Без права на любовь

Coldrain ― Carry On

      Первым что увидел Уми, когда проснулся, был песок. Много песка. Казалось, он был всюду ― под пытающимся присесть брюнетом, вокруг него, в одежде и даже в крупных вьющихся прядках смоляных волос, которых он коснулся, хватаясь за голову, когда желание сменить положение отдало неслабой болью и головокружением. Поднятые с того же злосчастного песка очки не с первой попытки, но были возвращены в обычное положение и теперь, немного отойдя от не самого приятного пробуждения, сопровождающегося похмельными синдромами, Уми смог различить и полоску моря перед ним. От силы пять метров отделяло его от спасительной влаги ― если не пить, то хотя бы просто окунуться, избавляясь от ужасного ощущения песчинок въедающихся в кожу. И, казалось бы, что может быть прекрасней, чем проснуться на берегу весьма ухоженного безлюдного пляжа и начать день с небольшого заплыва, позволяя тёплым волнам ласкать уставшее тело… Поначалу Уми думал, что действительно, ничего плохого в этом быть не может, но чуть позже пришла мысль и о том, что пляж слишком уж безлюден и, мало того, незнаком. Стоило пересилить себя и обернуться назад, как Уми сделал ещё одно не очень приятное открытие ― полоска растительности в нескольких шагах от него, начиналась слишком уж густой дикой зарослью ― не так выглядели обычные пляжи. По крайней мере, в Японии.       Попытка вспомнить события прошлого дня окончилась невыносимо громким звоном в голове, подобным звону стекла… подобным стуку бутылок, бьющихся друг о друга. А ещё память, видимо, решила добить и подкинула воспоминания голосов ― громких, разобрать которые по отдельности было бы невозможно даже на не пившую голову. Одно было точно ― среди этих голосов были и знакомые, смех Томо вряд ли можно было спутать с чьим-то иным, как и вопли Тои. Вот только где теперь находился он и все остальные, и как они вообще из многолюдного Токио ― а именно там воспоминания обрывались ― попали сюда, оставалось загадкой.       Попытка удержать голову в вертикальном положении долгое время должным успехом не увенчалась. Подобно кукольной, она клонилась вниз, но только раз на пятнадцатый, после того как гитарист завершил осмотр местности, в виде зеленеющих перед ним зарослей, его взгляд упал на собственное одеяние ― один из концертных образов красовался на нём ― чрезмерно измятый, местами порванный, но ещё узнаваемый. «Уми меня убьёт!» ― сказал бы любой из его согруппников, приведших его творение в такое состояние. И Уми убил бы, если не в прямом смысле этого слова, то хорошенечко испепелив провинившегося взглядом, прожарив его укором едва ли не до костей. Но теперь винить было некого, кроме самого себя, по крайней мере, пока иной виновник случившегося не объявился, и дремавшая мёртвым сном память не напомнила его личность.       ― Мы что давали концерт для голодающих детей в Африке? ― пришел к самой безумной и, одновременно с тем, самой логичной мысли гитарист. Собственный голос отдался по пересохшему горлу всё теми же колючими крупицами песка, как бы предостерегая от многословных разговоров с самим собой.       ― Может быть, а может, и просто… давали, ― хриплый голос откуда-то со стороны резанул уши новым раздражителем, последовавшее за ним повторное головокружение уже не стало неожиданностью для музыканта.       «Совесть?» ― мелькнуло предположение и тут же утонуло в возросшем в голове гуле, когда Уми обернулся и обнаружил на песке чуть поодаль от себя паренька, скрестившего ноги в позе Лотоса и наблюдавшего за волнами, лениво лижущими кромку берега, через чуть прикрытые веки.       ― Что ты делаешь? ― отмечая, что весь интерес к нему у парня пропал после первой же брошенной фразы, Уми решил сам привлечь к себе внимание, вырывая собеседника из упражнений, коим более всего подходило название дыхательной гимнастики.       ― Медитирую, ― спокойно пояснил незнакомец, которого Уми вроде и помнил, но также смутно, как и события прошлого дня. Хотя именно сейчас, на пике дневной жары, на солнцепёке, изнемогая от похмелья и головных болей, Уми бы ничуть не удивился не узнай он и того же Ю, которого, казалось, не узнать было просто невозможно. ― В любой непонятной ситуации, следует поступать именно так, ― фиолетоволосый вырывал Уми из задумчивости быстрее, чем тот всё-таки зачем-то восстановил в памяти образ собственного лид-гитариста. И взгляд лидера вновь упал на его нечаянного товарища по несчастью ― яркая покраска волос, худощавое телосложение, одет во что-то тоже отдалённо напоминающее остатки костюма в вижуал стиле, а рядом, на песке, виден чехол гитары.       ― Куина, да? ― всё же решил попытать счастья Уми, и легкий кивок послужил маленьким признанием его маленькой, но всё же победы.       ― Он самый, ― гитарист, казалось, ничуть не удивился такого рода вопросу, а оттого даже не отвлекся от своей медитации, лишь сделал ещё один глубокий вдох и плавно приподнял руки, оставляя их на уровне груди чуть согнутыми в локтях. ― Выспался, Уми-сан?       ― Да… вроде бы… ― и объяснить бы, что дело отнюдь не в недосыпе, да лишний раз говорить что-то с пересохшим горлом кажется не самой выполнимой задачей. ― Есть вода?       ― Да, полно! ― щедрым жестом обводя морскую даль, Куина как-то нервно засмеялся, но после, взяв себя в руки, вернулся к прерванному занятию.       ― А где… все? ― предпринял ещё одну попытку завязать разговор брюнет и тут же с готовностью встретил изумленный взгляд Куины, который ради такого даже сменил позу, садясь в более удобное и свободное положение.       ― Так ты тоже не знаешь, где они? ― акцент, сделанный на слове «тоже», заставлял беспокойство в мыслях лидера начать набирать угрожающие масштабы. ― Я думал, что ты проснёшься и объяснишь, как мы здесь оказались и как нам теперь добираться домой.       ― Спокойно, ― начинавшие сквозить в голосе Куины истеричные нотки больно резали мозг, ещё не отошедший до конца от алкоголя, Уми даже слегка прикрыл уши, лишь бы только спасти себя от такой малоприятной и совсем не желанной участи оглушения. ― Наверняка наши посиделки в баре просто закончились посиделками на пляже. И так же, весьма вероятно, что мы по какой-то причине отдалились от основной группы и решили заночевать здесь.       ― Интересно, по какой такой причине мы отдалились от остальных, Уми-сан? ― ещё один смешок, и Куина начал вставать, отряхивая с себя песок. Уми бросил на него весьма подозрительный взгляд, но музыкант ничего, кажется, не замечая, продолжил отряхивать пылинки уже с чехла поднятой гитары.       ― Должно быть, нам нужно идти туда, ― Уми указал влево, но не потому, что его осенило воспоминание правильного пути, а потому, что идти в непролазные заросли было глупо и он попросту выбрал то направление, при котором солнце бы не светило в глаза.       Куина, перекинув гитарный ремень через плечо, не придумал ничего лучше, чем отправиться следом. Даже такая, весьма суровая компания, казалась ему куда более удачной перспективой, чем поиск верного пути в одиночестве. Именно поэтому, обнаружив себя на берегу и заметив в отдалении ещё одно живое существо, гитарист постарался быть предельно вежлив и сдержан, несмотря на ту волну гневных эмоций, что клокотали внутри, негодуя и не находя выхода, так как и обвинять в случившемся пока что было некого. Куина невольно заулыбался, вспоминая, как его нынешний спутник, посапывая, пытался спрятаться от палящего солнца прямо за собственными волосами. Ничего у него, конечно не получалось, и Куина уже готов был укрыть лидера сорванной неподалёку веткой размашистого кустарника, но Уми начал просыпаться немного раньше, чем вверг молодого гитариста в состояние паники, заставляющее прекратить мельтешить рядом и принять самую безобидную, на его взгляд, позу.       ― И ты ничего не помнишь? Не знаешь, как мы сюда попали? ― ещё раз, на всякий случай, уточнил Уми, понимая, что его память всё так же шокирована нарушенным обетом полного отказа от алкоголя и теперь, бунтуя, находится совершенно не в том состоянии, когда может функционировать нормально.       ― Если ты о нашей ночи, проведённой под одним небом, то… ― интимное повествование гитариста нарушил болезненный тычок под бок, после которого он всё же замолк, но продолжил смотреть на брюнета так, будто бы тот его только что лишил самого ценного.       ― Шутки все у тебя какие-то… ― не рискуя произнести пришедшее в голову слово, Уми замялся и ускорил шаг, но это послужило ещё большим катализатором для любопытства фиолетоволосого.       ― Какие? ― вновь подстраиваясь под задаваемый темп, Куина взглянул прямо в лицо неустанно шагающему вперёд мужчине. Немного заспанный, слегка помятый, взлохмаченный и местами не лишённый настойчивых песчинок, он всё равно умудрялся оставаться человеком статным и вызывающим как уважение, так и доверие, а ещё совершенно нелогичное, но от того не менее сильное желание этого самого человека смущать. Заставлять прятать взгляд, тереть переносицу, нервно поправляя сползающие то и дело очки, касаться сбитых прядей… сам того не ожидая, Куина открывал в себе повадки садиста.       ― Какие-какие… Озабоченные! ― выдал гитарист как-то обиженно, чем в следующий миг заставил своего спутника захохотать, сгибаясь от смеха пополам, и дело было даже не в сказанном, а в том, с каким видом это Уми говорил. Он выглядел сейчас так, что Куина как-то, незаметно даже для самого себя решил, что не может говорить с этим человеком иначе, нежели откровенно.       ― Ну, уж прости, просто последнее, что помню я, так это то, что меня, посылали куда-то, и тем самым обломали с великолепным сексом. А иного с Субару и быть не может, ― многозначительно фыркнув, Куина сложил руки на груди, выражая своё полное недовольство, но на следующей же кочке оступился и, теряя надменную маску, получил гитарой по голове. Тихий звон наверняка принадлежал зачехлённой обладательнице шикарной фигуры и столь же шикарного голоса, но Куина решил, что звук донёсся прямо из его черепной коробки.       ― О, боги… Избавь меня от этих подробностей! ― взмолился Уми, о чём тут же весьма пожалел.       ― Да ладно тебе! Кривишься так, будто бы сам свят, да с такими-то симпатичными согруппниками… Не поверю! ― в подтверждение последних слов Куина кивнул и пристально посмотрел на собеседника, ожидая подтверждающей догадку реакции, и та не заставила долго ждать.       Уми прикусил губу. Он бы и сам в подобное вряд ли поверил, не знай любовь своих согруппников выпить, что называется редко, но метко. И если бы не это… может быть, и позволял бы он себе сейчас протестовать тут во всю, изрекая гневные тирады по поводу ложных обвинений. Но Руи… чёрт бы его побрал! Его и его недвусмысленные намёки и действия, в разгаре дружной попойки у кого-то из музыкантов в гостях. Да ещё и Тоя со своим идиотским предложением поиграть в бутылочку… И к большему сожалению, в том, прошлом опьянении память никуда не делась, просто стёрлось само понятие неправильности и нежелательности произошедшего. А на утро все делали вид, что ничего не знают, и ничего не было, и только загадочная улыбка басиста порой напоминала о том, что результатом своих попыток к соблазнению он остался более чем доволен.       ― Вот, то-то же! ― певуче протянул Куина, тоже довольный произведённым эффектом. Его любопытство было достаточно сдержанно, чтобы не начать интересоваться личностью музыканта, покорившего строгого лидера, и тем самым не вгонять его в ещё более неловкое положение, а оттого и от смены темы фиолетоволосый отказываться не стал. ― Долго нам ещё идти?       ― Понятия не имею, ― честно признался Уми и, взаимно щадя, не стал добавлять свои впечатления об их прогулке, ведь ему самому давно казалось, будто бы идут они вовсе не приближаясь к желанной цивилизации со всеми её приятными плодами, а бесцельно бродят по кругу ― полоска моря и полоска зелени не спешили меняться, что и создавало гнетущую атмосферу вечного повтора.       ― Твой телефон тоже не ловит сеть? ― поинтересовался Куина и вновь засунул бесполезный предмет в задний карман штанов, замысловато оголявших большую часть ног выше колена.       ― Тоже, ― согласно кивнул Уми доставая-таки забытый было мобильный, но тот сейчас и правда оказался весьма ненужной вещью ― даже сигналы экстренного вызова не пробивались через столь дикую местность. Грустно пиликнув, телефон сообщил о своём желании в скором времени разрядиться ― при перегреве на солнце с ним подобное случалось порой. И это заставило ещё одну иголочку беспокойства воткнуться в сердце Уми ― на всех пляжах, какие знал он, проблем со связью никогда не возникало. ― Знаешь, я думаю, нам всё-таки стоит чуть зайти вглубь леса.       ― Там спасительная тень, прохлада и, возможно, лагерь наших согруппников, разбитый ими на пьяные головы, ― весьма оптимистично и мечтательно изрёк Куина, прежде чем поравнялся со своим спутником и замер на границе ― стыке двух разных стихий, где накаляющийся едва ли не докрасна песок переходил в ещё менее дружелюбные колючие кустарники. ― А может быть, там множество неприятных насекомых, ядовитых змей и более крупной живности, желающей нас сожрать…       ― Давай не будем о плохом, ― взмолился Уми и, осмелев, сделал первый шаг вперёд, ступая туда, где, казалось, был виден некий намёк на тропу.       Но не все намёки, тем более намёки природы, можно было распознать правильно, а оттого чертыхаясь, норовя упасть на каждом шагу и помогая друг другу вернуть вертикальное положение, гитаристы уходили всё дальше от морского берега, спасая себя тем самым от жары, но обрекая на новые неприятности в виде напророченных младшим больно кусающих насекомых и ещё более сложного продвижения вперёд.       ― Оставил бы её на берегу. Потом вернёмся, ― с некой долей жалости бросил Уми в очередной раз, останавливаясь и дожидаясь, когда его спутник выпутает чехол из плена низко висящих лиан.       ― Бросить гитару?! ― во взгляде Куины читалось неподдельное изумление, медленно перетекающее в страх, для него в выражении «бросить гитару» виделось что-то сродни предложению ампутировать руку или ногу ― непоправимая и крайне нежелательная утрата, которую Куина себе позволить не мог. ― Да лучше я здесь сам останусь, чем её оставлю одну! ― прижимая к себе заветный предмет, Куина продолжил путь следом за Уми. А тот мысленно посудил, что и сам бы наверняка поступил точно так же, будь здесь и его инструмент.       ― Прости, я погорячился, ― вновь неловкое чувство заставило Уми отвести взгляд в сторону и не заметить очередной ветки торчащей под ногами. Секунды падения и его подхватывают крепкие руки уже в опасной близости от земли. Неудобно подхватывают. Ловкие пальцы успевают уцепиться лишь за ткань кофты и та, печально хрустит, ещё больше приходя в негодность. Но Уми уже не злится, даже умудряется улыбнуться спасшему его от падения музыканту. ― Надо же, сильный какой! А по виду и не скажешь…       ― Внешность обманчива, ― мудро изрекает Куина, и в глазах его разгорается слегка сумасшедший огонёк, с таким видом можно хотеть добавить только нечто пошлое. И он уже открывает было рот, чтобы огласить придуманное, как его взгляд вдруг скользит чуть выше головы собеседника. ― Бананы!       ― Что? ― шарахнуться от этого вопля было просто долгом чести для Уми, потому как к нормальным съедобным бананам таким голосом взывать не могли, наверняка позади него находилось нечто ужасное и ― более того ― опасное.       ― Еда! ― более человеческим голосом пояснил Куина и так рьяно поспешил вперёд, что едва не снёс с пути ранее спасённого от падения гитариста.       