***
Прошло трое суток. Четвертый Хокаге на пару со Старейшинами навели, какой-никакой, порядок в рядах воинов и гражданских. Восстановление деревни шло полным ходом. Каждый день хоронили десятки погибших, и сегодня пришла очередь похорон Кушины. Красные волосы, главный признак Узумаки, красиво обрамляли бледный лик Кушины. Она лежала в белом гробу в платье, что было в точности таким же, как то, в котором она умерла. Жена Хокаге выглядела умиротворенно, на ее губах застыла улыбка, ведь она смогла спасти сына. Весь ее вид говорил, что она спит, и только холодность трупа при касании говорила о смерти. Хокаге все казалось, что вот она откроет глаза, и все это окажется не более чем страшным сном... Но это всего лишь несбыточные мечты. Минато за три дня совладал с эмоциями и теперь мог смотреть на жену, лежащую в труне, без слез в глазах. Хокаге должен быть сильным, в его правлении не должны сомневаться в столь трудные времена. Позже вечером, в одиночестве, он будет грустить с чашкой чая или бутылкой саке, в компании Цунаде, которая прибыла помочь с ранеными. — Прощай, любимая, спи с миром, — прошептал он, в последний раз коснувшись губ Кушины. С камнем на сердце он покидал кладбище. Есть еще одно дело на сегодня. Пришло время проведать своего сына, о котором Четвертый совершенно забыл в свете происходящих событий. Намикадзе Минато с грустью смотрел на младенца, не решаясь взять его с рук нянечки. Маленький Наруто был точной копией его самого, только полоски на щеках их отличали. Пушок светлых волос на маленькой голове и такие синие глаза. Минато начинал его ненавидеть за то, что в нем нет черт матери. Но когда он присмотрелся и увидел схожести с Кушиной, младенец стал ему еще ненавистней. Лицо ребенка озарила улыбка, такая знакомая улыбка любимой. Ненависть едко вгрызлась в сердце. Наруто похитил ее улыбку, похитил ее жизнь. Но где-то в груди защемило — Минато так ждал рождения их общего сына, а теперь смотреть на него не может. «Я плохой отец, но зачем мучать себя и тебя? Я не смогу любить тебя Наруто, прости. И ты, чувствуя это, не будешь довольным. Я позабочусь о тебе, такой была последняя воля Кушины. А сейчас я ухожу, надеюсь, мы больше никогда не увидимся. Прощай». — Его имя Наруто Узумаки, — сказав это, он покинул небольшую квартирку.Пролог. Прощай, любимая
16 июля 2014 г. в 16:37
Крики ужаса и предсмертные стоны поднимались в ночное небо над Конохой. Полная луна освещала разруху. Деревня, скрытая в листве, превратилась в руины, повсюду лежали мертвые тела шиноби, гражданских, детей, стариков, никому не было пощады. Все это последствия освобождения девятихвостого. Эту ночь с девятого на десятое октября никто не сможет забыть. Война не так давно закончилась, и вот новая беда. Столько невинных смертей, столько крови. Проклятая ночь. Страх и ужас царил вокруг, смелость и верность шиноби не давали сдаться, но попытки не приносили результата.
Погибшие исчислялись сотнями, но лис продолжал разрушать. Кьюби хотел уничтожить деревню полностью, ослепленный гендзюцу неизвестного в оранжевой маске. Он мстил, наконец-то дорвавшись до свободы, наслаждался убийством ненавистных людишек, которые посмели его запечатать. Кьюби решил закончить все одним махом. Над его пастью начала формироваться бомба хвостатого, он направил ее на деревню напрямую к лицам, высеченным в скале. Он целился в пещеры, в которых скрывалось эвакуированное население. Но его бомба исчезла, а спустя мгновение и сам лис оказался очень далеко от Конохи.
Четвертый Хокаге, Минато Намикадзе, вмешался, чтобы запечатать демона. Но он был не один, рядом с ним гордо стояла его жена Кушина — лучший мастер фуиндзюцу. Она всего час назад родила сына, из нее не так давно извлекли биджу, но Кушина не то что выжила, но и была готова бороться, вот что значит кровь Узумаки. Четвертый Хокаге, в белом плаще с надписью "тень огня четвертого поколения", и его жена в милом платьице олицетворяли дух огня. Несокрушимая воля защищать самое ценное и дорогое: родину и семью. Они не боялись, в их глазах горела решимость, сегодня они боролись за будущее своего новорожденного сына.
Следующие минуты пролетели слишком быстро, скорость шиноби Желтой Молнии, поистине ужасающая, против мощи девятихвостого. Атаки сменялись контратаками. Этот бой был решающим. Взрывы печати всего на секунду ослепили зверя, но этого было достаточно, Кушина схватила монстра цепями из чакры Узумаки. Кьюби нужно было запечатать немедленно, но вернуть его в жену Хокаге невозможно: биджу по незримым законам вселенной можно запечатать в одного человека лишь раз. Но об этом знали немногие, ведь выживших после извлечения хвостатого еще не было.
Времени на раздумья мало. Монстр понимал, что его хотят снова запереть, и вырывался. Но тут была проблема: девятихвостого не сможет долго удержать человек, не имеющей генов Узумаки, но деревню Водоворота, в которой обитал клан, уничтожили. Запечатать зверя в Кушину невозможно, а искать других нет времени, остался только...
— Наруто, — произнес Минато.
— Но он наш сын... — Узумаки все сама понимала.
Она понимала, что других вариантов нет. И в то же время Кушина была матерью, которая хочет, чтобы у сына была счастливая жизнь. Она прекрасно знала, что джинчурики ненавидят и презирают, считая демонами, и из-за этого их жизнь нельзя назвать прекрасной.
