Жить, чтобы умереть

POV Ичиго. Мне двадцать пять лет, но как обычно говорит Карин, я уже чокнутый старик, который ни черта не смыслит в молодежи. Может, это и так, но я знаю, что когда-нибудь в действительности стану старым щуплым старичком. Мои рыжие волосы поседеют, а вместо сотового телефона буду носить с собой парочку вставных челюстей и трость, которой можно легко огреть легкомысленного подростка, который вздумал не уступить мне место в автобусе. Гладкая кожа моего лица покроется сеткой глубоких морщин, так же и как все тело, словно я слишком много времени провел в ванной комнате. Но я уверен, что став таким, никогда не забуду один момент, который связан с моей семьей. С той семьей, которую еще можно было так назвать. Мы поехали на прогулку в ясный осенний вечер на папиной машине, купленной у соседа всего за несколько десятков тысяч йен. Папа не знал, куда ехать, поэтому предложил мне и брату выбирать направление. Я и Хич, постоянно хохоча, указывали на случайные повороты, прося папу повернуть к тому магазинчику с забавным клоуном или лавке с игрушечными пистолетами, которые в конце концов перекочевали к нам с братом в карманы. Карин и Юзу тогда еще не было. Мы сами не заметили как вышли в чистое зеленое поле, которое словно разрезали на две части угольно черные рельсы, по которым мчался длинный поезд. Я видел как азарт загорелся в глазах у папы, и даже мама поддержала эту сумасшедшую идею – папа ударил по газам, и наш легковой автомобиль резво поехал за поездом, пытаясь перегнать его. Но поезд скрылся в темном туннеле, а мы еще долго кружили на этом поле. Мама тогда много смеялась, и, казалось, её улыбка соединяла все нашу семью в одно целое. Меня рвало. Я давно заметил за собой довольно дурацкую привычку – когда часами сижу у холодного унитаза, прижавшись щекой к рядом расположенной ванне, всегда вспоминаю те моменты, когда мама еще была этаким склеивающим веществом нашей семьи, когда у меня не было этой болезни, и когда у отца был идиотский, а то и придурковатый характер. Сейчас же мама покоится в гробу, меня рвет на части от этого рака, а отец – один из самых лучших врачей Японии. Один из самых твердых и жестких. В онкологическом отделении государственной больницы Токио существует примета, которой верят, но особо не полагаются – если ты испытаешь немыслимую боль от всех тех лекарств, которую ты принимаешь через капельницу в кровь или же таблетки, вызывающие лишь мимолетное облегчение, то возможно у тебя есть шанс на выздоровление. Но если же ты ощущаешь лишь легкую тошноту и усталость – это не хорошо, и не плохо – твой организм не реагируют на лекарства. Ни организм и ни рак – и вот это как раз очень плохо. Я лечусь уже много лет, и конечно, за эти дни у меня случались ремиссии, в течении которого мои рыжие волосы снова отрастали. Сейчас же как раз такой период, и согласно словам Уноханы-сан, я на пути к выздоровлению. Я вздохнул и рухнул на холодный пол, после того как из меня вышла очередная порция моего ужина. Было двенадцать часов ночи, но брат все еще не пришел с работы. Это он обычно относил меня в кровать после очередной посиделки с унитазом и помогал переодеться в пижаму, но сейчас у меня просто не было сил подняться с пола и пройтись самостоятельно до своей спальни. Но я знал, что если сегодня мне так хреново, то завтра будет намного лучше. *** Я бы с нескрываемым удовольствием описал свое утро подобно театральным утрам в книжках, где главные герои слышали щебет птиц, от чего их глаза тут же распахивались, а тело само вставало с кровати, танцуя и радуюсь очередному прекрасному времени дня. Мое же утро началось того, что мое тело резко вскочило на пол, не чтобы поскакать в комнате, где по всему полу разбросаны грязные вещи, а чтобы рвануть в ванную комнату, где стоял мой давний друг. Я склонился над унитазом и меня в очередной раз стошнило. Через минуту я уже вытирал губы, стоя у раковины, и чистил зубы, глядя на участок головы, где совсем не было волос. Я взглянул на пол, и только заметил, что волосы, что выпали вчера уже кто-то убрал. - Эй, в порядке, Ичи? – Я обернулся и помахал вошедшему брату, который схватил расческу и принялся зачесывать залысину. Он нахмурился. – Снова начинается, да? Я кивнул и выплюнул пасту в раковину. - Значит, действует, - пожал я