Зачем нам нужна была война?

После этого инцидента мы утихомирились. Кристоф продолжал любить меня, а я просто перестал разбираться в своих чувствах и полностью погрузился в работу. До окончания войны осталось всего ничего, это чувствовали все: начиная с фюрера и заканчивая обычным солдатом. За полторы недели до победы нашей великой Германии, Кристоф пришел ко мне на два часа позже, чем мы договаривались. Он уклонился от моих объятий и поцелуя, сел на кровать и закурил. - Скажи мне, Гюнтер…ты ведь любишь меня? – спросил он, опустив глаза. - Что за глупые вопросы? Иди ко мне, и я покажу тебе, как сильно я умею это делать! – яростно зашептал я и кинулся к нему. Каково же было мое удивление, когда он вновь оттолкнул меня и вскочил с кровати. - Прекрати это делать! Перестань переводить тему каждый раз, когда я спрашиваю тебя об этом! Ты…ты так давно не говорил мне о том, что любишь! Ты ведь разлюбил меня, да? Я вижу это по твоему лицу, я все вижу. Что послужило тому причиной? Дай угадаю. Наверно потому что ты нашел себе новую шлюху, так? Это Генрих?! ОТВЕТЬ МНЕ! Истерика была неминуема. Разве мог я сказать ему правду? Конечно же нет. Возможно, если бы он хотя бы пытался сдержать себя, я бы сказал все. Смешно бы это все звучало, наверно. «- Ты знаешь, дорогой Кристоф, я уже давно не думал о своих чувствах к тебе, зато я успел разочек трахнуться с Генрихом. Да ты не переживай, всего раз, я не виноват что он так шикарно делает минет! Но люблю я скорее всего только тебя. Да и что такое любовь? Ха-ха, это все сказки для малышей!». Поэтому я просто порывисто обнял его и начал заливать о большой и чистой любви. Когда он повис на моей шее и мы упали на пол, мой гауптштурмфюрер начал целовать мои щеки, и бормотать что-то вроде «люблю», «верю», «ты только мой», «прости меня» и прочее. Так стыдно мне еще никогда не было. По сути, я нагло обманывал влюбленного ребенка, который так ослеплен своей любовью, что не видит очевидных вещей. - Как ты думаешь, что будет дальше, когда мы выиграем эту войну? Может фюрер разрешит отношения между мужчинами? – спросил он, лежа у меня на груди. - Боюсь это невозможно. От победы нас отделяет всего лишь шаг, а это значит, что Гитлер будет полностью уверен в том, что он поступает правильно. Раньше и я так думал. Теперь он и все сливки Третьего Рейха будут действовать еще интенсивнее, еще жестче. С самого рождения нас учили ненавидеть и быть безжалостными к тем же евреям, к примеру. Ты никогда не думал почему? А как же душевнобольные? Да, они могут генетически передавать своим детям ту же шизофрению. Но не легче ли просто создать большую психиатрическую больницу где-нибудь в Баварии и просто не давать им размножаться? - Рядом с Нойшванштайном что ли?(1) –не к месту пошутил он. - А ведь ты вспомни! – тут же вскочил я в одном белье, - король Людвиг Баварский на последних годах жизни страдал от шизофрении! И ко всему прочему его младший брат, принц Отто тоже страдал от этого. Королевская кровь! Династия Виттельсбахов! И что, их истребляли за это? Нет, их любили. Любят до сих пор, и их будут восхвалять еще годы спустя. А по поводу геев…нам всегда говорили, что мы должны любить только представителей высшей расы – арийской. Ты ведь ариец? И я ариец. Так в чем проблема? Когда я закончил свою тираду, Кристоф заметно приуныл. И я подумал: к черту это все. К черту войну, к черту философию, к черту гестапо. Вот победим, и мы уволимся. А потом мы уедем подальше отсюда, куда-нибудь на окраину Баварии, в горы, чтобы никто до нас не добрался. Практически всю оставшуюся ночь мы танцевали, по-детски смеялись, постоянно пели одни и те же строчки:

Ich brauch zum Glücklichsein doch nur dich allein Bist du einmal mein Darling musst du was vom Küssen wissen My little Boy, ich bleib' dir treu komm her, du darfst mich küssen. (2)