С опаской, но всё же Уми оглянулся следом за исчезающим в кустах парнем. Действительно, в паре метров от них виднелся стебель с верха коего и свисала приличная связка желтоватых плодов. К сожалению, находка располагалась недостаточно высоко, что лишило Уми возможности наблюдать одного из небезызвестных музыкантов за интересным занятием лазания за провизией. После пары минут возни, высоко подняв свою добычу над головой, Куина возвращался с видом истинного победителя и добытчика, что про себя и отметил брюнет, а на деле, лишь отказался от предложенного ему банана.       ― Я пока что воздержусь от еды, пожалуй… Кажется, мы вчера неплохо погуляли, ― тактично сообщил Уми, решив промолчать о том, как же ему хочется вывернуть свой желудок наизнанку от одного только вида съестного.       ― Как хочешь, ― Куина пожал плечами и прикончил уже второй спелый плод, выкидывая шкурку следом за предыдущей. Фиолетоволосый выглядел на удивление бодрым и энергичным для человека, потреблявшего саке и другой алкоголь в больших количествах добрую половину ночи. И только при ближайшем рассмотрении становилось заметно, что слишком уж тяжело для своего юного возраста дышит, да и пошатывается отнюдь не от жары. ― Мы плыли за выпивкой.       ― В смысле? ― последнее, неожиданно оглашенное заставило Уми резко остановиться, отчего Куина врезался прямиком ему в спину и, едва не выронив найденную провизию, с самым невинным видом посмотрел на обернувшегося гитариста.       ― Я вспомнил, что нас, как самых трезвых, заставили плыть за добавкой, так как всё остальное было выпито, ― всё так же спокойно огласил Куина и чуть тише добавил: ― Я вспомнил это. Только что.       ― Нас отправили за добавкой из центра Токио? Вплавь? Куда? ― в голове нагло возник чужой голос, заявляющий о любви к русской водке и голоса его недружно, но поддерживающие. После этого, Уми стало чуть хуже уже не от выпитого, а от ужасного осознания произошедшего. Но, нет. Ну не могли же они вплавь отправиться не до магазина, а до первоисточника желанного алкоголя, или… могли?       ― Я не знаю, ― ещё больше усугубил ситуацию Куина и приложил один банан ко лбу, явно силясь таким отчаянным способом унять головную боль. ― Не помню ничего больше.       ― Это, наверное, такая шутка, ― продолжал рассуждать Уми сам с собой, возвращаясь к нелёгкому делу прохода через заросли. ― Отправить самого непьющего по добавку!       ― Вполне логично, между прочим, ― внёс свой комментарий Куина, выныривая вперёд из под руки гитариста, но тот лишь отрицательно помотал головой.       ― Логично было бы завязать с пьянкой до того как все допились до состояния беспамятства и умудрились нас потерять, ― категорично изрёк брюнет, давая понять, что спор в любом случае останется выигран им.       Брести сквозь заросли оказалось занятием куда более сносным, чем хождение по открытой местности, чрезмерно залитой солнечным светом. Но тот факт, что через час блужданий, да и через два, следов людей не появилось, как не появилось и возможности дозвонится до кого-либо, заставлял обоих музыкантов не на шутку забеспокоится.       ― Уми-сан, а что если это необитаемый остров? ― Куина даже немного ближе стал идти к гитаристу. В порыве пришедшего осознания и тревоги хотелось прижаться к нему вплотную, но здравый смысл ещё был на месте, не позволяя этого сделать.       ― Глупости говоришь! ― возмущенный тон лидера заставил парня устыдиться, хотя сам Уми едва ли не раньше пришел к мысли необитаемости этого участка земли, затерянного в море. ― Ещё немного пройдём и обязательно выйдем к нашим. А если не к ним, то куда-нибудь, где можно нормально отдохнуть и позвонить.       Обещанное «ещё немного» растянулось до самого вечера. Казалось, в этой части земли время имеет свой ход или же просто музыканты, привыкшие к вечному свету города, совсем не ожидали столь ранних сумерек. В любом случае, вечер неумолимо наступал, принося с собой спасительную прохладу, за которой должен был последовать и не самый спасительный холод. Куина заранее поёжился, предвкушая, ожидающую их в этих джунглях, ночь и неосознанно ещё ближе подстроился к неустанно шагающему вперёд Уми.       ― Если он всё же необитаемый… я буду твоим Пятницей? ― как-то смущённо поинтересовался Куина, понимая, что не такая уж и плохая перспектива грозит ему ― сильный, выносливый брюнет, в достаточной мере награждённый и красотой, и умением холодно смотреть на ситуацию ― не такой уж и плохой кандидат для роли Робинзона.       ― Что? Да хоть четвергом! ― не особо разбираясь в тонкостях оглашенного намёка, Уми ещё активнее принялся раздвигать ветки перед собой, но не уходя вглубь леса, а отдаляясь к берегу.       ― Я вообще-то говорил о… ― молодой гитарист тоже запоздало заметил находку лидера и замолчал ― от берега и куда-то в лес тянулся немалых размеров след, такой не мог принадлежать никакому животному ― только человек мог так безобразно испортить росшую годами дикую флору этих мест. И это не могло не радовать обоих путников. ― Ну, наконец-то!       ― Я же говорил! ― Куина решил не огорчать Уми и не напоминать, что по его словам их маленькое приключение должно было закончиться гораздо раньше, но зато решил огорчить его кое-чем иным. ― Темнеет, Уми-сан, я уже почти ничего не вижу.       ― У тебя проблемы со зрением? ― сразу же осведомился гитарист, чуть замедляя шаг по ухабистой дороге, которая образовалась будто бы из-за волочения по лесу кита. ― Ещё достаточно света, чтобы видеть дорогу…       ― Не то чтобы проблемы, но эти линзы очень неудобные, а снять их без наличия футляра…       ― Значит испортить, ― Уми кивнул и кратко проследил за тем, как музыкант достаёт свой телефон и включает на нём функцию фонарика. ― А они к новому образу заказаны специально, дорогие и редкие, как назло.       Небольшой луч контрастом светлой ленты резанул по дороге, и с той почти одновременно убежало в кусты несколько небольших животных, напоминавших при столь быстром рассмотрении крыс. Уми успел отметить безобидность этих животных, а вот Куина шарахнулся в его сторону, явно такого мнения не разделяя. Телефон почти выпал из дрогнувших рук, и тогда Уми забрал его себе, одновременно с тем поддерживая гитариста под локоть и ведя вперёд. Вот таким ― беспомощным ― Куина нравился ему гораздо больше, чем иной, силящийся подколоть в любой момент и не упускающий возможности напомнить о не святости всех здесь присутствующих. Хотя уже тот факт, что Куина ему нравился должен был насторожить, но Уми предпочёл отдать всё своё внимание дороге. Почти всё, лишь только чуточку уделяя молодому гитаристу, то ли уставшему, то ли действительно с трудом различавшему что-либо перед собой.       ― Сейчас твой телефон разрядится, и нас накроет кромешная темнота, ― не очень ободряющим голосом оповестил Уми, когда услышал уже третий по счёту жалобный писк мобильного, ― сделать бы факелы, но ни ножей, ни зажигалок даже…       ― Как же, оказывается, я могу соскучиться по сиянию рекламных вывесок и ярких витрин магазинов, ― печально признался Куина, едва ли не на каждом шаге грозя упасть и избегая этого лишь тем, что успевал ухватиться за плечо брюнета. Тот всё мужественно терпел и даже умудрялся смолчать о том, что ему порядком поднадоели болезненно вцепляющиеся в руку ногти, наверняка оставляющие следы на и без того искусанной насекомыми коже.       ― Возможно, у меня уже начались галлюцинации, но я вижу спереди свет, ― изрёк Уми всё тем же спокойным тоном, за что поплатился очередной попыткой Куины лишить его руки.       ― Где?! Куда смотреть? ― мысли о полноценном ужине, горячей ванне и мягкой постели разом вернули молодому гитаристу бодрость и боевой настрой. Он честно пытался уследить за указывающим во тьму пальцем, но различить что-либо было невозможно, и теперь уже причина была не в линзах, а в стремительно ложащемся на лес мраке.       Телефон в неповреждённой руке гитариста пару раз печально пикнул, и экран его погас, заставляя новоиспечённых Робинзонов ослепнуть на время, оставаясь в темноте, неизвестности и негласной вере в чудо. Вере в то, что свет вдали не причудился Уми, и их небольшое приключение подходило к своему счастливому концу.