плечами и сполоснул рот. – И нет. - Мой взгляд тут же заметил его сосредоточенное выражение лица. – Не нужно бриться на лысо, если я вдруг полысею, Хич. Твоя голова яйцевидной формы, и когда на ней нет волос, это видно все больше. Выглядит пугающе. Я хихикнул, и брат рассмеялся вместе со мной. - Красавчик, ага. – Он все улыбался, и эта улыбка была невероятно схожа с маминой. - Сегодня я исполню последнее желание Рукии, - признался я. - Полетите на луну, Куросаки-тайчо? – заинтересованно спросил он, глянув на моё отражение. - Так точно, Куросаки-тайчо, - ответил я, как отвечал своему брату уже много-много лет. И изменение его фамилии ни на что не повлияло. *** Когда-то в детстве я часто просыпался посреди ночи от волшебных снов, в которых я был белым принцем, спасающим свою принцессу или же смелым рыцарем, сражающимся со своим противником. Снов, где я случайно забредал на небоскреб, летал по небу, касаясь кончиками пальцев весомых солнечных лучей, гонялся за зайчиками и устраивал себе экстремальный полет на какой-нибудь птице. Я просыпался, все еще чувствуя в руках жесткие поводья или холодное прикосновение металла, когда я крепко сжимал свой меч, чтобы атаковать своего врага, или же с кусочком облачка в рукаве, когда орел, на котором я летал, проносился сквозь тучи. Теперь мои ночи совершенно другие. Я просыпаюсь, только когда моя голова склонилась над унитазом, и память никогда не могла запечатлеть тот момент, когда я оказался в ванной комнате. Иногда я мечтаю вернуться в детство. Иногда я снова хочу видеть те сны и быть рыцарем хотя бы в другой несуществующей реальности. Сегодня я одолжил машину у брата, которую он всегда берег как зеницу ока. Хич редко давал мне покататься на ней, но сегодня он прекрасно знал, что этот день – особенный. Для Рукии, для меня и даже для него, лучшего брата, который всегда заботился обо мне все те годы, когда мы уехали от отца. Я остановился у дома Рукии и позвонил ей. Конечно же, я предупредил её, но мне не хотелось делать этого – хотел сюрприза, но могло случится и такое, что она не окажется дома. А другого шанса не будет – завтра у неё операция, и я просто не могу позволить себе не выполнить это невыполнимое желание. Проверив все необходимое в багажнике, я облокотился на капот, страшно волнуясь. Не смотря на то, что мы много времени проводили с Рукией, я все равно вспотел как подросток, впервые ведущий свою девушку на романтическую комедию в кино. Через несколько минут двери подъезда отворились, и оттуда легкой походкой вышла Рукия. Наблюдая за её фигуркой все это время, я просто не мог оторвать от неё своего взгляда. Тяжело поверить, что я снова ввязался в какие-то отношения, в то время, пока смерть следует за мной по пятам, дожидаясь нужного момента. И надо же мне полюбить ту, тенью которой являлась смерть как и в моем случае. Рукия вплотную подошла ко мне и смущенно улыбнулась. Маленькая женщина. Ей всего лишь двадцать, но сейчас её с легкостью можно так назвать. Многие люди, узнав о своей болезни, просто сдавались, ожидая своего конца, когда рак сожрет их с головой, когда тело иссохнет под напором тяжелой болезни, когда все родственники так же сдадутся и встанут в очередь на кремирование болеющего человека. Кучики Рукия же не сдалась. Она живет и наслаждается жизнью. Она так отличается от меня и, наверное, именно эта черта её характера так привлекла меня. Как и невероятная улыбка. Как и красивые глаза. - Привет, пьянчужка, - с улыбкой поприветствовал я её и подошел ближе, чтобы поцеловать. Я не видел девушку с тех пор, как она ушла из нашей квартиры, проворчав про свалку, которую мы с братом устроили у неё дома. Это было правдой, и отчасти мне даже стыдно за ту вереницу из её нижнего белья, которую я устроил на её люстре. - Привет, алкоголик. – Она тут же встала на носочки и коснулась своими губами моих, вкладывая в поцелуй те же чувства, что ощущал и я – нежность, страсть и возбуждение. Когда она отстранилась, я заметил капельку сожаления, промелькнувшему в один миг на её лице. Но его быстро сменили улыбка, когда Рукия обхватила мою шею руками. - Я скучала, - прошептала она, поцеловав меня в щеку. - Мы идем, ты готова? – спросил я со смехом, когда она покачала головой, не желая отцепляться от меня. – Ладно, тогда пойдем так. Не обращая