— Мы будем рядом и не дадим его в обиду, — убежденно произнес ее муж, успокаивая любимую, и тем самым перевешивая чашу весов "за и против" в сторону запечатывания лиса в сына.
Цепь слабела, силы и время иссякали с каждой минутой, Намикадзе это понимал как никто другой. Хокаге мгновенно перенес младенца на поле боя, ребенка уложили на импровизированный алтарь. Но что-то пошло не так. Тот самый неизвестный в маске решил вмешаться, он напал на Намикадзе. С его приходом Кьюби озверел и с удвоенной силой начал избавляться от пут. Цепь не выдерживала и демон поднял лапу, чтобы вспороть ребенка когтями, на его пути возникло тело Кушины, которая защитила сына ценой своей жизни, и ничуть не жалела об этом.
— Кушина! — раздался крик Хокаге, в котором было столько боли, бессилия и ярости, что он мог соперничать с ревом девятихвостого демона.
— Запечатать... лиса, — срывающимся голосом произнесла Кушина, даже на смертном одре она думала о деревне.
Но Минато не мог ничего сделать, на него наседал враг в маске. Все атаки проходили мимо врага, рядом умирала жена. Еще немного и Четвертый не выдержит, но сдаться значит предать всех: сына, жену, учеников, да и всю деревню.
— Не отвлекайся! Этот бой будет последним в твоей жизни, — выкрикнул неизвестный, обращая на себя внимание.
— Ты кто вообще? — Четвертый обратил свою ярость на противника.
— Учиха Мадара, — произнес он, в его голосе мелькнуло самодовольство.
Бой начался только минуту назад, а Намикадзе уже понял, если так будет продолжаться дальше, он проиграет. Но ситуацию спас старик Сарутоби. В то время, как Минато отвлекал Учиху, Третий призвал бога смерти и, запечатав светлую сторону лиса в младенца, а темную в себя, испустил дух. Увидев, что лиса все-таки запечатали, неизвестный скрылся, продумывая новый план мести.
Минато, убитый горем, подошел к своей жене, которая, хватаясь за жизнь, упала возле ребенка после того, как исчез коготь, который удерживал ее. Кушина с нежностью и печалью смотрела на своего сына, который смолк, будто зная: сейчас трудный момент и плакать не нужно. Его ручонки тянулись к лицу матери, а в глазах, синих-синих, как у отца, застыло недетское понимание. Сколько драматизма в этих последних минутах.
— Наруто... я люблю... тебя, — тихо произнесла мама, которой уже не суждено было увидеть взросление сына. — Минато, позаботься о нем... — в последний раз обратилась она к любимому и умерла с дырой в груди.
Намикадзе прошёл не одну войну, видел не одну смерть. Старики, друзья, совсем юные генины. Он принимал это как должное, ведь шиноби очень редко доживают до старости. Но здесь, видя бездыханное тело любимой жены, наконец, понял боль утраты.
Совсем убитый горем, он покинул поляну, совершенно забыв о маленьком ребенке. Хокаге брел в сторону Конохи чисто машинально, мысли покинули его. Немного пришел в себя он только услышав стоны сотен раненых, что собрались на руинах центра деревни.
— Хокаге-сан, что с лисом?
— Что нам делать?
— Минато-семпай, где Кушина?
Вопросы градом лились со всех сторон. Всего на мгновение он пришел в себя, отдав приказ: «Заберите тела Кушины и Сарутоби, они в лесу», — больше он не сказал ни слова. Ноги понесли его домой, но вместо особняка он нашел руины. Выдохшись, он уселся на то, что когда-то являло собой диван, и просто вырубился. Слишком много всего свалилось на него.
Шиноби деревни, скрытой в листве, не были удивлены поведением Хокаге, некоторые решили, что это шок Хокаге, увидевшего разрушение собственной деревни, а всем остальным не было до этого дела. Все-таки многие сегодня потеряли близких, да и разрушенную деревню нужно восстанавливать.
Тем временем отряд, отправленный на поиски трупов Узумаки Кушины и Третьего Хокаге, вышел на поляну. Сразу видно, что поляна служила полем боя — она находилась в разрушении. Вспаханная земля, вырванные с корнями деревья, следы взрывных печатей, труп старика третьего в яме. Но наиболее их впечатлило другое. Ровно в центе поляны, на единственном уцелевшем куске зелени лежала бездыханная Кушина. Трава, запятнанная кровью, сливалась с красным цветом ее волос, которые под луной казались черными. В груди женщины зияла огромная дыра, сквозь которую проходил холодный свет, освещая маленького ребенка. Наруто, перепачканный кровью, казался неживым, он нежно касался ладошкой лица мертвой, которая с любовью смотрела на него даже сквозь смерть. Эта сцена впечатлила даже бывалых шиноби. Но неожиданно ребенок громко разревелся, показывая, что он еще жив. Отряд застыл в растерянности, первым пришел в себя капитан.
— Бедный малыш, — он поднял ребенка на руки, отрывая от еще теплого тела Узумаки. Лунный свет был достаточно ярким, чтобы рассмотреть шесть полосок на его щеках и исчезающую печать на маленьком животе.
— Он джинчурики... — ошарашено прошептал один из команды. Четыре испуганных взгляда смотрели на Наруто, как на угрозу всему человечеству. — И что нам теперь делать?
— Хокаге решит, что с ним делать, — проговорил главный, он же и был пятым в команде. — Забираем тела и возвращаемся в деревню, — мгновенно сориентировался капитан.