Без права на любовь

xTRiPx ― limpid

      Уми не мог избавиться от одной навязчивой мысли, поселившейся в его голове с первых же секунд пробуждения. Ему казалось, что это уже как минимум третий день, который он начинает на необитаемом острове. Виной тому, или заслугой, была лишь ночь, оставившая за собой столько ощущений и эмоций, что воспринимать её иначе, как отдельно прожитый день не получалось. Именно поэтому Уми решил, что ничего страшного не случится, если этот день он назовёт третьим днём пребывания в компании фиолетоволосого гитариста. Вот только этой самой компании рядом подозрительным образом не наблюдалось. Ставшее за время сна привычным соседство, вдруг сменилось пустотой не холодной, но всё равно слишком неприятной сейчас, когда оставалось ничтожно мало до того момента, когда принять произошедшее ничего не стоило бы.       Мысли в голове неслись одна за другой, сменяясь всё более и более абсурдными предположениями. Куина сбежал после их совместной ночи? Его украли местные племена диких народов и теперь желают принести в жертву своим богам? Куина потерялся в лесной глуши, когда отлучался справлять естественные нужды? Вариантов было множество, но в самом безумном, после неожиданного появления инопланетян, было внезапное озарение Куины, в котором он, вспоминая дорогу домой, покинул беспомощного спящего гитариста, оставляя его на съедение местным… кому угодно!       В размышлениях над этим вопросом Уми, сам того не замечая, добрался до озера, ориентируясь скорее по звуку, нежели по иным способам восприятия, ещё не желавшим просыпаться после такого, весьма устраивающего их отдыха. Вторым проснулось обоняние, которое безошибочно уловило аромат чего-то съестного неподалёку. Опять же, шел он со стороны озера, что не могло не ускорить шаги брюнета. Стараясь не думать о том, что так вкусно может пахнуть поджаренный аборигенами Куина, Уми раздвинул уже знакомые ветки и открыл себе обзор на немалых размеров берег. В лунном свете эта местность казалось несколько меньше, но на этом отличия во впечатлениях от чудного оазиса заканчивались ― даже сейчас, при ярком солнечном освещении, своего очарования место не теряло, оставаясь во всё той же магической дымке, где даже дышалось иначе и говорить хотелось немного тише.       ― Утро доброе, Уми-сан, ― подтверждая последнюю мысль, едва слышно произнёс Куина и перевернул два самодельных вертела, на которых красовались немалых размеров рыбины.       ― А удочку… ― всё ещё с трудом соображая спросонья, Уми всё же догадался, что рыба взята не откуда-то, а из воды, и не просто взята, а мастерски поймана! От представления Куина рыбачащим, всё мировоззрение брюнета пошатнулось ― ещё вчера, развратный молодой гитарист, а уже сегодня, находчивый добытчик пищи в жестокой реалии этого мира, где дикая природа диктует свои правила.       ― Сделал, ― с невозмутимым видом пояснил Куина и осторожно прошелся длинными пальцами по лишенной чешуи кожице обоих рыб. Чуть позже, Уми заметил в другой руке гитариста баночку с остатками соуса найденного вчера посреди закусок. Ещё больше опешив такой хозяйственности младшего музыканта, Уми продолжал молчать, невзначай заставляя Куину продолжить: ― Веток здесь полно, подходящую найти не составило труда, а верёвку из шерсти сплёл.       ― Из шерсти? ― уточнил Уми, думая, что ослышался.       ― Ну, да. На груди, ― уточнил Куина и, мельком взглянув на брюнета, уделил всё внимание приготовлению завтрака.       ― Но у тебя же нет ничего… там, ― потерев переносицу, Уми слегка потупил взгляд в землю, невольно начиная рассматривать каждый камушек под своими ногами.       ― О, значит, Уми-сан всё помнит! ― Куина оживился этой мысли до такой степени, что едва не залез ногой в импровизированный, аккуратно выложенный костёр, но поспешно отодвинувшись, продолжил колдовать над добычей.       И Уми, в своём смущении, обязательно постарался бы избежать дальнейшего общения, да и вообще любого контакта с гитаристом, но запах жаренной рыбки, да и не просто рыбы, а с примешенными к ней ароматами соуса и… вина. В этот миг, скажи кто лидеру, что его друг по несчастью волшебник, он поверил бы безоговорочно ― не могли обычные люди в условиях быта, приближенных к нулевым, готовить блюда сродни тем, что подают в одних из самых дорогих и известных ресторанов.       ― Не зомбируй её взглядом так, ― засмеялся Куина и, возросшая было, стена напряжения пропала сама собой, ― скоро уже готово будет. Иди пока, окунись. Вода замечательная просто!       ― Хорошо, ― свято веря в истину «У кого еда, тот и прав», Уми быстро сбросил с себя остатки одежды, которые костюмом уже было называть попросту стыдно, и поспешил забраться в воду. Мгновениями позже Уми понял, что в понимании молодого гитариста замечательная вода это та, которая прогрелась до такой степени, что льдом покрывается не сразу. Но уже чисто из упрямства брюнет продолжал какое-то время плавать рядом с берегом, побеждая в себе желание с дикими воплями броситься прочь из воды и начать кутаться во всё подряд, согревая отмерзшие конечности.       ― Да на катере я удочку нашел, ― тем временем, милостиво сознался Куина, ― и там же ― одежду чью-то. Не писк моды, конечно, но всё лучше того тряпья, что было на нас. Там, кстати, на берегу, и для тебя есть кое-что по размеру. Я приготовил.       ― Д-да, сп-пасибо, ― тщетно борясь с чечёткой, которую не прекращая выбивали зубы, старший гитарист всё же выбрался на сушу и, обтерев себя всё тем же покрывалом, найденным в каюте, принялся трясущимися от холода руками натягивать подозрительно знакомые вещи.       Вещи были не просто знакомы. Справившись с последней застёжкой на бриджах, Уми обрёл полную уверенность, что эти вещи ему и принадлежали первоначально. И память запоздало ― новой картинкой ― подкинула тот момент воспоминаний, когда, выступив, он с согруппниками до такой степени спешил на следующее мероприятие, что решил даже не переодеваться, а взять сменные вещи с собой. Вот только смущал тот факт, что брал он их на маленький катер, где вся группа, а уже тем более две, поместились бы с трудом. Подняв взгляд на увлечённого готовкой гитариста, Уми понял, что на нём вещи Руи. И было в этом что-то… насмешливо-символичное. Словно бы и в этот раз совращение не прошло без помощи коварного согруппника. И как бы там ни было на самом деле, Уми вынужден был признать, что в этой обстановке, с таким спутником, желание вспоминать что-либо и думать над сложными вопросами, пропадало подчистую. Здесь, будучи свободным от надобности опекать кого-либо, он становился иным Уми, таким, каким его не видел почти никто.       Последний элемент наряда, а заодно и любого повседневного образа не желал находиться даже тогда, когда со всей остальной одеждой было покончено. Очки. Уми был уверен, что оставлял их у самой кромки берега, но те таинственным образом исчезли. Пугающая мысль, что они упали в воду, не успела превратиться в полноценную панику, потому как Куина подал голос, призывая старшего ко вниманию.       ― Что-то потерял, Уми-сан? ― обернувшись Уми конечно же, увидел свои очки на младшем гитаристе. Он упустил тот момент, когда их украли, но почему-то ничуть не удивился такому исходу, а потому, вместо лишних слов приблизился к фиолетоволосому. В какой-то миг, всего мгновение, но Уми почудилось, что не гитарист ― собственное отражение смотрит на него. Но нет, совсем не он, более яркий, более дерзкий, да и вообще иной, во всех смыслах.       ― Отдай, ― повторил Уми уже вслух, когда очередная его попытка снять очки самостоятельно закончилась провалом ― слишком уж юрко уворачивается от его руки Куина, не позволяя забрать вещь и всё более веселясь.       ― Возьми, ― голос напоминанием, мольбой проходиться в памяти, вызывая совсем не те ассоциации ― ночные, когда тем же тоном Куина просил… А сейчас перехваченная рука только усиливает этот эффект, заставляя теряться. Но не от смущения прячет он взгляд, а из-за страха, что стоит ему только взглянуть в глаза напротив, как он сорвётся.       ― Уми-сан, ― и обернуться по привычке на собственное имя ― значит проиграть. Опускаться на колени, целовать уже приоткрытые, замершие в ожидании губы и прижимать к себе податливое тело, переставая ощущать жар тлеющих рядом углей, потому как пламя, съедающее изнутри, куда сильнее.       ― Прости, ― неловко. Брюнет отстраняется, беря себя в руки так же быстро, как быстро удалось потерять голову. И чувство смущения вызвано отнюдь не самим порывом, а тем, что не может быть он оправдан чувством, оправдывающим всё ― воины, предательства, расколы миров и схождения планет со своих орбит. Его нет. Лишь страсть, сильная, всепоглощающая безумным пламенем, сжигающая дотла и не оставляющая после себя даже пепелища.       ― Ничего. Сам виноват, ― секундная заминка, и остекленевшая в глазах похоть разбивается вдребезги. ― Завтрак готов, между прочим. И даже не смей говорить, что не голоден.       ― Как скажешь, ― обмен растерянными улыбками, мнимое спокойствие, за которым каждый думал о своём, удивительно схожем, способном найти продолжение здесь, но никак не в мире реальном, где жизни гитаристов шли в ином темпе. ― Что будем делать дальше?       ― А что хочешь ты? ― неожиданно поинтересовался Куина, передавая широкий лист со снятой с костра рыбой гитаристу. Поняв свою оплошность, младший немного замялся. ― В смысле, ты думаешь, нам лучше продолжить путь или остаться у катера в ожидании помощи? ― Не факт, что наши вообще помнят, где мы. Уж, тем более, если мы были самыми трезвыми, ― разом с младшим вознеся благодарность за еду, Уми задумался, с одной стороны, не зная, куда точно нужно идти, правильней было бы оставаться на приметном месте, но с другой стороны, оставаться в этом ленивом течении времени с симпатичным тебе человеком, было чревато весьма приятными, но, как казалось, неправильными последствиями. ― Наверное, лучше продолжим идти в ту же сторону, куда и шли. Попробуем пройти ещё немного, и если ничего не обнаружим, вернёмся на ночёвку в катер.       ― Вполне возможно, что мы уже близко к цивилизации, просто из-за шума водопада могли и не услышать машинного гула и прочего, ― приободряя то ли себя, то ли старшего гитариста, поделился своей мыслью Куина и, получив согласный кивок в ответ, продолжил трапезу уже молча.       Потратив ещё какое-то время на сборы и приведение себя в порядок, музыканты готовы были продолжить дальнейший путь, как вдруг возник непредвиденный спор.       ― Ты хочешь вылить это вино ради какой-то воды?! ― глаза молодого гитариста расширились от ужаса и удивления, такой поступок казался ему по меньшей мере расточительством, а по большей ― безумием.       ― Ну да, не будешь же ты вином утолять жажду, ― невозмутимость гитариста могла свести с ума любого, ― а снова куда-то идти без воды просто самоубийство.       ― Но оно же стоит половину моей зарплаты за тур по стране! ― в сердцах бросил Куина, негодуя. ― Да его же из наших себе только Гакт позволить может!       «Гакт», ― это имя резануло по памяти яркой вспышкой, принося с собой воспоминания, которые хотели уж было стереться из памяти, так и не вспомнившись. Метнувшись к гитаристу, брюнет, в порыве эмоций, наверное, слишком сильно схватил его за плечи, отчего тот поморщился. Но сердце предательски участило темп. Эта властная хватка навевала на Куину отнюдь не те воспоминания, которые жаждал услышать Уми.       ― Куина, мы пили у Гакта?! ― скользящий по лицу молодого гитариста взгляд был полон надежды, эта зацепка навевала куда больше воспоминаний, чем прочие тщетные попытки самостоятельно восстановить события удачного вечера.       ― Не знаю, может быть, ― как-то обиженно произнёс тот, сникая и понимая, что произошедшее уже вряд ли когда-нибудь повторится. Он даже не делал вид, что пытается что-либо вспомнить, просто смотрел бездумно куда-то вниз, соскальзывая взглядом на ставшую бесполезной бутылку, и не решался поднять взгляд на своего друга по несчастью или же по счастливому стечению обстоятельств.       ― Куина? ― вздрогнуть от этого чрезмерно заботливого голоса значило выдать себя. Поднять пришибленный взгляд чуть вверх и растерянно улыбнуться вновь, теряясь в чужих чертах, преисполненных беспокойством.       ― Знаешь, а я ведь мог бы влюбиться в тебя, ― слова младшего, на выдохе, брошенные так, будто бы говорил он о грядущем дожде или же прелести местных водоёмов ― последнее, что он обещал сказать своему спутнику так откровенно.       ― Что? ― Уми, опешив, не сразу повернулся в след удаляющейся спине гитариста, на коей уже привычным образом маячил чехол.       ― Да ничего, конечно же, ― бросил фиолетоволосый через плечо и поспешил продолжить путь, добавляя ещё более тихо: ― Я вспомнил, куда нам нужно идти.       И, несмотря на то, что на протяжении всего пути Куина оставался молчалив и ни на какие вопросы не отвечал, он оказался прав. Уже спустя час напряженного пути дикая местность начала сменяться более ухоженными участками леса, где декоративные посадки явно преобладали над дикими. Спустя ещё какое-то время по краю парка стал виден невысокий забор, а ноги сами набрели на каменистую кладку извилистой дорожки, ведущей к немалых размеров особняку.       ― Ну, вот и всё, ― зачем-то произнёс Куина, понимая, что даже сейчас его мысли и мысли Уми схожи ― оба они, пытались вспомнить, как им вообще удалось забыть тот момент, когда с легкой руки Гакта, пойманные им после концерта, они отправились праздновать его новую обновку ― собственный остров, прикупленный не так давно и только теперь обустроенный и пригодный для жилья полностью.       ― Если даже и сам Гакт уже не здесь, то прислуга, да и связь должны иметься, ― как-то удручённо отметил Уми, понимая, что на этом их приключение можно считать завершенным. Взгляд его скользил по многочисленным окнам двухэтажного дома, который всё больше хотелось назвать замком, и замирал на балконе, с коего на них, должно быть, изумлённо смотрел не кто иной, а сам небезызвестный вокалист.       ― Знаешь, как бы там ни было, я ни о чём не жалею, ― тихо сообщил Куина, замедляя шаг и смотря за тем, как хозяин острова, спускаясь по лестнице, ведущей вниз прямо с балкона, кратко кричит что-то в приоткрытое окно, а после, отставляет бокал на перила и спешит к гитаристам. ― Надеюсь, ты тоже... Уми-сан.       ― Ну, наконец-то вы нашлись! ― Камуи спешил по гранитной плитке навстречу музыкантам и в голосе его слышалось неподдельное беспокойство. Складки шелкового халата развевались под легкими порывами ветра, чуть оголяя бледные ноги, и почему-то Уми смотрел именно на них, не смея поднять взгляд выше, даже когда Гакт обнял обоих потерявшихся, прижимая их к себе на удивление крепко.       ― Гакт-сан, мы там ваш катер… в неположенном месте припарковали, ― выдал старший гитарист слегка приторможено, мысли путались, не позволяя реагировать на долгожданную развязку истории так, как должно быть положено. Вдали стали слышны знакомые голоса и, глядя через плечо хозяину особняка, Уми заметил своих согруппников и не только их.       ― Ох, да чёрт с ним, с этим катером! Главное, что с вами всё в порядке. Идёмте в дом уже, душ примите да позавтракаете, ― Камуи ничего не стоило перекричать недружный хор голосов, вразнобой утверждающих о том, что они рады возвращению лидера. ― Мы уже и отряд поисковый отправили, но вы, к счастью, обнаружились раньше, чем они добрались до вас.       ― Да, мы… ― Уми оглянулся назад, туда, где иные голоса радовались возвращению второго гитариста. Облепленный согруппниками он улыбался и вновь становился собой, таким, каким привык случайно встречать его Уми, когда их гастроли изредка, да совпадали в своих запутанных графиках. Куина становился собой, как и Уми, на удивление быстро переставал быть тем человеком, что попал в не самую ожидаемую ситуацию, и это не могло не казаться тоскливым. Привычные маски и роли так быстро возвращались на места, как покрывается льдом озёрная гладь в неожиданно нагрянувшее морозное утро. И уже шагая ко входу во дворец, Уми не заметил того, как Куина оборачивается в его сторону, кратко брошенный взгляд, пока стихшие согруппники дают перевести дух, но это мгновение стоило бы многого, если бы осталось замеченным.       Таким взглядом провожают мимолётное прошлое, дают свободу несостоявшемуся будущему. Именно так, с улыбкой и в компании самых близких друзей отпускают то, на что и прав быть не могло вовсе. И всё же предательская эгоистичная струнка внутри напрягается, тянет ноющей болью и тоской от понимания, что иначе и быть не может.