внимания на довольно укоризненные взгляды входящих и выходящих из подъездов пожилых людей, Рукия обхватила ногами мою талию, и таким образом я пошел к машине, нежно поглаживая девушку по спине. - Хм, и как же мне сесть? – озадаченно спросил я, и Рукия, горько вздохнув, слезла с меня и забралась на водительское сидение. – Эй, ты случайно не ошиблась дверью, детка? – пафосно спросил я, облокотившись о дверцу автомобиля. Мне не хватало только крутых полицейских очков и револьвера, покоящемуся в кобуре в ожидании плохих ребят. - Я поведу, - решительно сказала она, и её глаза засверкали. - Ты ведь не знаешь, куда ехать, - рассмеялся я и вынул ключ из кармана. – И у тебя нет вот этого. - Ну, Ичиго! – Рукия сложила руки в молитве и жалостливо взглянула на меня, пытаясь уговорить. Я издал длинный вздох и устало прикрыл глаза. - Вот. – Я кинул ключи, которые она с легкостью поймала, и сел на пассажирское сидение: - До ближайшего перекрестка. Рукия победно захлопала руками, не зная, что этот ближайший перекресток находится за следующим же поворотом. *** Эта машина не знала меня как хозяина. Её настоящим хозяином был только Хич, который частенько в свободное время катался на ней с красивыми девушками, найденными неизвестно где. Эта машина не была крутой, у неё не было сверкающего покрытия, охрененных дверей или умопомрачительной скорости. У неё просто был Хич. Он часто выделывался перед своими девушками, чтобы восполнить все недостатки, и оставлял о себе впечатление экстремального водителя. Мне тоже хотелось покрасоваться перед Рукией, показать всю силу своей крутизны, но чтобы научиться такому - нужно время. У меня же его не было, потому что все свое свободное время я проводил в больнице. - Ты готова, Рукия? – спросил я, усмехнувшись положению, в котором она сидела – руки сложены на груди, а губы обиженно надуты. После перекрестка за поворотом я насильно подвинул её к пассажирскому сидению. - К чему? – Девушка тут же отвернулась, но в её голосе я отчетливо различил любопытство. - К полету, - Я старался сделать свою улыбку более загадочной. – Мы приехали. - Что? – Глаза Рукии удивленно расширились, и она прижалась лицом к стеклу. - Наверное, выглядит пугающе, - не сдержался я, от чего девушка повернулась и рассмеялась. Я улыбнулся и вышел из машины, направляясь к багажнику. Достать их было действительно нелегко, но Хич способен на многое. Я вытащил из багажника большую сумку и показал уже стоящей рядом Рукии идти за мной. - Куда мы идем? - Просто идем. – Я пожал плечами и прошел вперед к высокому зданию, у которого остановился. Я шел молча, сгорая от нетерпения – мне так хотелось увидеть реакцию Рукии, когда я исполню все, что планировал все эти дни. Я покрепче схватил её маленькую ладонь и прошел внутрь здания, прямо в женский туалет, стараясь игнорировать удивленные женские взгляды, когда мы с Рукией молча протиснулись одну из кабинок. - Почему мы тут? – спросила Рукия, тихо хихикнув. Я не выдержал, и смешок сорвался с моих губ. - Потому что нам больше негде переодеться, - ответил я и вытащил из сумки два больших скафандра. Я со смешком наблюдал, как и так большие глаза Рукии становятся с каждой секундой еще больше. - Где ты их достал? – наконец, выдавила из себя девушка, и я с довольным выражением лица вручил ей костюм. - Я думала, будет тяжелым, - задумчиво пробормотала Рукия и заглянула в сумку. – Тут еще и шлем есть! – воскликнула она и постучала пальцем по пластиковому стеклу. - Если бы был тяжелым, - сказал я и, взяв шлем, одел его ей на голову. – То твоя голова бы сейчас оторвалась. Она рассмеялась и начала одевать на себя костюм, предварительно положив шлем на крышку унитаза. Маленькая женщина, принявшая известие о болезни в таком молодом возрасте. Она свыклась с ней всего лишь за несколько месяцев, пока я принимал эту весть несколько лет. *** Когда мне впервые сказали, что у меня рак щитовидной железы мне было всего лишь семнадцать лет. Глупый возраст, в течении которого познаешь все «прелести» подростковой жизни, начиная от сигарет и заканчивая наркотиками и первым сексом, когда количество гормонов переваливают через край. В тот момент я еще курил, думая, что это очень круто. Мой мобильник прозвенел на всю квартиру, эхом откатившись от стен, и казалось, зазвенел прямо у меня в ухе. Я