Любовь без планов на будущее

      — Apocalyptica, две минуты до начала! — кричит Дейв, заглядывая в гримерку.       Непроизвольно смотрю на часы и иду за ним. На бэкстейдже царит атмосфера, характерная для начала шоу. Все суетятся, носятся, что-то проверяя и доделывая в последний момент.       Я стою за кулисами, глядя на сцену, где в свете софитов рвут в клочья зал виолончелисты Апокалиптики. Невольно взгляд так или иначе останавливается на Пертту. Он ближе всех ко мне, и я могу рассматривать его, не боясь быть замеченной. Он настолько увлечен группой, музыкой, собой и залом. Пытаюсь найти в этом светловолосом подобии эльфа, носящегося по сцене с виолончелью, хоть что-то от того Пингвина, с которым встретилась всего сутки назад. Но все усилия тщетны. На сцене это другой человек. Да и человек ли? Его образ навевает какие угодно мысли, но только не о приземленных вещах. На ум приходят ассоциации с какими-то божествами, магами. Точно, он наверняка волшебник, если вытворяет такие вещи с виолончелью. Или маг, чародей, колдун... Нет, не колдун. Он добрый волшебник, потому что зло не может так играть. Или все-таки?..       Антракт. Подходит Дейв и хвалит организацию мероприятия. Все на высшем уровне, а иначе и не может быть. Сдержанно киваю, улыбаюсь, даже что-то говорю в ответ. Не помню смысла фраз, да и какой может быть смысл, когда я все еще под впечатлением от увиденного шоу. С нетерпением жду второго отделения, стоя все на том же месте, так и не спускаясь в зал. Зачем, когда здесь Пертту так близко. Кажется, протяни руку, и вот он, такой невероятный и увлеченный, преданный своему делу, отдавший всего себя музыке, а через нее и зрителям.       Каждая песня действует по-своему, но одинаково опьяняет, уносит куда-то далеко, заставляя забыть, что ты всего лишь человек на нашей далеко не идеальной планете Земля. Какие-то странные чувства поднимаются внутри, достигая самой души. Хочется смеяться и плакать, хочется чувствовать и жить. Хочется, чтобы это шоу продолжалось. Хочется бесконечно смотреть туда, где играет на виолончели тот странный светловолосый... Пингвин?       Внутри что-то замирает, когда свет на сцене гаснет. Две минуты перед выходом на бис. Несколько секунд проходят в полной темноте, а потом на сцене загорается слабое освещение. Зал ликует, скандируя название любимой группы. Но вдруг все звуки словно исчезают. Из темноты со стороны сцены прямо ко мне подходит высокая фигура. Голова опущена, лицо скрыто за волосами, руки свободны — виолончель оставлена на сцене. Он поднимает голову и смотрит в глаза, губы чуть заметно трогает улыбка. Кажется, он пытается решиться на что-то, а я смотрю на него и не могу сказать ни слова. В голове разом проносятся сотни мыслей о том, как было чудесно, как я теперь люблю эту музыку, как хочу еще услышать его и увидеть на сцене. Но я ничего не говорю.       Внутри что-то обрывается, когда моей руки касаются его прохладные пальцы. Минута до выхода на бис. Я перевожу взгляд на наши сплетенные пальцы и не могу понять, почему сжимаю его руку так сильно. Замечаю татуировки на эльфийском и невольно улыбаюсь. Все-таки эльф, не волшебник. Взглядом провожу по лицу мужчины, ненадолго задерживаясь на губах, а потом снова возвращаюсь к глазам. Сейчас они кажутся темнее, чем обычно, а от того еще более притягательны.       Внутри что-то рушится, когда его лицо приближается к моему. Тридцать секунд до выхода на бис. Я боюсь даже дышать, пытаясь предугадать его дальнейшие действия. Воображение услужливо рисует лишь одно возможное развитие событий, и после всех пережитых мной за последние пару часов эмоций, я знаю, что не смогу оттолкнуть его. Возникает шальная мысль, что он все-таки злой колдун, который одурманивает музыкой, а потом делает со своей жертвой все, что захочет. От этого становится смешно и я, наконец, тоже улыбаюсь Пертту. Он уже совсем близко, я могу почувствовать его дыхание, но губы мужчины не касаются моих. Вместо этого я слышу лишь тихий шепот на ушко:       — Надеюсь, тебе понравилось... — и я киваю.       Пять секунд до выхода на бис. Он отстраняется и отступает спиной в сторону сцены, продолжая держать меня за руку настолько долго, пока это возможно. Шаг, еще шаг, мои пальцы выскальзывают из его руки, которая безвольно опускается, но я чувствую, как внутри меня на руинах прошлых чувств начинает расти что-то новое, еще такое хрупкое и неопределенное, но это ощущение приносит столько тепла, что снова хочется плакать. Еще мгновенье, еще одна мимолетная улыбка, движение глаз, и он отворачивается к сцене, отправляясь туда и к тем, где на самом деле его место.       — Пертту Кивилааксо, Apocalyptica! — И зал снова взрывается и тонет в буре оваций.