Strange Alpha

Итак, вот новая глава. Ребят, вы хоть пишите, что да как, а то потом даже желание продолжать пропадает :( Извините за постельную сцену (хоть это ещё и не главная), если вдруг не понравится ______________________________________________________ ― Апчхи! Зейн ненавидит болеть. Тем не менее, всякие разные неприятные болячки его очень даже любят. Он болеет простудой четыре-пять раз в год, у него недостаток витаминов (как бы он и его родители ни пытались это исправить), и у него вечно случаются проблемы с желудком. Ещё у него слабые кости и анемия. Последнее ему не особо мешает по жизни, но слово неприятное. Несмотря на все это, Малику кажется, что проживет он ещё очень долго, лет так до девяноста: нужно же подействовать всем на нервы подольше. ― Луи, я не знаю, где ты там возишься, но мне очень, очень нужна твоя помощь, ― проговорил он это с таким забитым носом, что сам еле понял, что сказал. Мама крикнула с кухни, что идёт к Зейну с бульоном, и брюнет уже почти шипел в трубку, надеясь, что от этого шатен явится быстрее. Маме нужно было на работу, и он не хотел ее задерживать. К тому же, от ее супов Зейну реально становится гораздо хуже. ― Прости, Зеейн! Прости, но я не смогу прийти. У меня течка началась раньше, так что я дома. Прости. Но вместо меня придет Лиам. Лиам. Вот сейчас Малик реально не понимал, правду Луи сказал насчет течки, или нет. Он вполне мог специально направить Пейна к нему. ― К тому же он так хотел тебя навестить... ― по-любому, он это подстроил. Специально. ― Луи, ты мне за это ответишь... ― еле проговорил он – простуда была не сильно на руку – и бросил трубку. Вдруг до парня донесся звук дверного звонка. Потом всё затихло, а спустя пару минут дверь в его комнату отворилась. Зейн бы простонал от отчаяния, если бы у него остались на это силы. Он не хотел, чтобы Лиам видел его таким... слабым. И, Господи, ему же будет противно. Зейн более чем уверен, что сейчас выглядит уродливо: у него наверняка мешки под глазами и красный нос. И сопли. ― Зейн, к тебе пришли, ― мама улыбнулась и отошла в сторону, пропуская Лиама. ― Спасибо тебе, милый, мне уже давно пора на работу, а Зейн просто ненавидит мой бульон. Зейн вдруг почувствовал прилив нежности к матери. Он особенно обожает её за эту черту характера. В такие моменты он понимает, что готов есть этот дурацкий суп хоть каждый день, просто ради неё. Он мягко и грустно улыбнулся, смотря на неё. Он неблагодарный сын. Триша подошла к нему, мягко, так, как только она умеет, поцеловала его в лоб и тихо прикрыла за собой дверь, уходя. ― Прости, Зейн, прости, ― Лиам почти сразу начал извиняться перед ним, по ходу собирая грязные салфетки, протягивая ему новые и меняя компресс. ― За что? ― тихо спросил брюнет, натягивая одеяло по подбородок. ― Это из-за меня ты простудился. ― Да брось, это же я позвал тебя на прогулку, ― ему было бы намного легче просто помолчать. И, наверное, Пейн это понял, потому что, если он и продолжал винить себя, то вслух больше не высказывался. Зейну было жутко неловко. Он прекрасно понимал, что, будь Лиам в таком состоянии, он ухаживал бы за ним, и ему не было бы противно, но... но он ведь влюблен него. А Пейну сейчас наверняка противно и неприятно. От этого становилось обидно. И стыдно за свое состояние. Лиам, как оказалось, потрясающе готовит (его бульон был золотистым, нежным и потрясающе ароматным), а остальная еда, которую он готовил, почему-то не заставляла горло болеть, так что Зейн даже смог основательно подкрепиться. Мозги более-менее собрались в кучу, и теперь брюнету стало действительно не по себе. Не дай Бог, Лиам заглянет под кровать. Не дай Бог... Ближе к вечеру его начало трясти, три толстых одеяла не согревали, так что у него зуб на зуб не попадал. Лиам, как ни странно, всё ещё был здесь. Он время от времени поправлял Зейну одеяло, готовил, приносил воды, менял компрессы и, стыдно сказать, даже водил в туалет. Ну, как водил... придерживал, чтобы он не навернулся по дороге. Хорошо хоть Зейн убедил его, что в саму ванную комнату за ним идти не надо. А то вышел бы конфуз. Четвертого одеяла не нашлось, да и Лиам почему-то был твёрдо уверен, что и оно не поможет. ― Двигайся, ― хрипло проговорил он. Зейн не совсем трезво соображал, поэтому живо подвинулся к стенке и, как только под одеяло нырнул Лиам, прижался к нему всем телом. ― Ты мне больше нравишься, когда болеешь, ― хмыкнул шатен, бережно укрывая парня и слегка приобнимая. Зейну было тепло. Казалось, что он пригрелся возле солнышка. Так уютно и спокойно... Где-то во втором часу ночи он начал бредить. Ему было жарко, невыносимо жарко, он сбросил на пол все одеяла и судорожно дергал рубашку. Лиам встал (и только улыбнулся в ответ на недовольное мычание), быстро поменял