лениво бросил сигарету в пепельницу, отметив каким классным получился этот бросок, и схватил телефон, поднеся его к уху. Это был мой лечащий врач, тогда еще совсем молодая Унохана Рецу, которая не обладала в то время той ужасающей и бросающей в дрожь улыбкой. - Да? – Я вспомнил, что недавно сдавал анализы, так как до этого жаловался на боли в шее и затруднение дыхание. По своей воле я бы никогда не пошел в больницу, но Хич бывает слишком настойчив. Особенно, когда насильно заталкивает меня в машину и везет к доктору, когда я еще даже не проснулся. Я не буду говорить, как прошло объявление «радостной» новости, потому что все они проходят по одному и тому же сценарию: шок-слезы-мысли о смерти. Выходя из больницы и направляясь к машине я ошеломленно оглядывался по сторонам, ничего не понимая. Мир словно проносился у меня перед глазами, и мне казалось, что меня обманули. Солнце как и раньше ярко светило в небе, а дети так же радостно бегали вокруг, будто меня и не приговорили к смерти всего лишь несколько минут назад. Слова о хорошем исходе благополучно вылетели из моей головы, точнее были заменены другими: «ТЫ УМИРАЕШЬ, КУРОСАКИ ИЧИГО». Эти слова, мне казалось, были напечатаны у меня на лбу, и я все ждал, пока кто-нибудь из прохожих подойдет ко мне. Я ждал конца света, я ждал, что какое-нибудь здание упадет поперек улицы, или гром, черт возьми, разрежет небо пополам и откроет земле какой-нибудь параллельный мир. Но жизнь продолжала идти своим чередом, и ничего не происходило. Было странное ощущение и свыкнуться с ним мне действительно понадобилось несколько лет. И в эти годы рядом со мной был только Хич, который работал на двух-трех работах, чтобы оплатить мое лечение, пока я отлеживался в больнице и каждые несколько часов очищал содержимое своего желудка. - Я все, - торжественно объявила Рукия и надела на голову шлем. – Мое лицо видно? – послышался её приглушенный голос. - Нет, - ответил я и щелкнул по зеркальной поверхности шлема: - А меня? - Нет. – Рукия оттянула часть моего белого скафандра и громко рассмеялась. – Ты выглядишь в этом так нелепо. - Я нелепо?! – Я вовремя понял, что изображать какие-либо гримасы бесполезно. – Говорить такие слова перед важнейшим полетом – вот это действительно нелепо! Рукия затихла и внезапно обхватила мою талию. - Спасибо, Ичиг... – Она прервалась и снова замолчала. – Ты когда-нибудь ощущал дежавю? – Этот вопрос застал меня врасплох. - Конечно, - чуть недоуменно ответил я и насторожился – создавалось такое впечатление, что Рукия хочет мне сказать. - Что-то случилось? – с улыбкой спросил я и приобнял девушку за плечи. Сердце сжималось, когда я наблюдал за ней. Хоть её лицо и закрывал шлем, но я просто чувствовал, что с ней что-то не так. - Да. Вчера я чуть не поцеловалась с Широсаки-саном. – Слова вылились так быстро, что я осознал их смысл только через некоторое время. Я нахмурился. Рукия хотела отстраниться от меня, но я только крепче прижал её к себе и коснулся своим шлемом её. - Рукия, - прошептал я и издал вздох. Я не чувствовал никакой злости, конечно, оттенок ревности клокотал глубоко в душе, но я засунул его куда подальше. Я забрал часть его жизни – он забрал часть моей любви. Было справедливо. До обидного справедливо. *** Прошло очень много времени, с того времени, когда я еще верил в чудо. Оно казалось мне чем-то невесомым. Великолепным, дарящим радость, веселье и улыбку, но никак не злость, не страх и не отчаяние, что я чувствовал тогда. И только несколько недель назад я снова поверил в это странное явление, к которому слишком трудно подобрать слова, чтобы дать точное определение. Для меня вторым рождением чуда была Рукия. Девушка, ждущая своей очереди на первую химиотерапию и держащая в руках смятый листок, в котором можно было разглядеть некоторые цифры и иероглифы. Девушка с настолько искренними и детскими желаниями, что было слишком трудно понять, действительно ли они идут с самого сердца или же это только небольшая игра в невинность – любимица практически всех людей женского пола. Сейчас же это чудо идет рядом со мной, направляясь к лифту, и теперь я действительно уверен, что то была совсем не игра. Люди, проходящие мимо нас, ошарашенно наблюдали за двумя космонавтами, изображающими тяжелую походку, которые добирались до лифта, словно