После этого я больше не позволял себе никаких интрижек с Генрихом, наплевал на свои прихоти и желания. Сейчас я может и остыл к Кристофу, но так ведь у всех бывает, верно? Потом любовь возвращается. Она вернется, я знаю. Поэтому я решил, что ни при каких обстоятельствах, я не позволю себе обидеть его. И вот, после всего произошедшего, несмотря на далеко идущие планы, мы все еще сидим в моем кабинете и потягиваем виски. - Ну вот, опять ты забрел в самые дебри своих воспоминаний. Пока ты тут все это вспоминал, я уже успел напиться как черт. – неприлично заржал Кристоф и встал на колени между моих ног - может займемся вещами поприятнее? -Ты что, совсем вздурел? Мерзкий пьяница, только попробуй…О, Боже! Я бы и рад сопротивляться, но хмель уже вдарил в голову и расслабил, а Шнайдер уже расстегнул мои брюки и взял в рот. В такой ситуации остается только получать удовольствие и надеяться , что дверь все же заперта. Сегодня он был особо старательным, делал все именно так, как мне нравится. Сначала пощекотать языком головку, потом провести им по всей длине, а затем вобрать в рот полностью. Нереальное ощущение… Почувствовав, что нахожусь уже на грани, я рывком усадил его к себе на колени, приспустил его брюки и вставил сразу два пальца. Услышав удовлетворенный стон, я ухмыльнулся и стал осыпать поцелуями его шею. - Какой же ты грязный. Ты хочешь чтобы я трахнул тебя прямо здесь? - Да, да, да…пожалуйста… От одних этих просьб я готов был кончить. Но для чего же нужна выдержка? Не желая больше медлить и секунды, я наскоро смазал его слюной и практически рывком вошел в него. Как прекрасен этот первый болезненный стон! Как не менее прекрасны его всхлипы и стоны наслаждения. И как же я горд, что именно я дарю ему это наслаждение. Когда мы оба кончили, он, еще не вставши с моих колен, обнял меня за плечи и шепнул: - Запомни, Гюнтер. Я всю жизнь буду любить тебя. Что бы не случилось, ты всегда будешь в моей памяти, в моем сердце. Поцелуй. Самый нежный из всех, какие когда-либо у нас были. Тогда у нас крутилась одна и та же мысль: мы сможем все изменить. Если мы не сможем изменить мнение о геях в нашем государстве, то мы сбежим. Вместе. Наполненные счастливыми мыслями и радостными улыбками, мы оделись и порывисто обнялись на прощание. - Мне приходить к тебе сегодня? – спросил он. - Конечно, я буду ждать тебя. – ответил я. Никто из нас тогда даже не догадывался, что это была наша последняя близость. Через полтора часа как Кристоф ушел, ко мне пришел посыльный со встревоженным лицом и протянул мне два письма. На все мои вопросы он мотал головой и говорил, что ничего не знает, его просто отправили срочно передать письма штурмбанфюреру Мюллеру. На этом он ушел. А я, предчувствуя страшную беду, открыл первое письмо и начал читать: Уважаемый штурмбанфюрер Гестапо Гюнтер Мюллер. Пишу Вам, чтобы известить, что ваша тайная запретная связь с гауптштурмфюрером Кристофом Шнайдером стала известна. Такого позора вся Германия и весь Третий Рейх еще не видел. Приказ нашего фюрера, которого Вы не в праве ослушаться: сегодня же, ровно через час, т.е. в 19:00, под нашим наблюдением Вы идете к себе домой. Там Вас будем ждать мы, вместе с гауптштурфюрером Кристофом Шнайдером, который уже задержан. Повторюсь, Вы не в праве ослушаться приказа нашего фюрера. Штандартенфюрер, Ганс Грубер. Трясущимися руками, практически ничего перед собой не видя, я открыл второе письмо: Я так и знал, что у тебя какие-то отношения с Шнайдером. Я до последнего не хотел в это верить, но увы, мой штурмбанфюрер, это так. Я никогда тебя не любил, и делаю это не из-за потерянной любви. Ты думаешь я позволил бы тебе использовать меня как игрушку, когда у тебя не все ладиться с твоим ненаглядным Кристофом? Раз уж я вижу тебя в последний раз, то могу сказать правду. Я тогда переспал с тобой, потому что думал, что ты со своим положением и связями сможешь дать мне повышение. Тогда бы я из обычного солдата, оберфельдфебеля, стал бы настоящим гауптштурфюрером. Однако, ты просто использовал меня, а потом бросил. Так вот, теперь ты сполна заплатишь за это. Интересно, вас расстреляют или посадят в газовую камеру? А может сожгут, как весь этот еврейский и цыганский сброд? В добрый путь, Гюнтер Мюллер. Генрих Штайн. Я почувствовал как по моим щекам катятся слезы. Слезы гнева, бессилия, боли. У меня нет выбора. Я должен идти. Теперь я знал точно: можно попрощаться с жизнью. Наши жизни кончены: моя и Кристофа. (1) Нойшванштайн (нем. Neuschwanstein) – замок, построенный королем Людвигом II Баварским (2) Для счастья мне нужен только ты один, Теперь, когда ты мой, Милый, ты должен научиться целоваться Мой маленький мальчик, я буду тебе верна, Иди ко мне и поцелуй меня. Песня: Marek Weber Tanz Orch - My Little Boy. Эта песня пользовалась особой популярностью среди геев в 30-е годы.