компресс и принес воды – на всякий случай. Кажется, Триша говорила что-то про специальную мазь.... Парень пошарил в аптечке и нашел почти пустой тюбик. Это было что-то вроде жаропонижающего. Подумав, Пейн решил, что температуре лучше сойти самой, а сбивать ее не стоит. Он поспешно лег назад к Зейну и приобнял его снова, надеясь, что так поможет выровнять температуру тела. Зейн метался по кровати. Иногда он говорил что-то, а Лиаму чудилось его имя, и он просыпался, сразу же прислушиваясь, не нужно ли Зейну чего. Пейн никогда не спал чутко, но сейчас он ловил каждый вздох брюнета. ― Лииам, ― услышал он тихий стон. Он замер и прислушался, но не услышав ничего больше, попытался снова провалиться в дрёму. Стон повторился, уже более протяжно, и Пейн уже был уверен, что это происходит наяву. Он приложил ладонь ко лбу брюнета и получил в ответ облегченный вздох. Зейн лег на левый бок, повернулся лицом к нему и просто-таки навалился на него своим телом. Лиам легонько приобнял его и приготовился спать дальше, как вдруг... Нет, ему не могло померещиться. Ему в ногу точно что-то упиралось. Зейн тихо прошептал: «Ли», и потёрся о него, тихо выдохнув. Лиам замер. Он лежал и думал, что сейчас должен сделать. Хотя нет, сейчас он вообще ни о чем не думал – в голове было пусто. Он пытался ухватиться хотя бы за одну мысль, но получалось плохо. Он ярко чувствовал член Зейна, его мошонку и ствол, чувствовал даже, где тот переходит в узел. Брюнет продолжал тереться о него и тихо стонать, а Лиам пытался судорожно придумать, что же он, чёрт возьми, должен сделать. Рука сама потянулась к члену пакистанца. Шатен накрыл его пах ладонью и получил благодарный стон, так, будто парень этого и ждал. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль о том, что раньше с болеющим Зейном сидел Луи (что, если с ним было также?), но иголку ревности (такое даже себе иглище), Зейн вытеснил из его головы, когда в очередной раз толкнулся ему в ладонь. Лиам запустил руку парню в боксеры и обхватил его член пальцами, размазывая смазку по стволу и слегка нажимая большим пальцем на расселину головки. Зейн низко и утробно простонал, и это пробрало Лиама до костей. Этот звук возбудил его больше, чем любые трюки омег, которыми они пытались его завлечь. И он словно сдался. Лиам отслеживал пальцами левой руки каждую татуировку на смуглой коже, а правой надрачивал член пакистанца. Он исследовал губами его шею, вдыхал его аромат – какой-то терпкий и мускусный, но с долькой горького шоколада и ванили, – выводил языком узоры на его ключицах. В тот момент он не думал, что это неправильно. Что они оба альфы. Не думал, что Зейн сказал бы, если бы вдруг пришел в себя – он слишком хотел его, так, как никогда никого не хотел. Он смотрел на мышцы мулата, то, как они перекатываются под кожей, и не сдерживал себя, когда хотел укусить их. Зейн был на вкус, как соль и корица, и немного мяты. И он был таким красивым, таким желанным, до боли. Лиам протяжно простонал, когда Зейн случайно проехался своим членом по его. Он быстро расстегнул джинсы, достал член из боксеров и подался навстречу движениям брюнета. Они двигались быстро и рвано, невпопад, члены выскальзывали из руки Лиама из-за обилия смазки. Ощущать чужой член было одновременно и привычно, и нет, и Лиам терялся в этих ощущениях. Они двигались всё быстрее, стоны становились громче, дыхание сбивалось пуще прежнего, и было жарко, очень жарко. Взгляд Ли опустился на губы пакистанца. Тот постоянно их кусал и облизывал, и от этого зрелища Пейна бросало то в жар, то в холод. Он резко впился в губы парня поцелуем, покусывая его нижнюю губу. Он вовсю орудовал языком во рту брюнета и мог почувствовать вибрацию, когда тот стонал. Они начали двигаться более синхронно, одновременно толкаясь в кулак. Он чувствовал тепло чужого члена своим, и, наверное, это заводило его больше всего. Он направил плоть Зейна так, что они упирались расселинами головок членов и начал тереть их, действуя скорее на инстинктах. Зейн вскрикнул особенно громко и забился в конвульсиях. Его сперма попала Лиаму на живот и на член, даже немного в расселину, и тот кончил отчасти от осознания этого. Шатен тяжело дышал. Зейн не стал его убивать, значит он всё ещё немного в бреду. Лиам потрогал его лоб – температура, вроде бы, немного спала. Не удержавшись, он снова поцеловал Малика, на этот раз уже нежно, хоть и сам не понял почему. Он, не вставая с кровати, взял салфетки с пола и осторожно вытер тело Зейна, который уже, кажется, уснул (и на этот раз, не метаясь по подушке), а потом вытерся сам. Он подтянул на Зейне боксеры (которые тот в принципе-то и не снимал), застегнул ширинку и провалился в сон, решив, что завтра встретит реакцию Зейна лично, какой бы она не была.