо выслушивающий откровения Ноя. – Потому что я убью тебя раньше. — Или я – тебя, — со слабой улыбкой парирует Тики. – Ладно, теперь всё более-менее понятно. Жаль, жаль, мне хотелось бы, так сказать, сравнить ощущения… Но если всё обстоит таким образом… А ты иди, пожалуй,— произносит он вдруг резко и довольно ощутимо толкает экзорциста в грудь. Канда ощущает, как его тянет прочь, уносит куда-то далеко от темноты, красных окон и заснеженной террасы. Он противится, он желает ещё кое-что сказать Ною, хотя, похоже, разговор действительно не имеет смысла продолжать… Хочет заглянуть в окна, потому что там, может быть, мелькнут лица маленького итальянца и его бессменной помощницы, погибших глупо, нелепо, умерших по его вине, как ни крути; а, может, Дейся будет там, или ещё кто-нибудь из мёртвых уже, но по-прежнему важных и значимых для него людей… Но его уводит назад, в больничную палату, залитую серым киселём вечерних сумерек, где на тумбочке рядом с кроватью громоздятся коробки с ненужными подарками, а Линали, сидящая с ногами в кресле рядом с его кроватью, сонно гладит его по волосам… Где не отмыты от крови ещё стены лабораторий, а в холодном подвале на жестяных подносах лежат, накрытые простынями, изрезанные его Мугеном тела; где Комуи, сам еле живой от перманентной усталости, рапортует Центру о преждевременном окончании эксперимента «Ной»; а инспектор Говард Линк, бледный и сосредоточенный, пишет отчёт о происшествии в Научном Отделе Европейского Отделения, под диктовку Левелье перечисляя имена погибших… Где Стручок, свернувшийся клубочком на своей кровати, спит, положив белую голову на мокрую от слёз подушку – он бодрствовал больше суток, и забылся лишь к ночи; но во сне он видит всё тех же искалеченных мёртвых людей, и тело Канды с окровавленным лицом и торчащей между рёбер катаной, и прощальную улыбку Ноя... Вот поэтому Канда Юу и не желает снова возвращаться в свой реальный мир, цепляясь за остатки грёз; они зыбкие, непрочные, но дают временное приятное забытье; только они тают, и лишь где-то вдали всё ещё мерцает светлое пятно заснеженной террасы с красноватыми отсветами окон. Мерцает всё слабее, медленно удаляясь прочь, растворяясь в темноте и тишине больничной палаты, последний раз вспыхивает где-то на краю его сознания, словно огонёк сигареты... И гаснет навсегда.