навстречу им дул невероятной силы ветер. - Кучики-фукутайчо, - крикнул я во все горло. – Вы еще живы?! - Да, Куросаки-тайчо!! – заорала она в ответ, и я не смог сдержаться от смешка: - Мы должны пробраться к нашему кораблю, иначе наши тела будут погребены тут!! Я удовлетворенно отметил, что она быстро влилась в роль. Правда, то, что мы только на земле Рукия похоже не поняла. - Ага! Наша задача встретить марсиан!! - Какие марсиане?! – снова закричала Кучики, для эффекта топнув ногой: - Мы же летим на луну! - Точно!! – Я сам уже запутался. – Луниане! То есть Лунетяне!! - Да!! – поддержала Рукия и подняла правую руку: - Луниане на Луне-тяне ждите нас!! - Чего?! – заорал я, не разобрав, что она сказала. Хотя в здании была гробовая тишина. – Бежим, Кучики-фукутайчо!! Эти люди на нас странно смотрят! Эти граждане Японии не верят в нас, в национальных героев! – Я злобно рассмеялся и повернулась к сконфуженным лицам: - Хрен вам, а не лунная пыль, ясно! Я снова расхохотался и, схватив девушку за руку, побежал к лифту так быстро, как позволял этот костюм. Мы забежали в кабинку, и я быстро нажал на кнопку самого верхнего этажа. Двери медленно закрывались, и через щелку мой намеченный глаз заметил, как к нам бегут двое полицейских. *** В моей голове часто крутились разные вопросы, и в основном они начинались с «а что бы было, если бы...». Их было бесконечно, действительно бесконечно, в отличии от ответов, которые имелись только к нескольким. Думая о чем-то конкретном, в голове всегда всплывала картинка – она могла быть грустной, веселой, радостной – все зависело от самого вопроса. Я представлял свою легкую и успешную жизнь, если бы болезнь выбрала не меня. Я представлял свою радостную жизнь, если бы моя мама не умерла. Я представлял свою смерть, если бы моего брата не было рядом. Я подбежал к панели кнопок и начал делать вид, что усиленно что-то печатаю. - Кучики-фукутайчо, крепче держитесь, мы скоро приземлимся!! – крикнул я и сам сел на корточки,схватившись за колени. Рукия последовала моему примеру и внезапно упала на бок. - Черт, - пропыхтела она и, проведя рукой по шлему, весело рассмеялась: - Такое ощущение, как будто я рожаю. Я крепко сцепил зубы, стараясь не представлять этого. Но в один момент, в самый короткий миг, в мою голову пробралась картинка, которая действительно ослепила меня: Рукия лежала на больничной койке, крепко вцепившись в мою ладонь. Её лицо покраснело, а по лицу стекают струйки пота от усилий, которые она предпринимала. Стоящая рядом акушерка приговаривала, чтобы девушка тужилась. Но глаза Рукии были направлены только на меня, пока моё ухо не уловило радостный вскрик медсестры. - У вас девочка, Куросаки Рукия! Поздравляю, Куросаки Ичиго! Эти слова эхом звучали у меня в голове. Я завороженно глядел на Рукию и, стянув с себя и с неё шлемы, положил ладонь на её щеку. - Я люблю тебя, Рукия. – Я нависал на ней и внимательно смотрел в расширенные фиалковые глаза, различая в них свой собственный страх: - Выходи за меня замуж. *** Мое бурное воображение всегда заходит далеко в будущее, даже, если события, происходящие в моей голове, в настоящей реальности произойти просто не могут. Как, например, давно, в детстве, отец обещал купить нам по велосипеду, а я уже изображал себя профессиональным гонщиком на мотоцикле, или же, когда мне сказали про рак, я уже подбирал себе внутреннюю обивку гроба и продумывал мелодию. Так и сейчас я уже слышал свадебный марш и чувствовал, как давят мне тесные классические туфли. Но воображение не разыгралось как обычно. Оно тоже ожидало ответа Рукии. - Знаешь, Ичиго, - прошептала она и опустила взгляд, крепко схватив мои руки: - Я прекрасно осознаю, что полет на луну – это совершенно невыполнимое желание. Но... Я не дал ей закончить, потому что впился в её губы жарким поцелуем, поняв абсолютно все. Воображение восторжествовало, и в мою голову полился целый поток картинок: Я и Рукия у алтаря. Я и Рукия склонились над маленькой рыжеволосой девочкой. Я и Рукия наблюдаем за нашими внуками, играющими у нас во дворе. Я представил свою жизнь, если бы не встретил Рукию. Воображение не позволило представить мне этого. Полет на луну – это пик счастья для Кучики Рукии. И сейчас она чувствовала то же самое, что и я. Мы были счастливы. Мы были на луне.