Абсолютная симметрия.

      Они снова сидели в какой-то малоизвестной кофейне и разговаривали. Он и Себастьян Смайт, бывший капитан Соловьев, ныне его правая рука. Честно говоря, Хантер с трудом отвечал, когда спрашивал самого себя, зачем он раз в одну-две недели соглашается сидеть в этом помещении и слушать изливания Смайта. Наверное, ему просто было жалко этого паренька, для которого пост капитана хорового кружка явно был чем-то особенным. Хотя, жалость к кому-то не в стиле Хантера. Но тут он поступился этой своей привычкой, и позволил Себастьяну раз в пару недель высказывать свои соображения по поводу подготовки к соревнованиям. Собственно, поступился Хантер и еще одной привычкой – позволять кому-то так долго выражать свои субъективные мысли. Серьезно, этот парень напротив болтал ну очень много, а ведь при первых встречах он и не мог о таком подумать. Но оказалось, что если позволить Смайту говорить о чем-то, в чем он разбирается и что его увлекает, то остановить его будет сложно. В принципе, не сказать, что Хантер был сильно против. Во-первых, даже не смотря на то, что он слушал в пол-уха, постоянно уходя в свои мысли, он улавливал некоторые весьма здравые и полезные предложения в этом нескончаемом монологе. Во-вторых, Хантеру просто нравилось слушать. Точнее, слушать-то он любил не очень. Но вот слушать Себастьяна Смайта и при этом позволять себе помечтать, как бы розово-сопливо не звучало, ему очень нравилось. Вот как сейчас.       Парень напротив что-то вещал, а Хантер просто вглядывался в его глаза, как будто пытаясь разглядеть в них что-то страшное, но важное, хмурился и до боли стискивал зубы. И представлял. Представлял, как они будут выбирать их первую совместную квартиру. Маленькую, но уютную. С кухней, на которой каждый день будет готовиться что-то простенькое, но очень вкусное. С душем, в котором, если захочется, можно поместиться вдвоем. С гостиной, в которой можно сидеть на диване и бездумно смотреть телевизор, ожидая, когда второй жилец этой квартиры вернется с работы. С маленькой кладовкой, в которую будут закидываться те вещи, которые, казалось бы, и не нужны уже, а выбросить все равно жалко. Со спальней, в которой будет большое окно с плотными шторами, чтобы выходными утрами солнце не будило слишком рано. С двуспальной кроватью, на которой вроде как можно с удобством раскинуться, не боясь свалиться на пол, но гораздо приятнее спать, прижавшись к теплому сопящему телу рядом.       Хантер представлял, как по вечерам Бас будет готовить ужин, а он сам будет сидеть за большим овальным столом и рассказывать, как проходил его день. А потом будет подходить сзади к Себастьяну, обнимать его за талию и легко целовать в нежное местечко прямо за правым ухом. Представлял, как во время бессонницы он будет пытаться сосчитать все родинки на спине парня, спящего рядом, каждый раз безуспешно, сбиваясь примерно на 12-ой, между лопаток, и начиная все с самого начала – от шеи вниз до копчика. И конечно они будут ругаться, как все обычные пары. Ругаться громко и бурно. А мириться нежно и отчаянно. И у них будет секс. Самый нежный секс. И самый страстный секс. И все тело Себастьяна будет так идеально подходить к его собственному.       И он представлял, как летом они будут уезжать на несколько недель в загородный домик у моря. Он представлял, как они каждое утро будут просыпаться от крика птиц и шума волн. Как будут проводить дни напролет на пляже. Купаясь, загорая, дурачась, обнимаясь и целуясь. Очень много целуясь. А по вечерам они будут сидеть на диване перед камином, он будет читать что-то, а этот невыносимо красивый юноша будет засыпать на его плече. И они оба будут запредельно счастливы. Это будет абсолютная симметрия их жизней. Их общей жизни.       И Хантер видел все это так четко, слишком четко. Он представлял, думал и не мог понять. Неужели это оно? То, о чем все говорят. Неужели это любовь? Та самая пресловутая надоевшая любовь, о которой столько написано. Та самая, никому вокруг, а в первую очередь самому Хантеру, уже, казалось бы, и не нужная вовсе любовь. Неужели вот так оно и бывает? Но если это действительно она, то Хантер готов. Это пугает и обескураживает, но он готов. Он готов окунуться в этот омут с головой, готов бросить все, что было раньше, готов поступиться своими принципами. Ради того, что он только что видел в своей голове. Ради того, кто сидит напротив. В конце концов, худшее, что может случиться – это парень, который никак не замолкнет, скажет однажды «нет». Хотя что-то подсказывало, что не один он за эти столом видел сейчас нечто удивительное.